Шаман ел мясо. Кости кидал рысям.
– Я знаю все звёзды, стоящие на небе, – заговорил он вдруг. – Я знаю звёзды, которые по ночам падают в тайгу. А теперь я вижу летающие звёзды. Скажи, тебе приходилось видать такие?
– Да, приходилось. Это космические корабли, – ответил геолог.
– Всё может быть, – после молчания продолжал Последний шаман. – Человек с нарт пересел на летающую звезду. Он едет теперь не по тундре – по небу. Когда-нибудь вы, люди, научитесь ездить и по Солнцу… Но разве вы стали от этого лучше? По моей-то тропе вы тоже ходите! Я протоптал её по гарям, в болотах, она начинается около вашей прямой дороги, а кончается тут. Я слышу, и сейчас идёт по ней человек.
Шаман не сказал больше ни слова. Он даже ни разу не посмотрел в сторону геолога, будто того и не было у костра. Доев мясо, шаман тут же, где сидел, лёг и уснул. Не спали рыси, они снова забрались в шаманскую бороду. И геолог не спал. Ему надо было хорошенько подумать обо всём. Надо было что-то делать. Но что? К тому же сюда шёл человек. Кто он? Может быть, станет он его товарищем. Двоим легче выбираться из беды…
Человек пришёл под вечер другого дня. Это был охотник. Но ни ружья, ни даже ножа у него не было. Зато нёс он на плечах тяжёлый тюк соболиных шкурок. Охотник сбросил тюк у костра, примостился рядом и уснул: он был усталым и измученным.
– Этот человек не увидел даже меня! – захохотал Последний шаман. Он снял с костра котёл, выплеснул из него воду, взвалил на спину и, ломая кусты, пригибая молодые деревца, пошёл по тайге. Он шёл в ту сторону, где поднималась в небо гора, из вершины которой курился зеленоватый дым.
Геологу не терпелось поговорить с охотником. Но разбудить его было невозможно. Он проснулся сам только на заре. Увидев чужого человека, охотник бросился к тюку шкурок, но, убедившись, что никто не трогал их, рассказал о том, что с ним произошло.
Он шёл в тайгу на охоту. Как-то на свежей тропе (ему показалось, что протоптана она медведями) он увидел соболиную ловушку. В ней был зверёк. Охотник пошёл по тропе и нашёл ещё соболя в ловушке, чуть дальше – третьего. Охотник обрадовался. «Кто-то расставил ловушки и забыл про них, – думал он. – Хорошо! Мне не придётся гоняться за зверем и мёрзнуть в тайге». Так шёл он по этой странной тропе через сопки, гари, болота и всё находил соболей. Их уже было так много, что он бросил ружьё и патроны. Шкурки всё прибавлялись. Охотник валился с ног под их грузом.
– Последнего соболя я нашёл недалеко отсюда, – продолжал охотник. – Мне одному не донести всего. Чтобы стало легче, я бросил в болото нож и трубку свою тоже бросил. Давай пойдём вместе. Всё, что найдём ещё, мы разделим пополам. Но за то, что я покажу тебе эту счастливую тропу, ты поможешь мне нести добычу домой.
В это время из тайги на поляну вышел Последний шаман. В руке, обёрнутой шкурой, он держал котёл. Стенки котла были красными, от них шёл жар. Шаманская одежда пахла палёным. Листья берёзы, оказавшиеся рядом с котлом, вспыхнули жёлтыми огоньками и тут же осыпались чёрным пеплом.
– Поди ко мне, удачливый охотник, – сказал шаман. – Тебя привела сюда жадность. Эти соболи мои, это я расставил ловушки на тропе. Ты взял шкурки, не спросив цены. И я сам назначу цену. Цена такая – быть тебе с этого дня камнем. – Тут Последний шаман высоко поднял котёл, наполненный жидким камнем, добытым из глубины горы, и облил им охотника.
Какое-то время сквозь камень было видно охотника. Камень быстро остывал, темнел, сжимался. Скоро валялся во мху кусок гранита величиной с ладонь. И никто не сказал бы, что в нём спрятан человек.
– Тебя принесла ко мне вода! – крикнул геологу Последний шаман. – И сейчас ты не в моей власти. Но я дождусь, когда ты покажешь свою жадность или трусость, и тогда я оболью камнем и тебя.
Геолог ничего не ответил шаману. Ему было жалко охотника…
Между тем приближалась осень. В тайге осыпалась жёлтая хвоя с лиственниц, хвоя елей и кедров потемнела, стала жёсткой как проволока. Геолог построил землянку, натаскал сухого валежника. С собой у него были рыболовные лески. Он сделал из них петли и ловил птиц. И рыбу тоже ловил в ручье, который протекал неподалёку.
Однажды к нему подошёл Последний шаман.
– Эй, человек! Собирайся, пойдёшь со мной к горе, внутри которой кипят камни. Я начинаю мёрзнуть тут. Для тебя тоже найдётся место в тёплой, как печка, пещере.
– Никуда не пойду, – ответил геолог. – Мне и тут хорошо.
– Ладно, – угрюмо произнёс Последний шаман. – Оставайся. Но ты всё равно не вернёшься домой. Ты смелый, честный, и твоя совесть не даст тебе уйти отсюда до конца жизни. Знай же: чёрные камни на этой поляне – люди. И этих людей можно спасти, если очистить камни от лишайников и грязи, а потом отнести их с моей тропы на вашу прямую дорогу.
Шаман согнал рысей с ивовой бороды и ушёл в тайгу. Скоро он вернулся с огромным чёрным камнем, расколол камень на мелкие куски и разбросал их по поляне. Потом принёс котёл болотной жижи и облил ею все камни. После этого шаман ушёл к горе, над вершиной которой курился дымок. За хозяином ушли рыси.
«Вот я на свободе, – подумал геолог, когда за сопкой скрылась островерхая шапка-чум. – Только как же я уйду отсюда, если тут останутся эти люди? Кроме меня, никто не спасёт их. И как отличить камень, в котором есть человек, от простого камня? Остаётся одно – перенести все камни до последнего на прямую дорогу. Чтобы сделать это, не хватит жизни. Прав был шаман, когда посулил мне смерть здесь».
Что бы ни делал геолог, он не переставал думать о сестрёнке. Жалко её. Ведь ей придётся жить одной в доме из оранжевых кирпичей. Как только начнётся осень, она станет зорко смотреть на улицу, по которой бегут автобусы, будет ждать, не выйдет ли из автобуса на остановке под липой брат. В ожидании пройдёт зима, и тогда скажут ей соседи, что не надо ждать брата. Он больше не приедет домой – так случалось не однажды с геологами…
И всё же геолог решил остаться в тайге. Пока не выпал снег, он собрал камни в кучу. Стал отмывать их. Вода в ручье была уже такой холодной, что жгла кожу рук, как огонь. Геолог развёл костёр и грел у него руки. Но это не помогало – пальцы у него скоро скрючились, распухли, кожа потрескалась и стала красной, как на лапах гусей.
Со стороны холодного океана приплыли низкие тучи. Из них падали редкие снежинки. Снежинки были прозрачными ледяными звёздочками. Но когда они опускались на лицо геолога, ему казалось, что это частички белого огня, так обжигали они. Подули ветры. Берега ручья покрылись хрусткими льдинками. На валунах, лежавших в ручье, намёрзли ледяные шишки. Мыть камни стало ещё труднее.
Каждый раз, засыпая на постели из еловых веток в землянке, геолог вспоминал свою Машу. Часто она снилась ему. Однажды приснилось, будто говорит он с сестрой по телефону. Он рассказал, что случилось с ним, и просил не плакать, набраться терпения и ждать его. А сестра уговаривала оставить камни в тайге и идти, пока есть силы, домой: «Ты замёрзнешь в своей одежде, у тебя даже шапки нет! А какие башмаки на ногах? Когда выпадет много снега, ты уже не сможешь ловить птиц: они попрячутся от холода. И ручей твой промёрзнет до дна, и вся рыба уйдёт в далёкие омуты. Что же ты будешь есть тогда? Брось всё, иди домой. Я так соскучилась, – продолжала девочка. – А дома у нас тёплые батареи. А как ярко горят электрические лампочки! Иди домой, всё равно ты этих людей не спасёшь, а сам погибнешь. Да и стоит ли их спасать? Ведь они сделали что-то нехорошее…»
«Я знаю, что делать! – вдруг послышался ему радостный Машин голосок. – Ты сразу, как дойдёшь до первой деревни, расскажешь обо всём людям. Тогда пойдут в тайгу охотники на широких лыжах, в шубах, с ружьями, с собаками. Тогда полетят в тайгу вертолёты. С них по верёвочным лестницам спустятся спасатели и увезут все до одного камни…»
Такие были сны у геолога. И то, что будто бы говорила ему сестра, на самом деле он говорил себе сам. Во сне ей он ничего не возражал. А наяву он возражал себе так: да, одежда никуда не годится, да, есть скоро будет нечего. Но пока я буду ходить за помощью, Последний шаман соберёт все камни в свой огромный чёрный котёл и унесёт неизвестно куда. Тогда люди навеки останутся в камне. А ведь их вина не такова, чтоб искупить её ценой жизни. Они должны вернуться домой, где их тоже ждут дети.
Несколько дней геолог потратил на то, чтобы запастись едой и починить одежду. Из шкурок зайцев он сшил себе меховые чулки. Вещевой мешок распорол и сделал из него накидку с капюшоном, чтобы надевать на куртку и кепку. Накидка спасала от ветра. Рыбу и тушки птиц геолог выпотрошил и подвесил на берёзу, растущую у землянки. Их сразу хватило морозом, теперь они будут храниться долго как неприкосновенный запас.
Между тем ручей почти замёрз. На середине его в узкой трещинке ещё бежала вода. Геолог топором вырубал во льду углубление и в нём, как в тазу, отмывал камни. Наступил день, когда ручья не стало. На его месте сверкала извилистая полоска льда. Геолог стал оттирать грязь снегом. Грязь примёрзла к корявой поверхности камней. И тогда он решил отогревать камни под курткой на груди. От тепла человеческого тела промёрзшие камни теплели и болотная грязь легко сходила с них.
Однажды он задержал в руке тёплый камень. И вдруг сквозь чёрные бугорки проглянули очертания маленькой человеческой фигурки. «Ослаб я, видимо, – подумал геолог, – мне начинают мерещиться невозможные вещи». Но когда посмотрел ещё раз, убедился, что это ему не кажется. На самом деле – от тепла его сердца камень, в который Последний шаман заточил человека, стал прозрачным.
Ох, как обрадовался геолог! Теперь он знал, как отличить камни с людьми от обычных.
Закружили метели над тайгой. Гнулись под напором ветра деревья, скрипели, стонали, как живые. Все звери, все птицы попрятались. А геолог, коченея сам, в землянке, обросшей инеем, отогревал камни. Но греть промёрзшие камни было тяжелее, чем мыть их в ледяном ручье. От холода сердце у геолога стало болеть. Ничто не болит так горько, как сердце…