– Нет, – твердо ответил он.
Я тихо выругалась про себя.
– Почему?
– Потому что пару столетий назад я решил больше не делать того, чего мне не хочется. Давать тебе кровь я не хочу. Так что нет, мышка. Таков мой ответ.
Я и вправду не знала, что предпринять. Казалось, он почти развлекался, ведя со мной игру в кошки-мышки, и мне не пришло в голову, что он может отказаться – или, по крайней мере, что он сделает это так бесцеремонно.
Теперь его лицо было маской. Ни заломленных бровей, ни ухмылок. Его слова звучали так, словно он отклонил приглашение на ужин от неприятного ему соседа. Чистое равнодушие.
Я зарыла руки в складки юбки, чтобы скрыть побелевшие костяшки стиснутых пальцев.
Конечно, все это не имело значения для него. Чего, как не равнодушия, я могла ожидать от такого, как он, – существа, которому неведомы жизнь, смерть, страдания?
Усилием воли я сделала то, что сделала бы Мина. Мина всегда сладко улыбалась и очаровывала. Я не умела очаровывать и не думала, что в подобном поведении был смысл, но попробовать стоило. Так что я улыбнулась, хотя это больше походило на оскал.
– Вы не дали мне договорить, лорд Вейл. В обмен на кровь я каждый раз буду вам кое-что дарить.
Я полезла в сумку и достала оттуда тщательно уложенную розу. Прежде чем передать ее Вейлу, мне пришлось пристально взглянуть на нее. В этой гостиной роза, казалось, стала еще прекраснее, будто оказалась именно там, где нужно.
Он уставился на подарок с каменным лицом.
– Это цветок. Весьма красивый.
Он был совершенно не впечатлен и даже не пытался скрыть это.
– И поверьте, – продолжила я, – красота – наименее интересное его свойство.
– О? Почему же?
– Этого вы не узнаете, если не согласитесь на сделку.
Он посмотрел на меня, прищурившись.
– Сколько? – спросил он.
– Визитов?
– Роз.
– Я приду к вам шесть раз и всегда буду приносить по розе.
Я ожидала еще одного бесцеремонного отказа. Но вместо этого Вейл осмотрел розу, слегка покрутив ее в пальцах. Взгляд его был жестким и холодным. И отчего-то немного знакомым. Потом я поняла, что это взгляд ученого, привыкшего анализировать вещи, разбирать их по косточкам.
Я испытала некоторое облегчение. Страсть к науке была мне понятна. Хотя Вейл и я различались во всем – человек и вампир, лорд и дочка фермера, почти бессмертное существо и жалкая смертная, – нас объединяла наука, и это роднило меня с ним сильнее, чем с большинством людей, среди которых я жила.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Я принимаю твои условия. Оборудование при тебе? Давай не будем тянуть.
Разумеется, я принесла свое оборудование. Иглы и флаконы я приготовила заранее. Вейл закатал рукав рубашки, протянул руку, и я взяла у него кровь.
Вблизи он пах жасмином, выглядел одновременно старым и молодым, чужим и знакомым. Кожа была гладкой и загорелой. Когда я коснулась его запястья, чтобы подвинуть руку, отсутствие тепла заставило меня подскочить, но при этом Вейл был не таким холодным, как я представляла. Люди отзывались о вампирах как о ходячих трупах; я видела много, очень много трупов, и Вейл был совсем не похож на них.
Тем не менее я сама не знала, чего ожидала, когда начала пронзать иглой кожу с внутренней стороны руки. Потребовалось больше усилий, чем при взятии крови у людей. Игла вошла с тихим «чпок». Кровь, которая текла в мой флакон, по консистенции напоминала человеческую, но была намного темнее, почти черной.
Я завороженно смотрела на нее. Затем, когда стал наполняться второй флакон, мой взгляд переместился на остальную часть гостиной, на увешанные гобеленами стены, на книжные полки. Боги, некоторые тома, небрежно распиханные по пыльным углам, стояли тут чуть ли не веками.
Интересно, сколько лет Вейлу? Легенда гласила, что он обитал здесь, за окраинами Адковы, почти два века. Но сколько десятилетий – столетий? – он прожил до этого?
И что пережил за это время?
– Тебе нравится смотреть?
Голос Вейла заставил меня вздрогнуть. Я снова перевела взгляд на него. Он уставился на меня, как на подаренную розу – его глаза отрывали от меня частичку за частичкой, лепесток за лепестком.
«А вам?» – хотела спросить я, но вместо этого произнесла:
– Что станет со всеми этими вещами, когда вы умрете?
– Я бессмертен.
– Вы не бессмертны, – усмехнулась я. – Просто живете очень долго. Большая разница.
– К тому времени, как эта разница станет заметна, уверен, мне будет все равно.
Вейлу давно все опостылело, судя по состоянию особняка, но я решила не говорить этого.
Внутри меня узлом затянулась зависть. С каким небрежным безразличием он говорил обо всем этом! О своей жизни! Его пресыщенность просто возмущала меня. Он копил все эти знания, но вовсе не интересовался ими. Вот же эгоист.
– А мне кажется, если прожить столько лет, важным становится только… – Последний флакон был почти полон, я наблюдала за тем, как внутри его пузырится кровь, и готовилась вынуть иглу. – Знание.
– Знания – скучная безделка, – сказал Вейл с чрезмерной беспечностью, и я едва не ахнула от ужаса:
– Нет, это не может быть правдой! Мы должны узнать о мире еще столько всего!
Он рассмеялся – снисходительно, как смеются над котенком, нетвердо стоящим на лапках. Я же закупорила последний флакон, собираясь вынуть иглу, и с некоторым удивлением обнаружила, что вокруг ее кончика уже затянулась кожа. Мне пришлось буквально рывком выдернуть иглу из вены. Вейл никак не отреагировал.
– Спустя столько времени понимаешь, что копить знания не имеет смысла. Если знание не применяется, в нем нет смысла. Оно не может считаться сокровищем.
– О? – Я встала, убрав свои инструменты. – Что же тогда может им считаться?
Вейл тоже встал. Он был довольно высоким и теперь смотрел на меня с волчьим восторгом. Его улыбка вновь обнажила смертоносные клыки. В янтарных глазах сверкал лунный свет, лившийся из окна.
Я вдруг почувствовала себя глупо из-за того, что не увидела в нем чудовища. В этот момент, с ухмылкой на губах, он походил на то самое существо из легенд. На монстра, о котором рассказывали шепотом.
– Любопытство, – ответил он.
Вторая роза
Глава четвертая
Кровь Вейла была прекрасна, иначе и не скажешь: так же красива, как цветочное поле.
Когда в ту ночь я вернулась домой, почти рассвело. Но я не устала – нет, совсем нет. Меня буквально трясло от волнения, разум снова и снова прокручивал в памяти каждое мгновение того визита, выжигая образы на подкорке мозга. Бо́льшую часть пути я прижимала сумку к груди, словно защищала ее от мира. В конце концов, в нем была контрабанда.
Я сразу же направилась в свой кабинет и заперла дверь. Мине не стоило знать, что я задумала ради нашего общего блага. Чем меньше я буду втягивать ее в свою кощунственную авантюрку, тем лучше.
Но в доме не звучали ничьи шаги. Мина крепко спала. Я стала вытаскивать из сумки оборудование, разрушая порядок на столе, который так тщательно навела перед уходом. Подтащив столик к центру пола, я установила на нем свою зрительную линзу – прибор из множества латунных колец, помещенных друг поверх друга; верхнее, со стеклом, было снабжено шарнирами, чтобы располагать его вертикально. На каждом кольце были вырезаны руны и символы, и когда я коснулась прибора, то почувствовала исходившую от них магию. Окунув палец в чернила, я начертила ряд отметок на внешней стороне колец.
Сама я, конечно, ни в коей мере не владела магией, да и не хотела владеть – слишком много раз я видела, как она губит людей. Но инструменты, изготавливаемые при помощи магии, несомненно, приносили пользу. Мою линзу создала жрица Зраны, богини видения и знания. Мне нравилось рассматривать все и вся при помощи ее устройства; следовало благодарить богиню хотя бы за это.
Я закончила чертить руны, поставила флакон с кровью в центр устройства и задула свечи. Верхнее кольцо из меди излучало ровный свет и тепло, и, когда я поправила петлю, на стену упал отблеск.
В этом сияющем кольце содержалась кровь Вейла, вернее, основа его крови, мельчайшие частицы жизни. Они походили на красно-черные лепестки, рассыпанные по штукатурке, и эти соцветия медленно плыли по стене, точно небесные созвездия.
Порой люди говорили о вампирах, будто о живых мертвецах, об оживших трупах. С первого же взгляда на Вейла я поняла, что это не так. Тем не менее я знала, что вампиры теснее людей связаны со смертью, поэтому я ожидала увидеть в его крови хоть какие-нибудь ее признаки.
Нет и нет. Смертью тут и не пахло. В крови Вейла таились красота, жизнь и поразительное чудо. Несмотря на возраст – несколько сотен лет, – его кровь была здоровой, правильной. Отчасти даже изысканной. Ничего общего с человеческой кровью: я могла быть уверена, что при проверках она поведет себя совершенно иначе. И все же в ней крылось что-то знакомое, словно Вейл был улучшенной версией нас.
Возможно, еретическая богиня вампиров все-таки создала кое-что интересное.
Я смотрела на кровь слишком долго, совершенно завороженная.
Мой инструмент был создан магией Зраны, богини Белого пантеона. Входившие в него божества презирали Ниаксию, мать вампиров, а значит, я должна была очень осторожно использовать инструменты, изучая эту кровь.
Одно то, что я раздобыла эту кровь… и принесла ее в город, где поклонялись Витарусу…
Я моргнула – и увидела коленопреклоненного отца на иссохшем поле, и нашу погибель в его дрожащих пальцах, и его готовность насолить богу, который с радостью отплатит ему тем же.
Отогнав эти мысли, я быстро сложила инструменты и спрятала кровь Вейла в ящик.
И все-таки каждые несколько часов я доставала флаконы, чтобы полюбоваться ею, хоть это и продолжалось считаные секунды. Я клялась себе, что делаю это с мыслями о работе; и в целом не лгала, ведь в следующие дни я не отрывалась от рабочего стола больше чем на десять минут… Но на самом деле я была… ну… слегка очарована. Всякий раз, когда на моей стене, внутри светового пятна, виднелись черные крупинки из крови Вейла, у меня вырывался благоговейный вздох.