Это зрелище пугало меня куда сильнее, нежели любая буря.
Вейл определенно не ждал меня. Месяц еще не истек. Я вполне могла напороться на отказ, но сидеть и ждать было непозволительно.
Я сунула в сумку новую розу и вышла в ночь.
Путешествовать в такую погоду было опасным делом. Я осознавала это, но все же недооценивала опасность, пока не ступила, спотыкаясь, на влажную от дождя лесную тропу в черном как смоль мраке. Я часами размышляла о смерти из-за болезни, а о том, что смерть таилась много где еще, почему-то не задумывалась. Но такая ночь, как эта, могла предложить мне немало способов умереть.
Я проделала половину пути к дому Вейла, потратив вдвое больше времени, чем обычно. Пришлось полностью сосредоточиться на дороге, чтобы не поскользнуться на мокрых камнях или не провалиться слишком глубоко в топкую грязь. Под конец дождь немного утих, но я была настолько измотана, что потеряла бдительность.
И поэтому я не замечала, что меня окружили, пока не стало слишком поздно.
Секунда – и меня стащили с тропы; еще секунда – и боль пронзила спину: кто-то с силой ударил меня о дерево. Мой затылок с хрустом впечатался в кору.
На мгновение мир потускнел и размылся – а ведь я и так уже была на грани полного истощения, хоть и отказывалась это признавать. Одного удара почти хватило, чтобы уйти за грань.
Я старалась оставаться в сознании, смаргивала пелену перед глазами, глядя на мужчин вокруг меня. Какой-то юнец прижимал меня к дереву, держа за плечи. Позади него маячили еще несколько человек, подкрадываясь, точно волки.
С одного взгляда я поняла, что они изголодались. В те дни нищета была повсюду.
Юноша, что удерживал меня, был высоким и широким в плечах, но совсем еще подростком. Из-за угловатых черт лица было трудно определить его возраст. Шестнадцать лет? Самое большее восемнадцать.
Когда я встретилась с ним взглядом, он тут же изменился в лице и отвернулся. К нам приблизился другой мужчина – постарше, с бородой. Его лицо было жестким и злым.
Их было пятеро, я – одна. Я никогда в жизни не дралась и не держала оружия. Не нужно быть великим математиком, чтобы правильно решить это уравнение. Поэтому я даже не пробовала сопротивляться.
– У меня ничего нет, – сказал я.
– Чушь, – усмехнулся старший мужчина, а затем позвал остальных: – Заберите сумку.
Мое сердце упало.
Торопясь, я не особо задумывалась, что брать с собой, и бросала в сумку все без разбора. В том числе мое оборудование, бесполезное для них (они даже не сумели бы продать его), а для меня составлявшее всю жизнь.
– В ней нет ничего съестного или ценного! – воскликнула я.
Но они все равно выхватили сумку и принялись небрежно рыться в ней. Я съежилась от звона и треска стекла.
Стук сердца отдавался у меня в ушах.
– Пожалуйста! – сказала я. – Пожалуйста. Это ничего не даст вам. Я могу…
Боги, что я могла им предложить? Мои руки были пусты. Денег не было – ни при себе, ни дома. Я даже не подумала о том, чтобы взять припасы, хотя вряд ли этим мужчинам хватило бы нескольких корок хлеба.
Мальчик, который теперь держал нож у моего горла, снова поморщился. Он чувствовал стыд? Вину? Хотела бы я лучше понимать людей…
– Не опускай ножа, Филип! – рявкнул мужчина, затем одарил меня пугающим оскалом. – Так что? Что ты можешь дать взамен?
– Я…
Мой разум спасовал. От усталости я еле соображала. Он снова потянулся к сумке, и я сказала:
– Нет! Пожалуйста. Я принесу вам вдвое больше ценностей из дома.
– Из дома? – усмехнулся мужчина. – Так я и поверил.
Остальные мужчины рассмеялись. Только Филип оставался невеселым. Я посмотрела на него, хотя он избегал моего взгляда.
Мина попыталась бы наладить контакт. Она всегда знала, что и кому говорить.
– Филип?
Он неохотно поднял глаза.
Стоило бы трогательно взмолиться, найти для него пару жалобных слов, но эмоции и жалость к себе никогда не были моей сильной стороной. Вместо этого я сказала ему правду:
– Я не лгу. Я удвою стоимость этой сумки. Обещаю тебе.
И я действительно собиралась сдержать обещание.
Но тут улыбка их главаря превратилась в усмешку:
– Милая, думаешь, мы совсем тупые?
Я насилу сдержала разочарование.
Почему люди так непоследовательны? Я ведь предложила им хорошую сделку. Честную. Я бы нашла для них больше денег. Но они не верили мне.
– Лучше мы снимем с тебя платье, – сказал мужчина.
Нож Филипа снова дрогнул. Юноша резко обернулся, словно собирался что-то сказать, но остановился.
Я в замешательстве осмотрела себя. Должно быть, десять лет назад мое платье чего-нибудь да стоило, но с тех пор превратилось в старое, запачканное рубище с ободранным в пути подолом.
– Платье ничего не стоит, – раздраженно сказала я. – Я предлагаю вам более выгодную сделку.
– Вместо пустых обещаний проще взять то, что есть.
– Но это…
Мужчина выхватил нож у Филипа и приставил его к моему горлу. По коже пробежала волна боли, отчего-то казавшейся далекой. По шее потекла теплая влага.
– Хватит рассусоливать, – прошипел мужчина. – Снимай, или я срежу его с тебя.
Хорошо, что раздражение притупило мой страх.
– Как я его сниму, если вы мне мешаете?
И я подняла руки к пуговицам, показывая, что он стоит слишком близко.
Мужчина неохотно отступил, увлекая за собой Филипа.
Моя грудь тоскливо сжалась. Вот же оно. Четыре фута пространства между мной и моими обидчиками, но из всех бесчисленных возможностей спастись я не смогу воспользоваться ни одной.
Меня всегда устраивало быть самой собой. Не атлеткой, не воительницей, не бегуньей или колдуньей. У меня было много других навыков. Но в тот миг я отчаянно желала быть кем-нибудь другим. Тем, кто смог бы вырваться, вступить в схватку с этими людьми и победить.
А я ничего не могла сделать – как и с заразой, потихоньку отнимавшей у меня все, что я любила.
Я не могла бороться. Не могла сбежать.
Поэтому я расстегивала платье.
Я управилась с тремя пуговицами, когда вдруг услышала позади себя странный звук, похожий на неестественный свист ветра. На полосу лунного света, что освещала лицо Филипа, упала тень.
Его глаза расширились.
Не успела я обернуться, как в воздухе пронеслась рябь. Что-то теплое брызнуло мне на лицо.
Грудь Филипа пронзило лезвие. С долю секунды я наблюдала, как он стоит с распахнутыми глазами, не понимая, что произошло, а потом начался сущий хаос.
Я отступала, почти ничего не видя, – в темноте мелькали только чьи-то конечности. Но вдруг бородатый мужчина схватил меня, не давая сбежать.
– Назад! – крикнул он в ночь. – Я убью ее!
Его голос дрожал.
Некто, до того походивший на размытое пятно, остановился и повернулся к нам.
Вейл.
Сначала я решила, что у меня галлюцинация – от истощения, или от удара по голове, или от того и другого.
Но нет. Никаких сомнений. Это был он.
И, боги, он был ужасен. Теперь я понимала, почему о нем ходило столько слухов. Именно это – посланца самой смерти – я ожидала увидеть во время нашей первой встречи.
Он выглядел так, будто летел сюда в спешке, одетый кое-как, с растрепанными волосами, которые падали на лицо.
А его крылья… Они были невероятными.
Я не думала, что они такие: светлые, серебристо-белые, призрачные во мраке ночи. Даже в этот страшный миг я пыталась рассматривать их, точно некое чудо инженерной мысли.
Вейл холодно взглянул на моего похитителя.
Я уставилась на Филипа, который истекал кровью на земле. Его рука дернулась, потянулась вверх – к приятелю.
Меня начало мутить.
Вейл рванул к нам.
Боль пронзила мое плечо – я ударилась оземь так сильно, что услышала, как в теле что-то хрустнуло.
Я не могла пошевелиться. Я пыталась подняться, но тщетно.
Рядом со мной кулем рухнуло что-то массивное. На меня смотрело окровавленное, безжизненное лицо моего обидчика. Я различала только нечеткие пятна: белое – крылья Вейла, красное – кровь, тени тех, кто оседал на землю.
«Хватит, – хотела сказать я. – Остановись».
Но я не могла ни говорить, ни двигаться.
Крики боли стихли где-то вдалеке.
Я упорно пыталась не терять сознания, боролась за жизнь так же яростно, как всегда боролась за правду, но все равно чувствовала, что уплываю.
Напоследок я ощутила лишь, как сильные руки обвивают мое тело, а после этого – странную невесомость: меня подняли с земли… О боги, все это явно было галлюцинацией, ведь я могла бы поклясться, что в какой-то момент посмотрела вниз – и увидела под собой верхушки деревьев. С высоты они казались не больше стеблей брокколи.
«Какой странный сон», – подумала я, а потом все исчезло.
Глава девятая
Все кругом было мягким. Мягким, гладким и… совершенно чудесным. Поворочавшись, я ощутила шелк, что скользил по коже.
Шелк.
На шелке я еще не спала.
Я открыла глаза. В голове стучало. Кожа была горячей и липкой. Я едва смогла отдышаться. Уже давно я не чувствовала себя такой слабой, такой больной.
Когда я подняла голову, та показалась мне свинцовой. Но я все равно заставила себя встать.
Кровать, в которой я лежала, была втрое больше стоявшей у меня дома. Простыни – черный шелк, покрывало – пурпурный бархат. В комнате было темно, ее едва освещала пара фонарей – судя по слою пыли, их не зажигали уже очень давно. И похоже, в этой комнате ничто не использовалось долго – мебель была дорогой, но разномастной, устаревшей, явно принадлежавшей к разным десятилетиям, причем всем предметам было не меньше полувека.
Я протерла глаза. Ночные события казались сном.
Но я точно не грезила. Все произошло на самом деле, и теперь я была здесь.
В доме Вейла.
Без сознания, в доме вампира.
Я коснулась шеи, просто чтобы убедиться…
– Клянусь, я не пил твоей крови.
Голос Вейла был тихим и мягким от удовольствия.