Опозоренной безработной парией, но все равно собой.
Самоуправляемый лимузин остановился, и швейцар поспешил помочь ей выйти. Шелковая ткань ласкала кожу, вызывая легкую дрожь. Она приняла помощь, чувствуя себя нелепо: ведь она не на шпильках и не в платье с шлейфом.
– Доктор Арена, – сказал швейцар. – Добро пожаловать в «Файртаун».
«Файртауном» называлось самое высокое здание в мире – целый километр высотой, построенное как город, так чтобы никому не было нужды его покидать. Торговый центр, отели, продуктовые магазины, больницы, ночные клубы, театры, парки, фитнес-центры, были даже бездомные, ютящиеся на пятьдесят первом этаже. Негде было приклонить колено для молитвы.
«Файртаун» построили в Нью-Йорке на месте первого восстания клонов. Хозяйка здания, Салли Миньон, задумала его как убежище для клонов. В здании жила треть мирового населения клонов. Мария никогда прежде в нем не бывала и очень волновалась.
Они прошли через вестибюль, похожий на те, что бывают в гостиницах, со стойкой администратора, с множеством нарядно одетых людей и зеркальными стенами. Мария мельком заметила свое отражение в стене и выпрямилась. Она остановилась у стойки.
– Доктор Мария Арена. Меня должны ждать, – сказала она невысокой очень смуглой женщине за стойкой.
Женщина, на бейджике которой значилось «Гайра», улыбнулась, отвела с лица длинную прядь черных волос и кивнула.
– Вас действительно ждут, доктор Арена, – сказала она. – Позвольте, я отведу вас к ВИП-лифту.
Она провела Марию мимо самое малое двадцати лифтов, где в длинных очередях терпеливо ждали люди, и по коридору, оклеенному обоями в красных и золотых арабесках. Картой-ключом открыла дверь и пригласила Марию войти первой.
За дверью оказался вестибюль поменьше, похожий на грот – с растениями, с каменным полом, фонтаном и несколькими неторопливо прогуливавшимися здесь очень красивыми людьми. Мария задумалась, платят ли этим людям за то, чтобы это место выглядело желанным. Хорошая, но ужасно скучная работа, решила она.
В центре дальней стены был лифт, один, Гайра снова воспользовалась картой-ключом и улыбнулась.
– Сюда, – сказала она, когда двери открылись.
– Какой этаж? – спросила Мария, входя в лифт с голубым ковром и зеркалами на стенах, таким же роскошным, как все остальное.
– Лифт идет только на один этаж, – ответила Гайра и нажала на кнопку на консоли. На кнопке стояло «95». Дверь закрылась, отрезав улыбку Гайры, и Мария глубоко вздохнула. На консоли не было ни кнопок, чтобы открывать и закрывать дверь, ни телефона для чрезвычайно связи, но приходилось довериться совершенной технике. Она нажала «95» и приготовилась к путешествию, от которого закладывает уши.
Двумя этажами выше задняя стена исчезла, и Мария поняла, что только три стены у лифта зеркальные, а четвертая, стеклянная, открыта миру. У нее появилось странное ощущение, что это город уходит от нее, а не она поднимается над ним.
Она закрыла глаза, чтобы подавить головокружение; так высоко она никогда не поднималась, если не считать самолетов. Посмотрела на двери и снова глубоко вдохнула. Сама захотела.
Двери открывались в пентхаус, который противоречил всякой логике. Он скорее напоминал музей, учитывая находившиеся здесь бесценные полотна, статуи и мраморные полы, но на столах почему-то стояли кружки-непроливайки и игрушечные грузовики, а на полу валялся недоеденный энергетический батончик. Мария удивилась: клонов стерилизовали на уровне ДНК, и большинство было этим довольно. Ведь клонирование в своей основе – эгоистический поступок: вы оставляете все свое наследие своему следующему воплощению. Но у клонов могли быть пасынки и падчерицы, или дети членов семьи, или приемные дети. Тут она припомнила что-то о том, что у партнера Салли есть дети.
По залу к ней с лаем побежала маленькая серая ши-тцу, и Мария сунула ей недоеденный батончик, чтобы отвлечь. Собака взяла батончик в зубы и с ворчанием унесла.
– Вы знаете, как обращаться с Титаном, надо отдать вам должное, – произнес голос у нее за спиной.
Салли Миньон оказалась невысокой, плотной, с теплой коричневой кожей и светло-каштановыми волосами, которые ореолом окружали голову. Она не походила на одну из самых безжалостных деловых женщин мира, которая в одиночку уничтожила своего конкурента, владельца фирмы «АТ и Вериц». Когда фирма обанкротилась, Салли выкупила ее и выкинула его на улицу. Эта женщина заработала миллиарды на вертикальном строительстве, финансируя строительство высотных зданий и даже, по слухам, Лунного купола. О ней ходили самые безумные слухи: она – одна из первых клонов, она убила первого клона, она собирается провести закон, согласно которому клоны опять смогут занимать самые высокие должности, она уже вертит президентом, как марионеткой. У нее целая армия шпионов во всех конкурирующих фирмах – от уровня ВИП и выше. Она сколотила небольшое состояние, вовремя продав ценные бумаги без покрытия, и ее не поймали. Она остановила войну, назревавшую между Россией и Австралией, потому что ее подруга по колледжу жила на Гуаме и не хотела попасть меж двух огней. Она пыталась развязать эту войну, потому что ее бывший любовник жил на Гуаме и она хотела, чтобы он оказался меж двух огней.
Слухов ходило множество, но все соглашались, что Салли Миньон и Гуам как-то связаны с этим. И что, к облегчению всего мира, война не началась.
Сейчас на ней была цветная толстовка и джинсы из вареного шелка.
Она протянула руку, и Мария пожала ее. Салли прошла мимо нее и знаком предложила следовать за ней, на ходу небрежно сняв желтую шерстяную нить, висевшую на статуе в вестибюле.
– Мне нужно кое-что запрограммировать, – сказала Салли, вводя Марию в кухню.
Такие сверкающие произведения кухонного искусства можно найти в специализированных магазинах, только эта кухня действительно использовалась: в раковине грязная посуда, в углу пакет из магазина, растет филодендрон, который нуждается в поливе.
– Я… э… мэм, я не программист, – по привычке сказала Мария.
Салли, оглянувшись через плечо, перехватила и удержала взгляд Марии.
– Да, я знакома с жаргоном. Но здесь вы в безопасности. Я даже велела прислуге сегодня не приходить, – сказала она, показывая на грязные тарелки. – Няня увела детей в кино на сорок пятый этаж. Короче, перестаньте нести вздор и не тратьте мое время попусту. Вы программист. Мне нужна программа.
– Хорошо. Какая именно программа вам нужна? – спросила Мария, чувствуя, что произносит запретное слово.
Хотя всемирный саммит, определивший права клонов, состоялся всего несколько месяцев назад, Соединенные Штаты и Куба уже приняли собственные законы, определяющие, что можно редактировать в карте мозга клона. Все полагали, что мир последует примеру Северной Америки.
Если называть вещи своими именами, Мария потеряла работу. Талантливых программистов повсюду увольняли, и они становились в обществе изгоями. Большинство принялись овладевать другими профессиями, но некоторые продолжали упорно делать свое дело, только подпольно.
После «детей из ванн» и других незаконных и неэтичных действий быть хакером стало некрасиво. А когда эти новости распространились и вспыхнули мятежи против клонов – еще и опасно.
Мария годами оттачивала свое умение манипулировать картами мозга. До тех пор она даже ни разу ничего не стащила из магазина. Теперь она нарушала гораздо более серьезные законы. И вот самому влиятельному в мире лицу понадобились ее услуги.
– Я не соглашаюсь на убийство невинных, не принимаю участия в создании супермена, и споров об оплате со мной быть не может, – сказала Мария, садясь за кухонный стол и кладя ногу на ногу. Она чувствовала себя спокойнее, обсуждая свое дело, когда влиятельная заказчица на нее не давила.
Салли покачала головой, садясь напротив Марии.
– Ничего подобного я от вас не прошу. – Она кивком указала на закрытую дверь в дальней стене. – Я хочу знать, сможете ли вы взломать карту мозга моего партнера Джерома. Это его первая жизнь. Его должны были клонировать, но он заболел рассеянным склерозом. Этой болезнью страдали его брат, отец и бабушка. Он умирает. Если клонировать его в таком виде, всю жизнь он будет идти навстречу боли и медленной смерти. И неизвестно, как долго он проживет. Сейчас он хочет покончить с собой, а я не могу ему этого позволить. Не могу.
– Устранить рассеянный склероз? И все? Это можно.
Она выполняла более сложные задания и за меньшую цену. На следующий день после того, как Мария вмешалась в ДНК младенца, чтобы у девочки были голубые глаза и красивое личико, а заодно устранила мутацию, вызывавшую церебральный паралич, она напилась до беспамятства. Она говорила себе, что не участвовала в убийстве ребенка, что это преступление – на совести родителей, но все равно ей казалось, что у нее грязные руки.
Она полезла во внутренний карман пиджака, чтобы достать планшет со своими условиями. Открыла нужный файл и протянула планшет через стол.
– Цена. Что я буду делать и что не буду. Риски, связанные с вмешательством в матрицу ДНК. И легальные последствия, если нас поймают.
Салли привычно пробежала глазами файл – со сноровкой человека, привыкшего выискивать в договорах слабые места.
– Я покрою судебные расходы, если вас поймают. Впечатляет!
Мария пожала плечами.
– Самосохранение – один из признаков разумной жизни, – сказала она.
Салли приложила большой палец к планшету, подписывая документ. Не поднимая головы, она спросила:
– Если вы делаете что-то незаконное, разве этот контракт не становится бессмысленным?
– Я люблю присматривать за своими клиентами и иметь возможность напомнить им, о чем именно мы договорились, – сказала Мария. Она протянула Салли пустую флешку. – Перепишите сюда его карту мозга. Я возьму ее домой и поработаю. Верну завтра.
– Можете провести программирование здесь. Пожалуйста, – сказала Салли; сталь в ее голосе противоречила вежливому тону. – У меня нет привычки выпускать за порог матрицу своего партнера, тем более за границу штата.