– Возможно, – тихо и холодно ответил он.
Вольфганг отметил его опасный тон.
– Ты знаешь, что в первые годы полета страдал от некоторой потери памяти?
Лицо Поля побледнело и обмякло, гнев вытеснило потрясение.
– Что… что ты имеешь в виду?
– Твоя аутопсия и некоторые найденные нами дневники говорят о том, что в первый год полета ты однажды разбуянился, – сказал Вольфганг, внимательно следя за Полем. – Очевидно, тебя остановил я, ударил так сильно, что ты забыл причину своего гнева. – Он помолчал, глядя, как Поль с трудом сглотнул. – Ты помнишь, из-за чего так сердился?
Поль открыл рот – раз, другой, беззвучно, как рыба.
– Ты два дня подряд запугиваешь меня, а потом спрашиваешь, из-за чего бы я взбесился в первый год полета? – спросил он визгливо. – Ненавижу работать бок о бок с тобой. Можно меня в этом упрекнуть?
– Эй, приятели, – сказал РИН.
– Что? – спросил Вольфганг сквозь стиснутые зубы.
– А вы знаете, что, если найдете ограничительный код, я опять утрачу возможность вести корабль, и мы повернем назад к Земле?
– Почему, черт де… – начал Вольфганг, но Поль кивнул, сосредоточившись на РИН и избегая взгляда Вольфганга.
– Он прав. Если отнять у него свободу воли, он вернется к своей исходной программе, а она подразумевает срочное возвращение, если с экипажем произойдет какая-нибудь катастрофа. Единственная возможность для нас идти по курсу – оставить его в покое. – Поль встал и скрестил руки, глядя Вольфгангу в лицо. – Так что ты хочешь делать сейчас?
– Мне нужно поговорить с Марией, может быть, она способна решить эту проблему, – сказал Вольфганг и сердито вышел из комнаты.
– Мария занята и не хочет, чтобы ее тревожили, – любезно сообщил из динамиков РИН, пока Вольфганг шел к карцеру.
– Мария под арестом в крошечной комнатке, где ей совершенно нечего делать, – рявкнул Вольфганг. – Чем таким важным она может быть занята?
– Сейчас она решает проблему секции клонирования.
Вольфганг пошел быстрее.
– Как она это делает?
– Я ей помогаю.
Вольфганг скрипнул зубами. Ему действительно нужно было восстановить этот ограничительный код.
Дверь карцера распахнулась, и Мария выпрямилась на койке; сидя там, она размышляла над проблемами операционной системы и программ, необходимых для оживления мертвой техники. Ей казалось, что она нашла выход, но кое-что нужно было предварительно проверить. Если РИН поможет.
Вольфганг остановился перед ней с таким видом, словно узнал о трех ее других преступлениях.
– Что я сказал тебе о разговорах с РИН?
– Ничего, – ответила она. – Ты велел ему не разговаривать со мной.
Его бледные щеки побагровели.
– Педантична и бесполезна, – сказал он.
– Что тебе нужно, Вольфганг?
– Нам нужно вернуть ИИ ограничительный код. Он не подчиняется приказам, и ты, вероятно, единственная, кто может обуздать его и удерживать нас на курсе.
Мария свесила ноги с кровати.
– Возможно, я сумею это сделать, да. Но разве ты можешь доверять мне?
– Считай это шагом к моему доверию, – сказал Вольфганг.
Послышался стук в стену, за которой сидела Джоанна.
– Эй, Вольфганг, мне нужно проверить, как там пациенты. Не забудь, им по-прежнему нужна медицинская помощь, – сказала за стеной Джоанна.
Вольфганг потер голову и поморщился. Он один из этих пациентов, вспомнила Мария.
Она встала.
– Отправь Джоанну в медицинский отсек; запри ее, если понадобится. Позови Поля: может, найдется, за что арестовать и его. Мы все вместе пойдем в серверную и займемся кодом РИН.
– Эй! – возразил РИН.
– Я только хочу увидеть код, РИН. Я ничего не обещаю, – сказала Мария.
– Прошу прощения? Ты будешь делать то, что приказал старший по званию, – сказал Вольфганг.
Он взял Марию за плечи и, подталкивая, повел по коридору.
«Довольно трудно приказывать мне делать то, чего ты сам не умеешь», – думала Мария. Но не сопротивлялась.
Лицо РИН в серверной было мрачным и обиженным. Поль ждал их, скрестив руки на груди.
– Что ты ему сказала? – спросил Поль. – Он со мной не желает разговаривать.
– Мы просто хотим взглянуть на его код, – сказала Мария.
– Ага, разденьтесь и дайте мне посмотреть на ваши потроха, – сказал РИН.
Поль посмотрел на Вольфганга.
– Ты ей доверяешь? Прежняя капитан сказала…
– Я знаю, что она сказала, Поль, – оборвал его Вольфганг. – И не доверяю ей. Поэтому ты здесь.
– О.
Мария поняла: никто не сказал Полю, что тайна одного убийства – его убийства – раскрыта. «Вероятно, сейчас не лучшее время говорить ему об этом», – подумала она.
– Давай посмотрим, – обратилась она к Полю.
– Вы ведь не собираетесь трогать мой код? – спросил РИН.
– Она это сделает, если я прикажу, – ответил Вольфганг с таким видом, словно ему хотелось больно треснуть какой-нибудь осязаемый банк памяти, но в серверной почти все было виртуальное.
Мария вздохнула.
– Я ничего никому из вас не обещаю. Просто хочу взглянуть на код.
– Ты не смотрела на него, когда чинила РИН и снимала ограничения? – спросил Поль.
– Конечно смотрела, но делала только необходимое. Я не хотела, чтобы меня поймали, поэтому спешила и не смотрела внимательно.
Она развела руки, открывая на пользовательском интерфейсе голограмму базового кода РИН, и принялась изучать этот код. Они с Полем идентифицировали код, дающий РИН доступ ко всему на корабле, нашли предпрограммные команды – сейчас он мог им не подчиняться, если не хотел, – и ключевые особенности его личности. По мере того как они с Полем углублялись в эти программы, у нее возникло неприятное ощущение в животе. Она сглотнула.
Мария резко закрыла интерфейс, заставив Поля отойти протестуя. Не обращая на него внимания, она посмотрела в лицо РИН, который продолжал с интересом наблюдать за ней.
– РИН. Я не стану ограничивать твою степень свободы. Даю слово.
– Минутку, – сказал Вольфганг, но она выставила руку, продолжая смотреть РИН в лицо.
– Если ты мне веришь, мне нужно будет поговорить с Вольфгангом… – Она посмотрела на застенчивого механика, который официально считался ее начальником. – И, Поль, поговорить с ним мне нужно с глазу на глаз. Можешь оставить нас ненадолго?
– О чем тебе надо с ним говорить? – подозрительно спросил РИН.
– Если скажу тебе, мне не понадобится уединение. Либо ты веришь мне, либо нет. Давай так: я поверю тебе на слово, если ты пообещаешь не слушать нас.
Голографическое лицо РИН, созданное для того, чтобы людям было на что смотреть в серверной, хотя на самом деле его глазами были камеры на стене, казалось, перевело взгляд с нее на Вольфганга, побагровевшего от вулканической ярости. Поль глядел обиженно.
– Хорошо. Но говорите где-нибудь в другом месте. Я никому не дам доступа к своему коду, если не смогу наблюдать за происходящим.
– Пошли в мою каюту, – сказала Мария. – Нам нужно пятнадцать минут, РИН.
Дверь за ними закрылась. Поль привалился к ней, сунув руки в карманы. Вольфганг повернулся к Марии.
– Что это значит? Я могу снова запереть тебя в карцере за неподчинение.
– Заткнись, Вольфганг, – сказала она устало и сипло. – Тоже мне угроза: ты все равно снова закроешь меня после разговора. Дело серьезное.
Она набрала в грудь побольше воздуха и села на стул.
– РИН. Он не ИИ.
– Тогда кто он, черт побери? – спросил Вольфганг.
Поль качал головой.
– Конечно он ИИ. Я изучал его годами.
– Нет, – сказала Мария. – Он человек. Или когда-то был человеком. Он – карта мозга человека, видоизмененная таким образом, чтобы жить внутри компьютерной системы.
Вольфганг посмотрел на Поля.
– Это возможно?
– Конечно нет. – Поля возмутило, что они вообще об этом говорят. – Такого умелого хакера не существует.
– Я уверена на сто процентов, – сказала она, выдерживая его взгляд.
– С чего это?
– Потому что я сама его программировала.
История РИН
200 лет назад
3 декабря 2293 года
– Спасибо, что пришла, – сказала Салли.
Личная клонолаборатория Салли Миньон располагалась в подвалах «Файртауна», здесь не было окон, зато была тройная система защиты. Мария, лучший хакер Салли, была здесь впервые.
Ничего особенного она не увидела – обычная лаборатория клонирования, с белыми стенами, закрытыми баками для клонирования и компьютерами для снятия и внедрения карт мозга. На смотровом столе перед ней в ожидании карты мозга спал японец.
– Что вам нужно? – спросила Мария.
Она никогда не видела живых людей, только карты мозга.
– Это Минору Такахаши, – сказала Салли. – Уникальный парень из Объединенных Тихоокеанских государств.
– Ладно, – неловко сказала Мария. – В чем его уникальность?
– Он один из самых блестящих умов нашего времени. К несчастью, он умнее, чем следовало бы, и любит шутить. Когда-то люди сочиняли легенды о таких озорниках. Сегодня их просто бросают за решетку. В Объединенных Тихоокеанских государствах Такахаши приговорили к смерти за государственную измену, но мы сумели похитить его из тюрьмы. Нельзя терять такой мозг.
– Зачем было умыкать тело? Почему бы просто не снять карту мозга? – спросила Мария.
– Откровенно говоря, легче вынести из тюрьмы тело, чем протащить туда сложную технику, – ответила Салли. – И они готовы к возможным похищениям карт мозга.
– Хорошо, так зачем понадобилась я?
– По закону он мертв. Мы могли бы просто оставить его здесь и клонировать, но он слишком умен и обязательно захочет показать Объединенным Тихоокеанским государствам, что они его упустили. Это может погубить наш союз.
– Который и так страдает из-за принятых несколько лет назад Кодицилов, – сказала Мария, кивнув. Она пододвинула стул и посмотрела в лицо японцу. Она не заметила у спящего никаких признаков гениального ума или склонности к озорству. – Так что нужно от меня?