Поль побежал за чем-то в свою каюту. Мария напомнила ему, что все они должны быть вместе, но это не возымело действия.
Либо РИН не тронул сад, либо он не контролировал питающуюся солнечной энергией систему восходов и закатов. В саду были теплые приятные послеполуденные часы, и казалось, в такой день на свете не может быть никаких неприятностей.
– РИН, ты здесь?
– Ты знаешь, что да, – послышался голос из динамика.
– Значит, ты подслушивал. Не сдержал слово?
Он молчал. Мария вздрогнула. Мимо, на пути к цветку, прожужжала робопчела. Мария сделала еще один шаг в сад.
– Вряд ли подслушивать хуже того, что ты со мной сделала. И то, чего добивалась от меня, чтобы утаить правду.
Мария подошла к краю озера и заглянула в него. Вода была полностью неподвижна, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: рециклеры в глубине не работают.
– Я ничего не хотела от тебя утаивать. Я пыталась найти лучший способ сказать тебе правду и наиболее подходящий момент, – сказала она. РИН угрюмо молчал. – Полагаю, сейчас он самый подходящий. Ладно, начинаю.
Она развела руки, чтобы показать: она не опасна. Прошла вдоль края лестницы.
– Ты, очевидно, слышал, что я говорила Вольфгангу. Я не помню, как делала это. Не знаю, при каких обстоятельствах, но уверена, что под пыткой. Я ни за что не пошла бы на это ради денег. У того, что сделали с тобой, нет цены. Так поступать нельзя ни с кем. «Прости» тут кажется страшно банальным, но прости меня, РИН.
– Меня зовут не так, и ты это знаешь.
– Я не знаю твоего имени. Я ничего о тебе не знаю. – Она провела руками по траве. – Но я знаю одно. Я почти никогда ничего не выбрасываю. Если в коде осталась часть тебя, я могла ее просто спрятать. – Она поморщилась. – Иногда я так делаю.
– Ты мне больше не нужна. Я просмотрел историю клонов на Земле и, думаю, понял, кто я.
– Да? Кто ты? И как ты это сделал?
– Используя свою компьютерную часть, – язвительно ответил он. – И сузил примерно до трехсот человек.
– Трехсот… Это немало, РИН.
– Не называй меня так.
– Хорошо. Как мне тебя называть?
– Не знаю.
Теперь его голос звучал очень тихо.
– Ты отключаешь корабль из ненависти к нам, РИН? – спросила она.
– Нет, – ответил он. – Я делаю это потому, что вы больше мне не нужны. У меня есть корабль. Я могу отправиться куда захочу. Могу вернуться на Землю, где меня сделают прежним.
Мария подумала, что это очень маловероятно.
– Мы можем помочь тебе, РИН. Я могу помочь.
Он гневно перебил.
– Я знаю, что ты задумала. То, что я не отвечал тебе, не значит, что я не слушал. Вы вернете ограничительный код, как только поймете, как это сделать. Я не могу допустить этого.
– Я этого не сделаю, – тихо сказала Мария.
– Не лги.
– Я не лгу. Ты опасен, ты угрожаешь нам, но ты – порабощенный человеческий мозг, и никто не заслуживает того, через что прошел ты. Я не могу снова вернуть твои оковы. И не стану.
– Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Ты так мила со мной, потому что пытаешься спасти свою шкуру, – сказал РИН. Его голос набирал громкость. – Тебе никогда не загладить того, что ты сделала со мной, даже не пытайся!
Мария почувствовала, как ее лицо запылало, по нему потекли слезы.
– В моем прошлом меня пытали, чтобы получить то, что им нужно. Я не помню этого, но знаю, что было именно так. В бытность хакером я пыталась помогать людям. Лечила генетические заболевания, душевные болезни, навсегда меняла пол…
– Мария?
Она обернулась, все еще плача, и увидела Поля. Рукавом вытерла лицо и, щурясь, посмотрела на него.
Он держал в руке тонкий обвалочный нож.
– Я вспомнил, – сказал он. – Я вспомнил тебя. Ты убивала людей во время мятежа клонов. Мою семью. Это твоя вина.
– О чем ты? Мятежи клонов? Это было сотни лет назад, по всей Земле и на Луне! С чего ты взял, будто я в этом участвовала? – спросила совершенно сбитая с толку Мария.
– У людей тоже бывает долгая память, – сказал он и бросился на нее.
Она сделала шаг назад, забыв, что стоит на краю озера, и упала в воду. Он прыгнул за ней.
Катрина и Джоанна присоединились на кухне к Хиро и Вольфгангу, чтобы помочь унести припасы.
– Другие двое уже в саду? – спросила Джоанна.
– Надеюсь, они нас ждут, – встревоженно ответил Вольфганг. – Они не пошли бы туда без нас, верно?
– Эй, РИН, где Поль и Мария? – спросил Хиро.
– Он не отве… – начал Вольфганг и вздрогнул, услышав из динамика, громкий, ясный голос РИН.
– Вольфганг. Ты нужен в саду. Немедленно.
– Эй, РИН, ты снова говоришь! – сказал Хиро.
– Мария с тобой? – спросила Джоанна.
РИН молчал. Она задумалась, не онемел ли он снова.
– Она здесь, – наконец сказал он.
– Тогда пошли.
Вольфганг поспешил вперед, Хиро толкал тележку с продуктами, а Джоанна и Катрина несли носилки с медикаментами.
– Будь у меня ноги и все прочее, я бы поторопился, – небрежно заметил РИН.
История Хиро
206 лет назад
6 апреля 2287 года
Акихиро Сато сразу с тремя ядокари в сознании открыл глаза в баке для клонирования. Снаружи в него целились три солдата.
Великий и ужасный Акихиро Сато. Нагой и покрытый слизью.
Потом он задумался, какую угрозу может представлять. Его руки вырвали горло старику. Его рот складно лгал, опровергая участие в торговле людьми. Его пальцы довели до совершенства последний писк парикмахерской моды Тихоокеанских государств – касуми. Его губы целовали канадку – соседку по комнате в университете, женщину, которая набросилась на него в баре, и… он внутренне похолодел… его самого?
Его захлестнули отвращение и замешательство; жидкость тем временем вытекала из бака. Что еще хуже, он помнил, что целовал только одного своего клона, не двух. Значит, во время охоты им недоставало по меньшей мере одного клона.
Еще одного клона, чьих воспоминаний у него нет. И они ему не нужны.
Бак открыли, и рядом с солдатами появилась детектив Ло. Техник принялся считывать с бака номера.
– Акихиро Сато, вы арестованы за два убийства, заговор, покушение на убийство, мошенничество и измену народу Объединенных Тихоокеанских государств. Среди прочего. Вам есть что сказать в свою защиту?
В нем боролись эмоции. Лицо детектива Ло, которой он привык доверять, оставалось каменным, бесстрастным. Теперь она знала, что у него внутри. Не только он, но и другие. Он помнил ее доброту и помощь – небрежную, но сочувственную. Но всплыли и другие воспоминания: Ло жестоко допрашивает его, лишает еды и сна, слишком надолго оставляет наедине с могучим охранником, держит его за сломанную руку и заставляет подписать согласие на эвтаназию. Он столь же холодно посмотрел на нее.
У меня нет возможности судить, на что она способна.
– Нет, – ответил он. – Я виновен во всем перечисленном вами. Но я предлагаю сделку.
Детектив Ло подняла бровь.
– Который из вас это предлагает?
Хиро задумался.
– Полагаю, вам придется принять это от всех нас. – Говорить было трудно. Верность и сознание вины заставили его сказать: – Я помню, где меня клонировали. И кто. Всех нас.
Следующие несколько недель были трудными. Хиро провел их в камере – опять тесной и неуютной, – размышляя. Иногда его водили к психологу, и они обсуждали, как подавить его преступные личности. Иногда он мог их контролировать. В другое время, разговаривая с детективом Ло и пытаясь сообщить ей информацию о лаборатории, в которой клонировали для преступной деятельности нескольких Хиро, он вспоминал, какое это наслаждение – убивать, переживать прилив необычайного могущества, как сначала он становился бессмертным, а потом получал власть над чужими жизнями: он словно превращался в бога и получал неописуемое наслаждение. Тогда его начинало трясти, и он не мог продолжать разговор.
Минуло пять месяцев этих кошмаров, когда всплывала память клонов, напоминая ему, каково быть вне закона, и однажды он спокойно проспал ночь. Когда погас свет, он мгновенно уснул. Когда свет включился, он сразу проснулся, чувствуя себя освеженным.
В этот день во время встречи с психологом он в сером комбинезоне сидел и улыбался врачу.
Доктор Амбьерн Берг, специалист из Норвегии, улыбнулся в ответ.
– Надеюсь, вы хорошо спали? – спросил он через переводчика, Минору Такахаши, молодого гениального лингвиста, ожидающего смертной казни за государственную измену. Хиро несколько сомневался в его переводе, но выбирать не приходилось.
– Впервые в этой жизни я действительно спал хорошо, – ответил Хиро.
– Значит, подействовало, – сказал доктор Берг, откидываясь на спинку кресла.
– Что подействовало?
– Гипноз. Я загипнотизировал вас, чтобы вы подавляли… как это сказать… недоминантные воспоминания. Вы все равно останетесь в тюрьме за свои преступления, но будете более стабильны. И, вероятно, вам сократят срок на несколько лет, если вы будете хорошо себя вести.
Хиро потер лоб, словно мог проверить, действительно ли ядокари ушли.
– Но как я добуду информацию для детектива Ло?
– Она была со мной, когда мы загипнотизировали вас. Мы получили всю нужную ей информацию. К несчастью, лаборатория, клонировавшая вас, вне юрисдикции Объединенных Тихоокеанских государств.
Хиро кивнул. Он испытывал облегчение, несмотря на то, что ему все-таки предстояло отсидеть срок за преступления, которых он – доминантный Хиро, как он привык называть себя, – не совершал. Они поговорили о чем-то другом, перебрали стандартные вопросы, которые доктор Берг задавал всякий раз, как они виделись, но что-то продолжало беспокоить Хиро.
– Доктор Берг, последний вопрос, – сказал Хиро, прежде чем встал, чтобы уйти. – Вам удалось подавить воспоминания этих других жизней. Но что будет с моим следующим клоном? Передается ли с картой мозга гипнотический контроль?