– Нет. Юнис, не примешь ли дружеский совет отказаться от признания?
– Конечно, нет! Я убила его! Вот и все, что я могу сказать.
– Но ты не убивала его! – отчаянно заявил Холл. – Тот человек признался в убийстве мистера Гамильтона!
Его слова вызвали поразительный эффект. Девушка застыла, а через мгновение уже стояла на ногах: грудь колесом, глаза сверкают, кулаки сжаты.
– Вы лжете! Вы знаете, что это ложь!
Холл отступил назад.
– Юнис! Ты знаешь, что это не так. Он признался в убийстве.
– Это ложь!
После короткой паузы, она добавила:
– Какой человек?
– Фредерик Баджер!
– О-о-х! – она обмякла так же внезапно, как вскочила. Огонь в ее глазах угас. Она опустилась на диван. – Почему вы не сказали об этом?
– Я сказал. Объяснял. Потому-то я и спрашивал о том, кто он. Если ты заберешь свое признание, мы, вероятно, позволим тебе уйти домой. Его убил Баджер.
Девушка обернулась к комиссару.
– Я говорила, что Баджер – сумасшедший. И повторяю это. Он не убивал мистера Гамильтона. Это я сделала это – застрелила его из его же собственного револьвера!
– Но, Юнис…
– Миссис Фабер, пожалуйста, проводите мистера Холла. Говорит он хорошо, но мне его не понять. Через минуту я снова «сломаюсь».
Холл обиделся. Он откланялся:
– Миссис Фабер, я пойду. Здесь какая-то ошибка. Она не убивала мистера Гамильтона. Баджер настаивает, что он сам убил его. Он купил револьвер и застрелил его…
Глаза маленькой экономки вспыхнули:
– Это объясняет второй выстрел.
– Второй выстрел?
– Было два выстрела, сэр. Я была у себя в комнате, в постели. Я слышала выстрел и эхо, последовавшее за ним. А затем второй выстрел. Я накинула халат и спустилась вниз. Мистер Гамильтон был… был… – она явно покосилась на девушку, лежавшую на диване. – Вы поняли, сэр.
– Да, я понял. Думаю, что понял. Эхо шло от выстрела в доме. А второй выстрел был снаружи. Ну и дела!
Он покинул двух женщин и пересказал все Кэроллу.
– Это все упрощает, – ответил тот. – Вскрытие покажет, что Гамильтон был убит пулей из полицейского револьвера. У Баджера было как раз такое оружие.
Холл покачал головой.
– Вскрытие происходит прямо сейчас, но оно не скажет нам ничего нового. Девушка сказала, что стреляла из револьвера Гамильтона. Это я подарил ему револьвер – он в точности такой, как и у Баджера!
Холл покачал головой.
– Это все усложняет. Мисс Дюваль все еще отказывается рассказать подробности?
– Да. Она настаивает на том, что сначала должна повидать Денсона. Я не могу винить ее. Бедняжка, она этой ночью прошла через ад. Она измождена. А я все еще не телефонировал Роллинсу, – Холл повернулся к столу с аппаратом, но Кэролл остановил его.
– Нет. Не сейчас. Пусть поработает. Может он найдет что-то, что поможет доказать, кто именно застрелил Гамильтона на самом деле.
– Да-а. Возможно, он сможет. Я почти боюсь того, что он сможет.
Кэролл резко взглянул на комиссара.
– Так, значит, вы думаете, что это была девушка? – спросил он.
– Я ничего не думаю, – вспыхнул Холл. – Как бы то ни было, я дам Роллинсу продолжить.
Несколько минут они, молча, сидели. Холл пыхтел сигарой, а Кэролл созерцал светящийся кончик турецкой сигареты. Затем раздался настойчивый стук в дверь.
– Войдите!
В ответ на указание Холла в кабинет вошел юный полисмен.
– Молодой человек хочет немедленно видеть вас, мистер Холл, он говорит, что вы его знаете. Его зовут Харрельсон, Винсент Харрельсон.
Холл почувствовал взгляд Кэролла и ответил на невысказанный вопрос:
– Да, это Винсент Харрельсон, художник. Я думаю, (заметьте, я думаю, а не знаю), но думаю, что он – тайно помолвлен с Юнис.
– О-о-о! Давайте посмотрим, что он хочет.
И снова человек, которого они увидели, не вписывался в картину. Он был артистичен, но вовсе не похож на художников, которых описывают в книгах. Он был более шести футов роста и широкоплеч. Его большие карие глаза словно светились. В его манерах проявлялось подавленное возбуждение. Он направился прямиком к Холлу.
– Мне сказали, что шеф полиции не в городе, а вы – здесь, – быстро протараторил он, словно выстреливая словами. – Вы знаете, кто я, а я знаю кое-что об обстоятельствах в семье…
– Да, я понимаю.
– Я пришел, чтобы сдаться, сэр. Около часа назад я подрался с мистером Гамильтоном, и я убил его!
Глава IV
В последовавшей вслед за признанием тишине было слышно бормотание полицейского:
– Ну и ну! В этом убийстве все признаются и признаются! Один за одним! – Затем кто-то шикнул на говорившего, и снова наступила тишина.
Клемент Холл был слишком изумлен, чтобы сразу же ответить. Его челюсть отвисла, а фигура обессилено поникла. Молодой человек удивленно посмотрел на него, а затем перевел взгляд на Дэвида Кэролла, задумчиво наблюдавшего за ним. Это рассердило юного художника. Сперва он недовольно заерзал, а потом неистово вспыхнул:
– Чего уставились? Ну?
В ответ Кэролл откинул лацкан пиджака, демонстрируя свой значок. Харрельсон утих. Кэролл мягко заговорил:
– Пройдемте, молодой человек, и вы тоже, комиссар.
Взвод любопытных глаз проводил их через мрачный холл, и когда дверь в комнату отдыха закрылась за ними, последовал поток комментариев и догадок. Дело выдалось сенсационным, но обилие сенсаций было просто неправдоподобным. Ларри О’Брайан разглагольствовал:
– Ну и жуть! Обычно после убийства мы охотимся за преступником. А в этот раз у нас только виновные, и нужно выяснить, кто из них невиноват. А еще говорят, что чудес не бывает!
В это же время в комнате отдыха Дэвид Кэролл допрашивал Винсента Харрельсона. Он делал это в своей обычной мягкой и невозмутимой манере. Первым делом он стремился выяснить, знает ли молодой человек, что в убийстве уже кто-то признался.
– Вы сказали, что убили Гамильтона?
– Да.
– Почему?
– Когда я пришел в его дом, мы поссорились. У нас уже такое бывало и прежде. Это сугубо личный вопрос. Думаю, мистер Холл хорошо знаком с домом Гамильтона и понимает, о чем я.
– Полагаю, что да, – кивнул Холл.
– Вы хладнокровно застрелили его? – спросил Кэролл.
Молодой человек вскочил на ноги.
– Господи, нет! Мы поссорились, и он потерял голову. Он ударил меня, – Харрельсон показал красное пятно на левой щеке. – Я схватился с ним, и он сорвался. Мы были в библиотеке. Он бросился к столу, схватил пресс-папье и швырнул его в меня. Затем я задал ему. Наконец, я отпустил его и дал ему уйти; возможно, я грубовато с ним обошелся. Он выбежал в соседнюю комнату и выхватил из ящика стола револьвер. Я схватил его за запястье и направил револьвер на него самого. Затем он выстрелил. Гамильтон упал, вот и все.
– Это все?
– Да.
– Вы уверены?
Молодой человек нервно выпрямился.
– Слушайте, к чему вы клоните? Я сказал вам, что это все!
Кэролл, по-видимому, рассматривал набор домино, лежавший на столе перед ним. Его следующий вопрос был задан обычным тоном, словно он обсуждал новости:
– А что насчет погасшего света?
И, несмотря на свою кажущуюся незаинтересованность, он не упустил того, что Харрельсон побледнел. Молодой человек раскрыл было рот, но вместо того, чтобы заговорить, снова закрыл его и поднялся.
– Не знаю, о чем вы говорите, и отказываюсь добавлять к моему рассказу что-либо еще!
– Так что насчет погасшего света? – голос Кэролла стал холоден, как сталь. – И кто сделал второй выстрел?
Харрельсон заерзал на крае стула.
– Сейчас я вам больше ничего не скажу. Я уже сказал, что убил мистера Гамильтона – это все, о чем я собирался рассказать. Я хочу, чтобы меня поместили за решетку или куда там меня положено запереть.
– Вы очень глупый молодой человек, – сказал Кэролл. – На вашем месте я бы…
– Вы не на моем месте. И я буду весьма признателен, если вы будете держать свои советы при себе.
Клемент Холл коснулся руки художника.
– Мистер Харрельсон, он пытается помочь вам.
– Я ни у кого не просил помощи. Я пришел сюда, чтобы сдаться после того, как убил человека. Обязанности полиции очень просты. Здесь ничего не остается.
– Мистер Харрельсон, вы ошибаетесь, – как всегда добродушно сказал Кэролл. – Я расследую это дело и знаю несколько подробностей, о которых вы думаете, что я их не знаю. Так как вы заняли враждебную позицию, то и я не буду жеманничать. Попросту говоря, ваш рассказ фальшив – по крайней мере, в нескольких моментах. Так уж случилось, что я знаю, что свет погас перед тем, как мистер Гамильтон был застрелен. Говорят, темнота наступила где-то на шесть секунд. А затем свет снова включился. Таким образом, у нас есть очень интересный вопрос: кто сначала выключил, а потом включил свет? И зачем? Можете ли вы сказать что-нибудь об этом?
– Ничего, – угрюмо ответил Харрельсон.
– Это момент номер один, – неожиданно холодно заметил Кэролл. – Момент номер два состоит в том факте, что было два выстрела: один непосредственно в темноте, а второй сразу после того, как включили свет. Который из них был вашим?
– Тот, который убил мистера Гамильтона, – уверенно ответил юный художник.
– Вы уверены?
– Вы можете это легко проверить. Возьмите убившую его пулю и посмотрите, подходит ли она к его револьверу. Вот и ответ. Я ничего не знаю о втором выстреле.
– Вы имеете в виду, что ничего о нем не скажете?
– Понимайте, как хотите. Я сказал все, что хотел.
– Кто еще был в той комнате во время стрельбы?
– Я больше ничего не скажу.
– Такой ответ совершенно удовлетворителен, – улыбнулся Кэролл. Затем он обратился к Холлу:
– Я помещу того юношу в одну из камер со специальной охраной. Никто не сможет обсудить с ним дело. Это будет приемлемо?
– Ты за главного, Кэролл. Мой интерес скорее личный, чем служебный.
Вызванный сержант забрал арестанта, получив также инструкцию не обсуждать и даже не упоминать при нем ни малейшего аспекта, связанного с делом. Оставшись наедине, двое мужчин уставились друг на друга, и Кэролл коротко рассмеялся.