Она много съела в пабе. Неизвестно, какова психологическая подоплека, но в треугольных сэндвичах есть что-то такое, что разрешаешь себе съесть больше четырех, то есть одного сэндвича нормального размера. Она уничтожила их как минимум десять. А поскольку Кэйт полностью избегала мучного, это означало, что этим вечером Рубикон уже перейден.
Выгребая сыр и мясную нарезку из двухдверного холодильника, она услышала тихий рокот голосов в саду.
Кэйт подошла к окну, просто чтобы убедиться, что в сад не залезли посторонние, хотя в этих краях такое крайне маловероятно. Она увидела отца и Ану, сидящую в кресле-качалке. Фрейзер хмурился, Ана тоже выглядела озабоченной и явно не в своей тарелке.
Кэйт наклонилась к окну поближе, и голос Аны стал яснее.
— Мы дали друг другу обещание, Фрейзер. Никаких тайн.
— А еще мы дали обещание не вмешиваться в бизнес и семейные дела друг друга, Ана. Хэх, дети уже выросли. Я уже давно перестал нести за них ответственность, о чем они не замедлили мне сообщить. Теперь поздно бежать к папочке и клянчить, чтобы он все исправил.
— Я не хочу, чтобы наше будущее было омрачено, не успев начаться. У меня своих забот хватает. Еще есть время передумать, пока не поздно.
— Я уже сказал тебе. Я тебе верю безоговорочно.
Кэйт нахмурилась. В чем это отец доверился Ане?
— Дело не в доверии. Дело в том, что твоя семья на первом месте.
Ана говорила резко, глядя на Фрейзера в упор. Кэйт приподняла бровь. Дарт Вейдер Империи не страшен. У принцессы Леи всё под контролем.
— Моя семья — это ты, Ана.
Фрейзер положил руку Ане на колено, пытаясь успокоить ее. Фокус не удался. Ана непреклонным жестом скрестила руки.
В этот момент в кармане халата Кэйт завибрировал телефон. Она взяла его с собой в надежде, что Чен позвонит или пришлет сообщение. Вернувшись из паба, она звонила ему пару раз, но оба раза звонок переключился на голосовую почту. На ходу вытаскивая телефон из кармана, Кэйт отошла от окна и вышла из кухни.
— Еще не спишь? — сказал Чен. — Боялся разбудить.
— Рада, что ты позвонил, — искренне ответила она. Все ее существо преисполнилось благодарного тепла. Пока Чен на ее стороне, она вынесет все что угодно. Все что угодно.
— Не хотел ложиться, не переговорив с тобой.
— Я тоже. О, Чен, я так виновата. Ты же знаешь, дороже тебя у меня никого нет. Невыносимо, когда ты на меня злишься. Нелепость какая-то. Но, знаешь, как ни странно, здесь все идет более-менее гладко. Мы кое о чем договорились. Обещаю, теперь все будет по-другому. Хватит лжи. Ты можешь войти в нашу семью, как я вошла в твою. Если хочешь.
— Кэйт! — его тон стал резче. Все еще злится на нее.
Кэйт зажмурилась, лихорадочно перебирая в голове, что она еще могла сделать не так. Или сказать?
— Я убирал свои вещи в шкаф. Знаю, как ты любишь порядок, поэтому решил убрать те вещи, которые ты достала, но не взяла с собой.
Она успела подняться по лестнице, открыла дверь в свою комнату и застыла в недоумении, слушая его.
— Я их нашел, Кэйт.
— Что ты нашел?
— Я может быть, я искал специально. Да, честно говоря, может быть, я хотел выяснить, не скрываешь ли ты что-то еще.
Кэйт вся похолодела, в желудке возникло странное щекочущее ощущение.
— Ты что, принимаешь таблетки для похудения, Кэйт? Мне пришлось посмотреть в Интернете, чтобы понять, для чего они. Сначала я подумал, что это противозачаточные, и уже это меня напугало. Но для похудения? Зачем? Я не понимаю. Ты же постоянно занимаешься спортом. Ты не ешь ничего лишнего. Ты такая… волевая.
— Я не принимаю их, — заговорила она, поддавшись мгновенному порыву. — Это старые. У меня раньше были проблемы с лишним весом. Гормональное. Но теперь я…
На линии воцарилось гробовое молчание. Кэйт так стиснула рукой мобильный, что вспотела рука.
— В коробке остался чек, Кэйт. Ты купила их перед поездкой в Спэниш-Коув. И, как я понимаю, забыла положить в сумку.
Черт. И еще раз черт.
— А еще я нашел твой рецепт. Валиум?
Кэйт села на кровать. Она наклонилась вперед, словно ее тошнило.
— Ты не имеешь права рыться в моих вещах, — с трудом проговорила она.
— Ты столько всего скрываешь…
Внутри у Кэйт что-то оборвалось. Она знала, что он тут ни при чем. Она злилась не на Чена. Она злилась на себя. Злилась на отца. На Адама. На… всех них.
Но разговаривала она с Ченом. И это он ее осуждал. А ее уже достало.
Проклятье дочерей Фрейзера Латтимера. Вечно приходится балансировать на грани: с одной стороны, ты лучше всех, а с другой — всегда недостаточно хороша. Она не могла позволить собственному мужу загнать ее в это состояние.
— О, да бога ради. Разве не у всех есть секреты, Чен? У меня стресс! В таком состоянии я начинаю есть все подряд. А когда я начинаю есть, уже не могу остановиться, так я устроена. А в нашей с тобой жизни все так прекрасно: прекрасные мы, прекрасный отель, и я не могу позволить себе разжиреть, как корова. Поэтому я принимаю таблетки, а от них у меня перепады настроения и депрессия, поэтому я принимаю другие таблетки и… я не могу снова превратиться в Кинг-Конга! Это мое дело, тебя это не касается, просто отвали и прекрати рыться в моих вещах!
Наступила тишина. Потом она услышала, как Чен судорожно вздохнул.
— Блин, Кэйт, мне неловко, что я копался в твоих вещах, но это ведь только один ящик в платяном шкафу. А что я найду на чердаке? Что еще ты скрываешь? Любовника? Вали-ум, Кэйт. Разве не ты говорила, что твоя мать практически…
Кэйт громко рассмеялась, но в ее смехе звучало отчаяние. Чен замолчал, явно потрясенный.
— Знаешь, Чен, — сказала она. — Иди к черту.
Она сбросила звонок и швырнула телефон на пол. Сунув руку в карман, Кэйт достала утащенный из холодильника кусок сыра. Жуя сыр, она услышала шаги в коридоре за дверью.
Встав и открыв дверь, она обнаружила лишь Джеймса, направлявшегося в свою комнату. Кэйт уже начала закрывать дверь, но остановилась.
— Джеймс, — резко окликнула она.
Брат остановился и повернулся к ней.
— Ты не рассказывал папе, что я обманываю Чена?
И тут стало ясно, почему Джеймс пошел в продюсеры, а не в актеры: он густо покраснел и соврал.
— Нет. Конечно нет.
Она кивнула, но продолжала сверлить его взглядом. Джеймс промямлил нечто вроде «спокойной ночи» и ушел к себе.
Кэйт вернулась в кровать и снова взялась за сыр. Отец все знал. Он знал. Ее брак разваливается, она, черт возьми, сходит с ума, и все из-за Фрейзера. Убить его мало.
После
Час ночи. Следователь опрашивает их уже больше трех часов.
И больше четырех часов прошло с того момента, как Дэнни пытался вдохнуть жизнь обратно в тело Фрейзера. Ничего не вышло: Фрейзер упал в воду уже мертвым. Дэнни понял это сразу, увидев кровь на палубе. Но все же попытался.
Дэнни смотрел, как Роб Даунс яростно пишет что-то в своем блокноте. Внезапно следователю пришла в голову какая-то мысль. Он взглянул на Дэнни, а потом снова в блокнот.
— Давно Фрейзер встречается с Аной? — спросил он.
— Несколько месяцев, — ответил Дэнни.
— Но никто из детей ничего не знал?
— Нет.
— Даже Элен?
— Нет.
— Вы, кажется, уверены?
— Уверен. Фрейзер сам мне сказал. Он хотел сохранить все в тайне.
— Значит, Фрейзер доверился только вам?
Дэнни проглотил образовавшийся в горле комок.
— Мы с ним друзья, сколько я себя помню. Но Фрейзер… у него всякое бывает. Не буду врать, он не всегда был образцовым отцом. Но он старался, этого не отнять. И потом, что я знаю? У меня детей нет. Не представляю, насколько это тяжело.
— Ну да, — кивнул следователь.
Дэнни видел, что его собеседник тщательно подбирает слова для следующего вопроса.
— Адам и Райан говорят, что с восьми до восьми тридцати Ана находилась вместе с ними внизу в каюте.
Дэнни пожал плечами.
— Я ее не видел.
— Хм. А вы знаете, что стало с ее первым мужем?
— Умер.
— Да. А знаете, от чего?
Дэнни покачал головой.
— На него напали, — пояснил Роб. — Черепно-мозговая травма. Умер от удара по голове.
Дэнни нахмурился.
— Думаете, Ана имеет к этому какое-то отношение?
— А вы как думаете?
Дэнни снова сглотнул. Может быть, все же стоит рассказать следователю, что он видел. Ему этого ужасно не хотелось. Но, кажется, выбора уже не остается.
Райан
Нерабочий понедельник начался с дождя. Выйдя утром из душа, Райан сел на кровать и слушал, как дождь хлещет по стеклам, как крупные капли барабанят по желобу, проходящему под карнизом. Возможно, вечеринка сегодня все же не состоится.
Однако через несколько часов темные тучи разошлись, после полудня показалось солнце, и его лучи засияли в лужах вдоль дороги, заиграли в капельках воды в траве. Братья уселись в машину Джеймса, чтобы ехать на яхту, забив багажник коробками с бутылками и бокалами, все трое в футболках.
Насколько Райан помнил, они ехали вот так, втроем в одной машине, единственный раз, много лет назад, когда Джеймс только начал работать в Дублине. Джеймс предложил устроить мальчишник в самом шикарном ночном клубе столицы. Он редко уделял внимание родне, за исключением случаев, когда хотел показать, как замечательно у него идут дела. Но Адам и Райан предпочли не подвергать сомнению чистоту его намерений. Джеймс водил знакомство со знаменитостями и знал, как проникать в такие места, хотя Райан тогда еще не достиг законного возраста.
Адам не проявлял особого энтузиазма. Он всегда был тихим, больше думал, чем говорил. К тому же усиленно занимался в колледже, хотел хорошо сдать экзамены за второй курс.
Однако он согласился поехать с ними ради Райана, которого крайне возбудила перспектива потусоваться среди богатых и знаменитых. Никто еще не подозревал, что он уже начал экспериментировать с веществами и большую часть того вечера провел в туалете клуба в обществе блондинки и нескольких дорожек кокаина. Райан с самого начала понял, что под наркотиками становится раскованным с женщинами и — сюрприз-сюрприз — крайне остроумным.