Клио пожала плечами.
— Были неплохие моменты. Тяжело, знаешь ли, так вот жить, — она замолчала, понимая, что все ждут, чтобы она объяснила, что именно значит «так».
— Постоянно озираясь через плечо? — спросил Джеймс.
Клио удивленно взглянула на него в зеркало заднего вида. Джеймс никогда не казался ей особенно проницательным.
— Ну да. Именно так: ждать, гадать. Знаю таких, которые уже обзавелись там семьями. Прячутся где-то на задворках. На телефонах настроены гугл-оповещения, всё ждут: вдруг Трамп что-нибудь скажет об амнистии для ирландцев. Какая там амнистия ирландцам, когда он строит свою стену. Разве что для того, чтобы мы строили эту херню.
— А как твое писательство, Райан? — перебила Кэйт. Судя по тону, вопросы она задавала для проформы. Клио тоже хотелось проставить свои галочки и первым делом поинтересоваться, с чего это Кэйт взяла манеру говорить с каким-то нелепым акцентом.
— Пару месяцев назад разослал рукопись нескольким агентам, — ответил Райан. — Остается дождаться, когда все пошлют меня подальше. Можно подумать, моя писанина кому-то интересна.
Клио покачала головой и сжала руку Райана.
— Может, лучше поискать нормальную работу, — предложил Джеймс.
— Да пошел ты, — огрызнулся Райан. — Кто меня возьмет?
— В нашей отрасли полно бывших наркоманов и алкоголиков, — парировал тот. — Практически обязательное условие для найма.
Клио фыркнула. Дешевая ирония: в итоге проблемы с наркотиками возникли у Райана, а не у Джеймса.
Джеймс сделал радио погромче. Машина наполнилась звуками «Лилового дождя» Принса. Клио наблюдала за братом и видела, как напряглись у него плечи. Что с ним такое, почему он так взвинчен?
Музыка внезапно оборвалась: зазвонил телефон Джеймса, подключенный через блютус. На приборной панели высветилось имя звонящего. Лена. Джеймс сбросил звонок.
— Что за Лена? — поинтересовалась Клио. — Другая женщина?
— Это по работе, — ответил Джеймс, едва не поперхнувшись.
Альбертстаун, ближайший к Спэниш-Коуву городок, был тих, несмотря на жару и обилие столиков, расставленных перед гастропабами, в последнее время появившимися по всей живописной береговой линии.
«Ауди» проплыла по главной и единственной улице и выехала на дорогу, ведущую вдоль берега. Слева в бухте качались на волнах суда с растянутыми на палубах сетями: мужчины в футболках и непромокаемых полукомбинезонах вернулись с уловом еще до полудня.
Вот и последние два километра до Спэниш-Коува: совсем рядом, но это уже другой мир. Бухта, хотя и находится на отшибе — а может быть, именно по этой причине, — уже давно привлекала художников, писателей и всех, кто хотел уйти от мира и затвориться в этом живописном уголке.
О’Хары, прадед и прабабка Клио по материнской линии, переехали сюда задолго до того, как бухта приобрела популярность, и построили дом, и по сей день остающийся самым большим в крохотном поселке. Прадед, успешный издатель, в свое время дружил с Йейтсом, помимо прочих. Его сын не отличался особой любовью к искусствам, зато преуспел в издательстве научной литературы. К тому времени, когда на свет появилась мать Клио — Кэтлин, О’Хары скопили изрядное состояние. Кэтлин, единственный ребенок, унаследовала его полностью.
— Это же?.. — Кэйт прищурилась: навстречу по дороге кто-то шел. Клио проследила за ее взглядом, и Джеймс сразу притормозил.
Дэнни Макхью, дядя Дэнни. Заслоняя глаза от солнца поднятой рукой, он заглянул в машину, где уже опустились стекла.
Младшим Латтимерам Дэнни с его вечно загорелой, загрубевшей от морского ветра кожей всегда казался старым. Теперь волосы его поредели, он выглядел уже не таким крепким и сильным. Однако, напомнила себе Клио, ему уже за шестьдесят. Время не щадит никого.
— Вот все и в сборе, — заметил он.
— Скучали по тебе, — улыбнулась в ответ Клио.
— Ну да, ну да, — произнес дядя Дэнни, никогда не отличавшийся особой сентиментальностью. — Наверх едете?
— А что, в деревне уже вовсю судачат?
— Конечно. Лучше бы занимались своими делами. Как будто здесь есть хоть одна семья без скелетов в шкафу.
— Боже, Дэнни, — протянул Райан. — Не покушайся на наш единственный талант. Разве это не прерогатива Латтимеров — давать повод для грязных слухов?
— Райан, ну в самом деле, — возмутилась Кэйт.
— Ты оттуда? — спросила Клио, перебив сестру. — Как он?
— Вернулся, — просто ответил Дэнни.
— Ну что ж, поедем дальше, — сказал Джеймс. — Рады тебя видеть, Дэнни.
— Еще увидимся, — бросил Дэнни и зашагал дальше, в городок.
— Точно увидимся? — крикнул Джеймс ему вслед, но тот лишь поднял руку в знак прощания.
— Зачем ему возвращаться в дом? — спросил Джеймс, обращаясь уже к остальным, — Разве сегодня не семейный ужин?
— Дэнни член семьи, — заметила Клио.
Джеймс не ответил. Он снова включил передачу и поехал дальше. Через несколько секунд дорога сделала поворот и показались первые дома Спэниш-Коува: яркие крыши, цветущие террасы, устроенные на склонах, где в несколько ярусов теснились постройки, белые ограды с самодельными декоративными украшениями и музыкальными подвесками. Под дуновением бриза они крутились, время от времени звеня и поблескивая металлическими трубками и спиралями.
Наконец дорога пошла вверх, к дому на холме — внушительному двухэтажному особняку из бежевого камня, с выпуклыми эркерами, глядящими на залив, паром в Пасседж-Исте и пальмы во дворе.
Клио вздрогнула, и, Райан, придвинувшись ближе, взял ее за руку.
— Нет ничего ни плохого, ни хорошего, лишь размышление делает это таким, — сказал он.
— Да ты у нас прямо Шекспир, а? — иронично заметил Джеймс. — Не понимаю, почему тебя до сих пор не печатают.
Клио подалась вперед и щелкнула Джеймса по уху.
— Прекрати говорить гадости, — заявила она, тут же добавив: — За гадости у нас отвечаю я.
Улыбаясь, Джеймс отмахнулся от нее, слишком довольный своим остроумием, чтобы извиняться. Азатем, взяв ключ-брелок, направил его на пульт, установленный у въезда в сад. Створки черных кованых чугунных ворот поползли в стороны.
Дом стоит в поселке, но отдельно от остальных. Это важно, об этом следует помнить.
После
— Вы ведь старый друг семьи, Дэнни?
Дэнни изучающе смотрел на юнца, который допрашивал его — «следователь Даунс», так тот попросил к нему обращаться. Но когда он начал задавать свои вопросы, Дэнни смерил его взглядом; сопляк сразу сдался и заюлил: «Ну или как вам больше нравится».
Возомнят же некоторые о себе! Подумаешь, заделался городским: Дэнни-то помнит следователя Даунса мелким пацаном, которого старшие братья подбивали воровать конфеты у престарелых торговцев газетами в Альбертстауне. Интересно, помнит ли его кто-нибудь из Латтимеров. Вряд ли. Они отрезали себя от мира после… после Кэтлин.
— Да, старый.
— Хорошо всех знаете?
— Насколько посторонний человек может знать членов семьи, то есть не так уж и хорошо.
— Простите?
Дэнни поерзал на неудобном маленьком пластиковом стуле, чувствуя, как вверх по спине и по животу растекается боль.
— Разговоры за закрытыми дверями и все такое, — пояснил он.
Юнец явно ничего не понял. Боже, и кому только поручают расследования?
— Ясно. И, гм, повторите, пожалуйста, что вы делали, когда Фрейзер упал в воду?
Дэнни потер подбородок и взглянул на следователя Даунса сверху вниз.
— Знаешь, что обычно делает капитан на судне, сынок?
Следователь Даунс покраснел.
— Управляет своей посудиной, — сам ответил на свой вопрос Дэнни.
Следователь ненадолго замолк, но потом на его губах появилась робкая улыбка.
— Я задаю этот вопрос, потому что вы первым заметили, что Фрейзер за бортом. Но при этом вы не видели, как он упал за борт?
— Нет.
— Как же тогда вы его заметили?
Дэнни вздохнул.
— Двигатель заглох. Я снова запустил его, и яхту слегка дернуло. Выправил курс и пошел проверить, всё ли в порядке. Увидел кровь на правом борту. Сам не знаю, что меня дернуло глянуть за борт. Может, интуиция? Вот и заметил.
— Вы, кажется, не особенно переживаете.
Дэнни пристально посмотрел на следователя Даунса, потом медленно покачал головой. Что этот младенец может знать о чувствах? Ну да, он не рыдает и не скрежещет зубами. Фрейзер мертв; лучший друг за последние сорок с лишним лет. Дэнни считал, что имеет право чувствовать все что угодно и выражать чувства так, как ему заблагорассудится.
— Сегодня на борту много ссорились? — продолжал настаивать следователь.
— Не сказал бы, что много, — уклончиво произнес Дэнни.
Молодой все ждал и ждал. Дэнни сидел молча. Наконец мальчишка сломался.
— Повсюду осколки, и Адам с Джеймсом изрядно друг друга потрепали.
— Ну да, — подтвердил Дэнни.
— Э-э… с чего это началось?
— А с чего обычно начинается ссора в семье?
Молчание.
— Выпивка?
Десять очков начинающему следователю.
— А еще что-то происходило? — не унимался тот. — Фрейзер с кем-нибудь ругался?
— Может, и ругался.
— С кем?
Дэнни поджал губы.
— Не стоит забывать, что Фрейзер был моим другом. В эти выходные ему досталось. Вот все, что могу сказать, хотя и люблю его детей.
— Думаете, кто-то из них напал на Фрейзера? Вы на это намекаете?
— Я намекаю, что — спорю на что угодно — они не собираются откровенничать о том, почему на самом деле приехали домой. Повторяю: это все, что я могу сказать.
Адам
Адам пинал гальку на берегу, отдергивая ногу, когда волна доходила до кроссовок, грозя промочить их тряпичный верх.
Заметив машину на дороге вдоль берега, он сразу почувствовал, что это его братья и сестры, — атмосфера неуловимо изменилась. Он затянулся сигаретой, докуренной уже почти до самого фильтра. Последние несколько дней Адам обдирал кожу вокруг ногтей, содрав ее почти до мяса, — подростковая привычка, возвращавшаяся в периоды сильного стресса.