Перед выходом на улицу Миронов позвонил Осокину:
— Ну как? Разобрались с отпечатками?
— Так точно, товарищ майор. Разобрались. Отпечатки пальцев на шкатулке и металлической коробочке принадлежат сыну Никифоровой.
— Он признался?
— Никак нет. Отрицает.
— Где он сейчас?
— Где ему быть — в камере.
«И все-таки убил кто-то из своих, — размышлял Миронов, направляясь к машине. — Не раз бывал в квартире, хорошо ориентировался, знал, где именно хранятся ценности и деньги. А теперь, когда обнаружены отпечатки пальцев…»
Было прохладно, слегка туманно. Машина, круто развернувшись, затормозила во дворе управления.
Миронов легко взбежал по лестнице и вошел в свой кабинет. За его столом сидела Антонина Яковлевна Арева, следователь прокуратуры. Она поднялась. Невысокая, смуглолицая, в строгом костюме. Глядела усталыми темными глазами.
— Мы тут с Николаем Ивановичем поджидаем вас, — сказала Арева, кивнув в сторону Осокина, разговаривавшего по телефону.
— Вам бы, Антонина Яковлевна, в этот субботний вечер над пирогами колдовать, — пожимая протянутую руку, участливо произнес Алексей Павлович. — Муж, поди, тоской извелся.
Арева улыбнулась суховатой и вялой улыбкой.
— Перебьется. Знал, кого брал в жены.
— Так уж и брал, — усомнился Миронов. — Долго небось увивался…
Антонина Яковлевна благодарно улыбнулась.
Капитан Осокин, закончивший разговор по телефону, доложил:
— С моргом разговаривал. Смерть Никифоровой наступила от травмы головного мозга. Пробит череп.
Миронов прошелся по кабинету.
— Думаю, надо вызвать сестер Никифоровой, — сказал он, обращаясь к Аревой. И, не ожидая ответа, продолжал — Предлагаю текст: «Похороны Галины среду первого ноября тчк Срочно выезжайте Софья зпт Василий».
— Кто такая Софья? — спросила Антонина Яковлевна.
— Дочь Никифоровой.
— Так ее же нет?
— Нет, так будет. Дадим и ей телеграмму.
— Вам, Алексей Павлович, удалось что-то выяснить? — убирая бумаги со стола, спросила Арева.
— По квартирным обходам установлено, что недели две-три тому назад у Никифоровой были гости от сестры. Но от какой, пока установить не удалось. Две женщины, а потом к ним присоединился молодой парень.
— Поздравляю, Алексей Павлович. Это уже кое-что, — сказала Арева.
— Вот именно кое-что. А сын Никифоровой? Давайте его допросим.
Первым вошел в кабинет Никифоров. За ним — Осокин.
— Прошу вас, садитесь к столу, Василий Григорьевич.
— Майор милиции, — представился Миронов. — Вместе со следователем прокуратуры Антониной Яковлевной Аревой и капитаном Осокиным поручено заниматься вашим делом.
— Я не убивал мать, понимаете? Не убивал. Я говорил вашему сотруднику, а он не хочет верить.
— Кто же это сделал?
— Этого я не знаю. Я вас хочу спросить об этом.
— Когда вы были последний раз в квартире у матери?
— Вчера, вместе с Маляевым вошли и снова вышли.
— Откуда были гости у вашей матери две-три недели назад?
— Этого я не знаю. Слышал, что были, но откуда, не знаю. Я не интересуюсь, кто к ней приходит, когда и зачем.
— Были ли у матери сбережения — деньги и ценности, где и в чем она их хранила?
— Я не убивал мать!
— Это мы уже слышали, отвечайте по существу заданного вопроса.
— В таком случае я отвечать не буду.
Миронов не стал настаивать. Он снял трубку, набрал номер. Едва закончился его короткий разговор, как в кабинет вошел эксперт-криминалист Лиенов и поставил на стол шкатулку и металлическую коробку.
— На этих предметах обнаружены отпечатки ваших пальцев, — кивнув на шкатулку и коробку, сказал майор. — Когда вы к ним прикасались? Говорите правду, и только правду!
По лицу допрашиваемого пошли красные пятна. Было видно, что он мучительно боролся с самим собою.
— Ну, если правду: я взял деньги и ценности, — глухо проговорил Никифоров, облизывая пересохшие губы.
— Когда, при каких обстоятельствах вы их взяли?
— Взял тогда, когда Маляев бегал звонить в милицию. Решил посмотреть, всё ли на месте, а заодно и деньжишками разжиться. Извините, соблазн попутал. Вспомнил про деньги. Вы, должно быть, знаете, что у меня в этом нужда!
— На выпивку не хватает?
— Хотя бы и на выпивку. У меня свой уклад жизни. — И замолчал.
— Продолжайте, Никифоров.
— Когда я вошел в квартиру, то увидел, что в серванте нет бриллиантовой броши. Я решил посмотреть, не спрятана ли она а шкатулку, но и там ее не оказалось. Тогда подумал — украдена. Может, из-за нее матушку и прихлопнули. Сразу же у меня возникла мысль забрать ценности и унести к себе домой. Сначала перегрузил их к себе в карман, а потом решил забрать и деньги. Деньги я хотел поначалу унести с коробкой, а потом подумал: коробка не нужна — и бросил ее в шкафчик, что при входе в квартиру. Мать я не убивал, клянусь. Были у нас с нею, конечно, в жизни разногласия, но не такие, чтобы убивать…
— Где находятся деньги и ценности?
— Дома.
— Жена об этом знает?
— Нет, я ей ничего не говорил. Я их спрятал в нише электросчетчика. Там есть незаделанный люк, одно время я прятал туда заначку от жены.
— У вас есть желтые перчатки?
— Нет, и никогда не было.
— В квартире вашей матери нами изъяты желтые перчатки. Кому они принадлежат?
— Я бы хотел на них взглянуть.
— Разумеется. — Миронов достал из сейфа перчатки, упакованные в прозрачные целлофановые мешочки, и положил их на стол. — Посмотрите.
— Первый раз вижу.
— Согласны ли вы добровольно выдать те ценности и деньги, которые взяли из квартиры матери?
— Конечно. Я уже понял, что неправильно поступил.
— Тогда в машину.
Забрав с собой Никифорова и своих помощников, Миронов опять поехал на квартиру убитой. Пока поднимались по лестнице, майор успел договориться с Осокиным о дальнейших действиях:
— Я тут исчезну ненадолго. А ты, как только Никифоров покажет, где хранились ценности, сделай так, чтобы он немного повертелся около окна, а потом усади его на диван в большой комнате и займи разговорами до моего возвращения.
— О чем?
— О чем хочешь. Спроси, любит ли он охоту, сколько зайцев убил…
И Миронов с двумя дружинниками поспешил к Макаровой.
— Добрый вечер, Антонина Сергеевна! Извините, что я опять вас беспокою, пришел не один. Сейчас мы с вами проведем один эксперимент, — подмигнул Миронов хозяйке и попросил погасить светильник. — Посмотрите, нет ли среди людей, которые сейчас там появятся, тех, кого вы раньше видели в квартире Никифоровой.
В глазах старой женщины блеснул огонек:
— Значит, сегодня мы будем ловить преступников?
— Не столько ловить, сколько узнавать.
— Не беспокойтесь, я буду глядеть во все глаза. Мне так хочется вам помочь.
Антонина Сергеевна, ковыляя, с помощью внучки перебралась в кресло. Миронов пододвинул его к двери, выходящей на балкон.
В окнах квартиры Никифоровой вспыхнул свет. Было видно, как в комнату вошли четверо. Двое мужчин и две женщины. Макарова тотчас же указала на сынэ Никифоровой, которого она хорошо знает. Остальных же видела впервые.
— Благодарю вас, Антонина Сергеевна.
Миронов вернулся в квартиру Никифоровой.
— Покажите, где вы взяли деньги и ценности. И осмотрите — все ли вещи на месте.
— Я уже показывал вашим товарищам и еще раз могу это сделать, — сказал Никифоров.
Он указал именно на те места, о которых раньше говорила Светлова. Затем он прошел по квартире, внимательно осмотрел все и заявил, что все на месте, кроме бриллиантовой броши и тогр, что он взял сам.
Раздался телефонный звонок, Миронов снял трубку. Докладывал Сурков.
— Так как там у тебя?
— Все хорошо. Шофер такси опознан. Его фамилия Лебов. Все, что надо, о нем узнали. Характеризуется положительно. Думаю, что с парнем, которого он привозил, в связи не состоит.
— Николай Ильич, везите его сюда.
— Как, сейчас?
— Именно.
— Хорошо, ждите.
Миронов повесил трубку и тут же вышел на площадку. Поднялся на девятый этаж, нажал кнопку звонка 42-й квартиры. И как только дверь отворилась, Миронов сразу же представился.
— Что с мужем? Почему его держите? — с тревогой спрашивала невысокая белокурая женщина. — Я знаю, его мать убита, это знает теперь весь дом. Вы что, его подозреваете?
— Подозреваем, но не больше, чем всех остальных.
— Я наперед вам скажу, что убить человека, тем более свою мать, он не способен. Василий добрый, он усыновил моих детей. А вот свекровь… О покойниках не принято плохо говорить, но одно скажу: вместо того чтобы помочь нам — она рассказывала обо мне людям всякие небылицы.
— Но ведь ваш муж пьет?
— Потому и пьет, что с матерью был не в ладах. Ей за шестьдесят, а она молодилась, замуж хотела…
— Вот видите, вы сами говорите, что он был не в ладах с матерью.
— Из этого ничего не следует. Одно дело обижаться на мать, другое — совершить преступление.
— А где хранятся ценности и деньги?
Женщина испуганно вскинула глаза:
— Какие ценности? Какие деньги?
Миронов спокойно продолжал:
— Те, которые ваш муж принес из квартиры своей матери.
Продолжая испуганно глядеть на Миронова, женщина молча опустилась на диван и горько, навзрыд заплакала…
— Вчера, после того как за ним приходил внештатный участковый, возвращался ли муж домой?
— Да, возвращался. Но был он недолго.
— Чем он занимался?
— Не знаю, не видела. Я смотрела телевизор вместе с детьми. Муж что-то делал в коридоре у туалета. Потом ушел, сказал, что скоро вернется, да так до сих пор и не вернулся.
Раздался звонок в квартиру. На пороге стоял капитан Даниялов:
— Ищу вас, товарищ майор. Там, внизу, художник.
— Пошли, — распорядился Миронов, направляясь к лифту.
У парадной стоял небольшой человек, кругленький, пухленький, с русой, коротко подстриженной бородкой.
— Мы вас, Максим Савельевич, не задержим, — успокоил его Миронов.