— Я уже все сделал, Алексей Павлович. И в комнате Овчинникова побывал. Там сейчас нет никого. Комнату открыла комендант своим запасным ключом.
— Где Овчинников?
— Комендант не знает, спрашивали на вахте, говорят, что не видели. Вещи все на месте. На тумбочке вскрытое письмо из Горького, пишет девушка, она ждет его. Свадьба готовится.
— В общежитии оставьте Суркова. Его задача — немедленно информировать в случае появления подозреваемого. А сами приезжайте в управление, затем сегодня же вылетайте в Горький. Допросите мать Овчинникова и девушку. Держите меня в курсе. Жду от вас звонка в любое время суток.
Только Миронов повесил трубку, как телефон зазвонил снова.
— Товарищ майор, докладывает лейтенант Корнеев. В почтовом ящике Никифоровой обнаружены две записки почтальона с просьбой зайти в отдел доставки и получить заказное письмо. На почте выяснил, что письмо от сестры из Горького. На почтовом штемпеле — дата: 18 октября. По разносной книге значится, что 21 числа почтальон была в доме 113 и вручила заказное письмо гражданке Сониной из квартиры 33.
— Это уже интересно. Где почтальон?
— Она проживает в районе кинотеатра.
— Слушайте меня внимательно: скопируйте интересующую нас страницу разносной книги. Спишите все реквизиты с конверта письма для Никифоровой и привезите почтальона в УВД.
Миронов подошел к окну. «Любопытно, — размышлял он, — где сейчас находится Овчинников? Чем занимается? Не махнул ли в Горький? Ведь в общежитии-то его нет».
Первым в кабинет вошел Виктор Корнеев, следом — почтальон Ксения Федоровна Петрова.
— Почему до сих пор письмо не вручено адресату? — поинтересовался майор у нее.
— Что я могу поделать, если адресат не приходит, — с обидой ответила Ксения Федоровна. — Я знаю Никифорову. Она часто получает переводы. Я ношу ей их на дом. Приятная такая женщина. Думала письмо вручить, но не смогла. Двадцать первого вечером я пришла в дом сто тринадцать, чтобы вручить заказные письма Никифоровой и Сониной. Поднялась на пятый этаж и позвонила в квартиру. Однако никто не отозвался и двери не открыл. Я прислонилась ухом к косяку, услышала в квартире музыку, видно, работал приемник или телевизор. Еще позвонила и постучала. После этого все сразу стихло. Мне показалось, что музыку выключили и кто-то осторожно подошел к двери.
«Вот кто спугнул преступника — почтальон, — подумал Миронов. — Он успел взять только брошь, а тут звонок, стук…»
— Я подумала, — продолжала Петрова, — что Никифорова не хочет открывать. Может, она не одна. Я сказала через дверь, что зайду еще, отошла и стала подниматься вверх по лестнице. Когда была уже на площадке шестого этажа, услышала, как внизу скрипнула дверь. Мне показалось, что кто-то вышел из квартиры Никифоровой: может, она сама решила посмотреть, кто ее беспокоит; и тут же дверь захлопнулась. Я решила вернуться и позвонить еще раз. Когда спускалась по лестнице с шестого на пятый этаж, то кто-то побежал от квартиры Никифоровой, вскочил в лифт и спустился вниз. Грешным делом я подумала, что от Никифоровой ушел мужчина, а она не хочет, чтобы его видели посторонние люди. Но все же я снова позвонила в квартиру. Один, другой раз, за дверью теперь была мертвая тишина. Тогда я поднялась наверх и вручила Сониной письмо. Вот ее роспись. Приходила еще раз. Квартира Никифоровой была заперта. Я оставила в почтовом ящике две записки, чтобы она пришла и получила свое письмо. Все, товарищ майор. А что, с Никифоровой что-нибудь случилось?
— Да. Она убита в собственной квартире.
— Кто же этот негодяй?!
— Ищем. Скажите, Ксения Федоровна, в тот вечер, когда вы разносили почту, не видели случайно у дома такси?
— Нет, не видела.
— Спасибо, вы нам очень помогли…
Миронов подошел к окну, хотел было закурить, но передумал. Опять вернулся к столу, с досадой заметил:
— Не заглянули в почтовый ящик. Хорошо, что ты, Виктор Тимофеевич, смекнул…
Нет надобности приукрашивать действия группы, представляя ее поиск от начала до конца точным и безошибочным. Часто так бывает, что продвижение к цели, особенно на первых порах, идет на ощупь, в потемках. К тому же в следствии, как в науке, отрицательный результат — тоже результат, сужающий круг поисков.
Досадуя на себя, Миронов прошелся по кабинету, потом сел к столу и, погрузившись в свои заметки, задумался.
Для того чтобы анализировать, нужно время. Днем его не хватало, поэтому Миронов оставался вечером после работы. Заваривал чай или кофе, не спеша пил, думал.
В какой-то степени уже определились наиболее вероятные мотивы преступления, круг подозреваемых сузился до Овчинникова. На нем скрещивались многие сведения и показания.
Минутная стрелка успела сделать два с лишним круга, когда в кабинет вошел начальник районного управления полковник Бочканев.
— Что-нибудь прояснилось? — спросил он. — Рассказывай.
— Все сходится к тому, что убийство совершил некий Овчинников. Живет в общежитии строителей. Там сейчас Сурков с группой.
— Думаете задерживать?
— Да.
— Чем располагаете?
Миронов рассказал.
Полковник что-то обдумал, потом задал несколько уточняющих вопросов.
— Похоже, все сходится, — произнес он медленно. — Осечки не будет?
— Нет, будем брать, — уверенно проговорил Миронов и, видя, что начальник собирается уходить, предложил — Может, чашечку кофе, Николай Михайлович?
Бочканев улыбнулся:
— Знаю твой кофе. Опять небось супруга навещала?
— Ей же по пути.
И Миронов поставил перед начальником кофейник с чашкой и пододвинул тарелку с пирожками.
— Угощайтесь, Николай Михайлович. Ваши любимые.
— Неужто с грибами?
— Они самые.
— Тогда не откажусь.
За четверть века службы Бочканев прошел все ступени от следователя до начальника управления. За это время его темно-русая голова совершенно поседела, а стройная спортивная фигура заметно отяжелела и ссутулилась. Прежними остались улыбчивые глаза да приятный баритон. Интеллигент в лучшем смысле этого слова, он наряду с логичностью и стройностью мышления обладал удивительным трудолюбием и широкой эрудицией. «Стабильный у нас шеф», — говорят о Бочканеве. Стабильный во всех отношениях. Любит порядок и сам в этом подает пример. У него порядок во всем: в работе, на рабочем столе, в одежде, в портфеле и в карманах. Однажды Николай Михайлович сердито отчитал одного лейтенанта, который перерыл все карманы в поисках нужного…
Зазвонил телефон, Миронов снял трубку. Докладывал Сурков:
— Товарищ майор! Овчинников в общежитии объявился.
— Стерегите. Без меня — никаких действий. Выезжаю.
Овчинникова взяли спокойно и в назначенное время привезли к дому № 113, где его уже поджидали свидетели. Еще по дороге майор дал Суркову ключи от квартиры Никифоровой, с тем чтобы тот незаметно передал их Даниялову: он должен подняться туда раньше и ждать.
— Товарищ майор, это тот самый парень, которого я привозил, — сказал Лебов, когда они скрылись за дверью в парадной. — Я сразу узнал его. Он в той самой куртке, только без очков.
— Вы уверены?
— Никакой ошибки. Это он.
— Хорошо.
Потом Миронов подошел к Пучковой и Соболевой.
— Товарищ майор, — наперебой заговорили они, — мы узнали его, это тот самый парень, которого мы видели вечером с неделю тому назад.
— Хорошо. Это подтвердите на очной ставке.
— Хоть где подтвердим. Это он.
— Спасибо, мои дорогие. Но только чур не расходиться — оформим протокол.
Теперь — к Антонине Сергеевне Макаровой. Если она узнает в Овчинникове именно того, кого видела двадцать первого октября, тогда… Запыхавшись, Миронов взбежал по лестнице и позвонил. Дверь открыла внучка, Миронов прошел к Макаровой:
— Извините, Антонина Сергеевна, еще раз вынужден вас побеспокоить. Сегодня я опять не один, со мной понятые. Давайте посмотрим все вместе.
— Алексей Павлович, надеюсь, в этот раз по-настоящему будем ловить преступника?
— По-настоящему.
В квартире Никифоровой напротив зажегся свет, и как только в большую комнату вошли люди — трое мужчин и две женщины (понятые), Макарова выкрикнула:
— Это он! Он! Я его узнала. Высокий, второй слева, которого я видела вечером неделю назад. Он в той же одежде, что и тогда, — светлая куртка с капюшоном, без головного убора, стрижка короткая, — это он! Он и есть убийца!
Миронов подошел к Макаровой, дотронулся до ее плеча.
— Пока только подозреваемый.
— Ни пуха вам…
Подписав у Макаровой протокол, Миронов поспешил в квартиру № 24.
— Хотел бы я знать, по какой причине вы привезли меня сюда и держите здесь? — увидев Миронова, сразу же пошел в наступление Овчинников. — В чем вы меня подозреваете? Ничего преступного я не совершал. Я уже говорил вашим помощникам, что был в этой квартире вместе с матерью и невестой.
Майор сел за стол и размашистым почерком составил протокол, предложив Овчинникову прочитать и подписать. После того как свои подписи поставили и понятые, Миронов распорядился:
— Капитан Даниялов, оформите протокол, подпишите его у Лебова, Пучковой и Соболевой и сразу же приезжайте в управление.
— Слушаюсь, товарищ майор.
В управлении Миронов сразу же позвонил на квартиру следователю Аревой. Когда она приехала, привели на допрос задержанного.
— Скажите, Овчинников, с какой целью вы посетили квартиру Никифоровой двадцать первого?
— Какой день был двадцать первого?
— Пятница.
— В пятницу я был на танцах в общежитии.
— Кто может подтвердить это?
— Понятия не имею. Знакомых там никого не видел. Может, кто из девушек, с которыми я танцевал? А танцевал я с разными. Постойте, возможно, вахтер меня запомнила. Она не пускала в общежитие. Я ей показался навеселе. Потом, конечно, впустила. На вахте еще девушки-дружинницы дежурили. Может, они что скажут. В чем вы, собственно, меня подозреваете, скажите наконец? — взмолился Овчинников.
— Подозреваем в убийстве и ограблении Никифоровой. Хозяйки той самой квартиры, которая так любезно приняла у себя вашу мать, невесту и вас.