— Людмила ночевала у меня. Поутру мы поехали в Пушкин, прошлись по парку, пообедали в «Витязе».
— С коньяком?
— Да. Потом поехали в город, ко мне. Около восьми позвонил Купылех. Попросил Людмилу.
— Знаете его?
— Да. Противный тип. — Макс изменил интонацию, жестко выговаривая каждое слово. — В нем все противно. Все. Голос. Манеры. И даже запах.
— Это он познакомил вас с Людмилой?
— Да.
— Вы с ним о чем-нибудь говорили?
— Так, по мелочам. Спросил про отца. Поинтересовался, как с правами. Вожу ли «Волгу».
— Хорошо. Продолжайте.
— Разговор у них был короткий. Людмила лишь уточняла: «Где? Во сколько? Ты будешь?» Положив трубку, сказала, что нужно срочно съездить в одно место. Я еще вспыхнул. Упрекнул, что она пресмыкается перед Купылехом. Унижается перед ним…
— А она?
— Говорила, что любит только меня. Торопила…
Скворцова на пять лет старше Макса, но это не помеха, он был не на шутку увлечен ею. А она? Иногда открывалось какое-то оконце в ее душе, и Макс пытался заглянуть туда, но разглядеть ничего не мог. «Каждый не таков, каким он выглядит, — загадочно отшучивалась девушка. — Даже бог».
У станции метро «Кировский завод» в «Волгу» подсели Купылех, Зеймидов и какой-то светловолосый парень. Макс подвез их на улицу Зайцева. Потом они с Людмилой вернулись обратно на проспект Стачек. Там у газетного киоска их поджидала девушка. Привезли и ее.
— Я провожу ее и вернусь, — сказала Скворцова. — Не скучай.
Коркин ждал минут двадцать — тридцать. «Считаю до ста, — злился он. — Не придет — уезжаю».
И тут на тротуаре показалась Людмила. Ее сопровождал Купылех.
— Извини, дорогой, — светясь тихой улыбкой, проговорила она. — Едем на Московский. Подкинем Влада.
Сердце у Макса колотилось.
— Видишь, на нем лица нет, — сказал Купылех. — Я сам поведу машину.
Макс послушно перешел на заднее сиденье. Людмила потянулась к нему, обняла.
Купылех нажал на стартер, и «Волга» рванула вперед, миновала станцию метро «Московская», где Влад собирался выходить, потом свернула на улицу Типанова и на углу остановилась.
— Надо позвонить, — пояснил Купылех, направляясь к телефонной будке.
Он снял трубку, набрал номер. «Попроси бабушку, — услышав детский голос, мягко сказал Влад. — Мария Петровна, это я. Да, тут недалеко. Готов отдать вам деньги и ключ от квартиры. Выходите? Буду ждать на перекрестке…»
Подержав трубку, Купылех взглянул на часы. «Надо повременить», — решил он, инсценируя телефонный разговор.
Было тихо и тепло. Над домами в неясном небе висел серпик луны.
— Где ты, Влад? — донесся голос Скворцовой. — Поехали.
Купылех чувствовал себя беспокойно, жадно курил. Взглянув опять на часы, бросил недокуренную сигарету и сел за руль.
Из-за поворота выскочил фургон и вырулил на улицу Типанова. «Волга», обогнав его, набирала скорость, приближаясь к проспекту Космонавтов. Купылех притормозил, напряженно вглядываясь в даль, пытаясь среди редких прохожих приметить Марию Петровну Дунаеву. «Все тебе, лярва, мало, — клял он старуху. — Ментом стращаешь…»
Заметив Дунаеву на проспекте, Купылех переключил скорость и выжал газ до упора. Влюбленная парочка не заметила, как мигнул желтый и вспыхнул красный свет. Машина в какое-то мгновение дернулась в сторону, и тотчас на стекла навалилось что-то темное. Макс в испуге откинулся, в бледном свете мелькнуло искаженное страхом лицо. Женщина, неестественно развернувшись, взмахнула сумкой, ударилась о машину и рухнула на асфальт.
— Стой! — крикнул Коркин.
Купылех резко вывернул руль влево, и «Волга» стремительно пронеслась мимо троллейбуса. Прошла еще метров триста и, пронзительно взвизгнув тормозами, застыла.
— Теперь — айда, — выскакивая из машины, сипло скомандовал Купылех. — Рвем когти!
— А-а-а… — Коркин хотел сказать: «А машина?», но Купылех так вскинул на него глаза, что тот подавился словом.
— Никуда твоя машина не денется, — смягчился он. — Будь здоров и не кашляй. И смотри, трепанешься — замочу! — И ушел к домам.
Коркин трясся от испуга и ярости.
— Ну чего ты стоишь? — Скворцова взяла его за руку. — Удираем.
— Не могу, — простонал Коркин. Он стоял ни жив ни мертв. — Ноги не слушаются.
— Щенок, — вспыхнула Скворцова. — Нюни распустил.
Она вернулась к машине, села за руль:
— Садись!
«Волга» прошла вдоль железнодорожного полотна, юркнула в темный провал и оказалась в просторном дворе.
— А теперь вали домой, — увлекая парня к выходу, наставляла Скворцова.
— А машина? Отец убьет меня.
— Не убьет. Купит новую. А в милицию позвони. Скажи — угнали. Понял? Пошевели мозгами. Да как следует. Понял? Ну, пока.
Где-то вдали, на линии, обозначенной огоньками, прогромыхала электричка. «Скорее на поезд — и домой», — приказал себе Макс.
В его голове уже прокручивался план…
Коркин умолк, покорно опустив голову.
Все вставало на свои места. Миронов вызвал Скворцову.
— Вынужден еще раз вернуться к тому, что произошло в субботу, — сказал он.
— Я же все рассказала, — поспешно произнесла девушка.
— Все, да не все. Где расстались с Коркиным в тот вечер? Сказали, что ловили «тачку» на перекрестке. На каком именно?
— Вы хотите меня погубить, — уклоняясь от прямого ответа, шептала Скворцова. — Бедная, беззащитная. Хоть ложись и умирай…
— Спрашиваю, где оставили «Волгу»? Кто сидел за рулем? Кто сбил женщину? Вернее сказать, убил — Мария Петровна Дунаева скончалась. Отвечайте!
Скворцова вся как-то разом обмякла, словно от внезапного удара.
— Отпечатки ваших пальцев, гражданка Скворцова, обнаружены на руле и ручке переключения скоростей, — строго сказал Миронов, кивнув в сторону русоволосого мужчины, молчаливо сидевшего за столом. — Мы со следователем готовы выслушать ваши доводы.
— Отпечатки, доводы… Боже мой, что я должна говорить? — Скворцова на мгновение запнулась, ища нужные слова.
— Правду. Говорите правду, — подал голос следователь.
Она взглянула на следователя быстро и тревожно, но не нашла в его глазах сочувствия.
Вошел Коркин. Оба уставились друг на друга. Решительный был момент. Многое от него зависело.
— Кто сбил гражданку Дунаеву? — спросил майор, обращаясь к вошедшему.
— Я уже сказал, что «Волгой» управлял Купылех, — подтвердил Коркин свои показания. — Он сбил. Он.
И тут Скворцову словно прорвало:
— Да, да, Купылех сбил. Сбил и убежал. Трус он. Омерзительный тип. Выжига и убийца. Он и меня хотел порешить. Стращал, избивал. Держал взаперти. Голодом морил…
— А почему вы убежали? — перебил Миронов, не скрывая презрения. — Почему не оказали женщине помощь? Ее же можно было спасти. Подлое равнодушие.
Скворцова, думая о своем, прошептала сухими губами:
— Вы меня арестуете?
— Не только вас, — ответил майор.
СТОПТАННЫЕ БОТИНОЧКИ
На окраине города в старом карьере, заполненном водой, пенсионер Соколов обнаружил тело мальчика со следами насильственной смерти.
— Первоначально я увидел голубую детскую курточку, — рассказывал он. — Забросив удочку, зацепил ее крючком и стал тянуть к берегу. Вещица не поддавалась. Думал, задела за корягу. А оказалось, рукав был зажат в кулачке пацана. Вытащил его на берег, сбегал в жилмассив, позвонил в милицию.
Оперативно-следственная группа сразу же прибыла на место происшествия.
День выдался хмурый, с утра прошел дождь, вязкая земля совсем раскисла. Приуныли небольшие деревца, изредка ронявшие листья, словно слезы. За светло-зеленой бахромой осоки — темное стекло водоема. На его пологом берегу на свежих ветках у одинокой осинки лежал труп мальчика.
В протоколе о нем будет записано: «Возраст одиннадцать-двенадцать лет. Телосложение нормальное. Рост — метр двадцать восемь сантиметров. Волосы светлые, прямые, стрижка детская. На лбу ссадина, на голове небольшая рана. Одет: рубашка в клеточку, суконные серые брюки, обут в обшарпанные ботиночки со стоптанными каблуками. Рядом курточка голубого цвета, рукав которой зажат в кулаке. Шея обмотана в несколько рядов бельевой веревкой. Поверх веревки — брючный ремень, затянутый тряпкой…»
Начальник районного уголовного розыска майор Миронов, приехавший с группой, вместе со следователем прокуратуры осматривал труп и местность, прилегающую к карьеру. На берегу обнаружили две удочки, одну из них — самодельную, с запутанной леской. В трех метрах от них в ямке Миронов поднял деревянную рейку со свежим переломом.
— А вот еще одна, — сказал лейтенант Корнеев, держа в руках такую же рейку, но несколько короче первой.
— Возможно, перебита ударом по голове, — высказал кто-то предположение. — Здесь, видимо, и было совершено убийство.
— Могли и на машине привезти.
Сюда, к водоему, от большой асфальтовой дороги ответвлялись две грунтовые, одна из которых вплотную подходила к берегу.
— Может, и так, но не будем спешить с выводами, — сказал Миронов и обратился к судебно-медицинскому эксперту. — А вы, Евгений Иванович, что скажете?
— Смерть насильственная, — ответил Зернов. — И наступила вследствие асфиксии, более семи часов назад. Мальчик предварительно был задушен, а потом сброшен в воду.
Было тихо, робкие лучи солнца там, над горизонтом, пробивались сквозь неподвижные облака.
Миронов жадно курил. В голове рождались версии, наталкиваясь одна на другую. Мальчика где-то’ убили, а сюда привезли. Могли и заманить сверстники в глухое место. А может, возникла ссора, ребята случайно задушили, решили скрыть следы.
Версии разные. На прошлой неделе Миронов завершил дело о тяжком преступлении — изнасиловании малолетней девочки со смертельным исходом. Теперь вот мальчик…
Поздно вечером в отделение милиции обратился гражданин Федулов. Он сделал заявление о том, что пропал его сын Сергей.
— Утром с другом я уехал в лес, — рассказывал Федулов. — Возвратился около восьми часов вечера. Жена, Тина Иосифовна, сказала, что Сережа ушел утром на рыбалку и не вернулся.