Федулов оседлал мотоцикл и покатил на Неву. Побывал и на карьере. Объездил все места, где обычно рыбачил сын, навестил его друзей, но парня нигде не нашел.
В морге Федулов опознал своего сына. Это его тело извлекли из карьера. Сюда же привезли мать — Галину Матвеевну. Ее разыскали в деревне под Ленинградом. Три года назад суд развел Федуловых. Галина Матвеевна была лишена родительских прав.
Муж и жена. Бывшие. Тупо поглядывали один на другого. На сына. На его застывшем продолговатом личике — укоризна. Оба они, самые близкие ему люди, оказались вдали от мальчика в самый страшный его час…
Теперь, когда установлена личность погибшего, следовало ответить еще на два вопроса: кто убийца и почему совершено убийство? Миронов искал ответы на эти вопросы. Выдвигая версии, Алексей Павлович подвергал тщательной проверке всех сколько-нибудь подозрительных лиц из числа тех, кто мог общаться с мальчиком.
— Пока я здесь допрашиваю Федулова, ты, Виктор, поезжай к нему домой, — сказал Миронов лейтенанту Корнееву.
Оперативнику не надо было подробно разъяснять, как надлежит действовать. Когда Корнеев уехал, майор вернулся к допросу Федулова. Было установлено, что он вместе с инженером НИИ, где работает уже десятый год, действительно ездил в тот день в лес по грибы.
— Как же, Алексей Иванович, такое могло случиться? — нарушив тягостное молчание, спросил Миронов. — Понимаю, что вам трудно, но следствию надо знать о вашем сыне как можно больше.
Федулов — черноволосый, коренастый, крепкий — удрученно ответил:
— Не знаю право, что и сказать.
Миронов помогал ему вопросами. Необходимость отвечать на них несколько ослабила возникшее напряжение.
Рассказывал Федулов, по всей видимости, искренне:
— Немного замкнутый, но добрый, сердечный. Я бы сказал, по-девчоночьи стеснительный. И не потому я так говорю, что он мой сын. Сужу объективно. Другое дело, что я не смог… Да что там говорить! Не раз пытался сменить работу. Эта кочевая жизнь…
— Дело, думаю, не в работе, — усомнился Миронов. — Суд, насколько мне известно, расторг ваш брак… Словом, разошлись по причинам, которые не могли не отразиться на ребенке, угнетали его…
— Да, это так. Но винить жену… — Федулов помолчал. — Говорят, понять — значит простить. Я старался, видит бог, понять, боролся. Мы с Сережей вдвоем боролись. Долго боролись. Дом пришел в запустение. Сын тоже.
Федулов запнулся. Сына он любил — это Миронов определил по его глазам.
В своей семейной жизни Федулов даже предположить не мог каких-то крутых перемен, но вне зависимости от его планов и желаний все постепенно складывалось не так, как хотелось бы. Душевный груз копился, тяжелел, становился непереносимым. Жену он поначалу любил, но она, сойдя однажды на обочину, так и не смогла выбраться на дорогу. Согласия между ними не складывалось, и это было видно всем. «Раз уж женился — терпи», — внушал себе Алексей Иванович. И он прощал и терпел. Но однажды в нем все надломилось, когда, возвратясь из очередной командировки, он увидел больного сына на грязной постели.
— Словом, сплошная череда обид и страданий, — тяжело вздохнул Федулов. — Терпение мое лопнуло. Я понял, что дальше так продолжаться не может. Сына оставлять с матерью нельзя…
Федулов рассказал о суде, о том, как они с Сергеем справлялись вдвоем.
— А потом?
— Худо-бедно год прожили, — не сразу ответил Федулов. — А потом? У нас состоялся мужской разговор. Он сводился к тому, что в доме нужна хозяйка. Выслушав меня, Сережа не высказал особой радости, но и не упирался.
— Верил отцу, полагался на него?
— Вероятно, — неуверенно произнес Федулов.
— Переехали к Тине Иосифовне?
— Нет, она жила в коммуналке. Выменяли трехкомнатную. С таким расчетом, чтобы у Сережи была своя комната.
— И как он на все это реагировал?
Федулов помедлил с ответом.
— Уходил в себя, — огорченно признался он. — Спрашиваю, допустим: как дела в школе? Нормально, отвечает. «Какую получил оценку?» — «Четверку». — «По математике?» — «Нет, по литературе». Вот и весь разговор. Его «нормально» разрушало все мои попытки к сближению.
— Появились друзья, новые увлечения? — намекнул Миронов.
— Я бы не сказал.
— Но друзья-то у него были?
— Нет, если не считать одного сорванца.
— Как зовут?
— Андрей. Фамилия — Пухов. С Озерной, где мы раньше жили.
— Ас Тиной Иосифовной? Как у них складывались отношения?
Федулов замялся.
— Может, я и не прав, но они, мне кажется, друг друга недолюбливали. — В голосе его проскользнуло что-то грустное. — Хотя сын особенно и не жаловался. Правда, однажды…
Федулов сказал, что однажды, когда он возвратился из командировки, Сергей предложил ему вернуться к Галине Матвеевне.
— И, чем он мотивировал свою просьбу?
— Уйдем, говорит, к мамке. Уйдем — и всё.
— Значит, была на то причина?
— Выходит, была. И серьезная. А я уговаривал: подожди, надо, мол, все обдумать. Обещал ему все уладить.
Но Сергей воспринимал создавшуюся ситуацию гораздо острее, чем отец.
Как-то Федулов собрался в очередную командировку. Зашел к сыну в комнату. Облокотившись о подоконник, Сергей задумчиво смотрел в окно. Не радовал его солнечный день, не манила площадка, где ребята гоняли мяч.
— Опять, пап, уезжаешь? — повернув к отцу голову, спросил Сергей. И, не дождавшись ответа, стал просить — Не уезжай, пап, а? Прошу тебя, не уезжай.
— Так я же ненадолго. Я скоро вернусь.
Сережа, казалось, не слышал отца. В его голубоватых глазах стояли слезы.
— Почему мы здесь? — спрашивал он. — Уйдем отсюда. Чего ты молчишь? Ты же обещал. Уйдем, а? — убеждал Сережа отца, не подозревая, что его голос крепчал, что Тина Иосифовна за дверью все отчетливо слышит. — Хочу к мамке. Неправда, что она плохая. Я знаю, она хорошая, очень хорошая. Она ни разу, никогда меня пальцем не тронула, а эта…
— Потерпи, Сережа. Все будет хорошо. Обещаю тебе. А пока зазря не бунтуй, не нагоняй на себя тоску, — утешал отец.
Легко сказать: «не нагоняй», когда она сама наваливается и давит.
Стоило Федулову выйти за дверь, как Тина Иосифовна коршуном налетела на пасынка и устроила ему очередную взбучку.
— Хочешь отца увести? — кричала она. — На мозги ему давишь! Чего тебе, выкормыш,< тут недостает? Комнату, как барин, занимаешь. Сыт, книжек полно. Какого еще рожна? Ну, чего зенки распялил? Молчишь, щенок! Нет, отца я тебе не отдам. Слышишь, не отдам!..
Она сыпала и сыпала бранные слова, а потом схватила веревку и стала лупить пасынка по рукам, по плечам, по чему попало.
— Чтоб ты сгинул, гаденыш! — гаркнула мачеха наконец, бросив в мальчика веревку.
Сергей заплакал. Немного успокоившись, он решил покончить с собой. Но как? С балкона сигануть? Рискованно, сразу не помрешь. Руку или ногу сломаешь. Еще хуже будет. Отравиться? Нет, лучше всего повеситься. Веревка крепкая, на конце даже петелька есть. Продел в нее конец, и удавка готова. Он где-то читал, что так делают. Перила на балконе надежные. Голову в петлю и…
Мальчик взял в руку веревку и тут с ужасом услышал за дверью шаги мачехи. Проскользнув на балкон, он завис на перилах и шлепнулся на клумбу…
Лейтенант Корнеев поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру № 7. Дверь открыла плотная женщина с суровым энергичным лицом, с узковатыми и невероятно подвижными глазами.
— А муж? — глянув мимо офицера вниз на лестницу, с тревогой спросила женщина. — Где мой муж?
— Федулов в отделении. Он скоро вернется, — успокоил Корнеев и спросил: — А парень? Нашелся? Он дома?
Федулова встрепенулась:
— Сережа?
— У вас сын пропал?
— Да. Но дома его нет. Где он? Что с ним?
Тина Иосифовна отступила назад, хотела было присесть на диван, но передумала. Опять взглянула на офицера и предложила ему сесть. Она заметно тушевалась, да и Корнеев чувствовал себя не в своей тарелке. Думал, что зря, видно, находится здесь, доставляет беспокойство и без того растерянной женщине. Не верилось, чтобы она была причастна к преступлению. Хотя, собственно, ничего подобного он и не имеет в виду, а лишь хочет кое-что уточнить о пропавшем ребенке. Во что был одет? Когда ушел из дома? Куда?
— При каких обстоятельствах вы в последний раз виделись с Сергеем? — спросил Корнеев.
— Это допрос?
— Скорее необходимость, — ответил Лейтенант и пояснил: — Существуют формальности, которые нам с вами, хотим мы этого или нет, придется выполнять. Так что расскажите, пожалуйста, когда ушел из дома Сергей, чем занимались вы, куда ходили/ с кем встречались. Начните по порядку.
Непроницаемые глаза Федуловой округлились. Она пренебрежительно дернула плечом:
— Чем женщина занимается в выходной день? Обед приготовила. Попылесосила, протирала мебель.
— Давно здесь живете?
— Третий год как съехались.
— А раньше где жили?
— У меня была комната в коммунальной квартире. Корнеев вернулся к начатому разговору.
— Итак, в каком часу Сергей ушел из дома?
— Около десяти.
— А где в это время были вы?
— Дома.
— Куда и зачем ушел Сергей?
— Он взял снасти и отправился на рыбалку.
Корнеев сделал паузу и спросил:
— Скажите, а как Алексей Иванович относится к сыну?
— Как? Думаю, вполне нормально.
— Дружат?
— Да, пожалуй, так.
— Не ревнуете?
Федулова неприятно хохотнула. На ее щеке, возле уха, Корнеев заметил ранку, тщательно загримированную.
— Сцен не устраиваю, — ответила она, повернувшись к офицеру боком.
— Отец с сыном вместе рыбачат?
— Бывает.
— Ив лес ездят?
— Да, ездят.
— Почему же Сергей нынче с отцом не поехал?
Федулова насупилась.
— Почему да отчего? Мне-то откуда знать.
— Вы, Тина Иосифовна, все отлично знаете, — сказал Корнеев. — Почему отговорили пасынка поехать в лес? Он долго не решался произнести слово «пасынок», не зная, как Федулова на него отреагирует, но она, казалось, пропустила его мимо ушей. — По каким соображениям?