– Так не пойдет, – решил Харт. Он поднялся, встал позади и положил руки ей на плечи.
– Расслабьтесь, – приказал его высочество, – вы мешаете себе усваивать информацию.
Она бы поспорила, кто тут еще мешает, но дворец, как плесень, начал въедаться в душу, и мысль, что рядом с ней стоит не просто мужчина, а его высочество, не позволяла скинуть руки с плеч. Да и как мужчина Третий был весьма хорош… Его аура притягивала, хотелось подчиниться ему, расслабиться, откинуться на спинку дивана, прикрыть глаза и отдаться во власть сильных и ласковых рук… Но что-то внутри панически тряслось и вопило, что от товарища стоит держаться подальше. Вот странное дело – с калкалосом она влегкую отправилась летать, а Харта опасалась, точно наемного убийцу. А ведь он ее даже пальцем не тронул в отличие от Четвертого. Логика, которая женская… Или интуиция?
– Не стоит так переживать, я вас не съем, – провокационно поддразнили ее, в то время как теплые ладони бережно массировали плечи.
«Не съем, но попробую», – так и читалось между строк. И что это сейчас? Интерес заскучавшего мужчины к иномирянке? Попытка развлечься без обязательств? Вряд ли она сможет потребовать замужество после проведенной ночи… И вряд ли здесь столь свободные нравы, что птичнику будет все равно, с кем она проводит ночи. Ее не тронут – все достанется Алю. Твою же за ногу…
Запахло горелым, Юля вскочила, стряхивая вспыхнувший букварь на пол. Она все же не сдержалась, выпустив огонь наружу при одной только мысли о клюющем Аля птичнике. И сама же разозлилась на собственную несдержанность. А что будет, если Совенку действительно решат причинить вред? Становиться убийцей она не планировала, но внутри кто-то чужой и равнодушный не согласился с ее планами.
Третий среагировал мгновенно – вазу со стола снесло в их сторону, опрокинув на пылающий учебник. Остро завоняло горелой бумагой, еще острее внутри девушки полыхнул стыд.
– Вы не пострадали? – Третий повертел ее во все стороны, разглядывая подпаленное спереди платье. Ухватил за руки, поднес к свету, нахмурился, очерчивая пальцем запястье. – Откуда это?
Юля не сразу поняла, что мужчина говорит об ожогах. Выдрала руки, спрятала за спину и, чувствуя себя партизаном, мотнула головой.
– Так, ерунда. Не стоит вашего внимания.
– Ах, не стоит, – нехорошо так, с приговором, прищурился его высочество и, наклонившись, добавил: – Я смотрю, вы уже решаете, что стоит моего внимания, а что нет.
Под немигающим взглядом Третьего Юля поежилась, ощущая себя преступником-рецидивистом. Дышать стало тяжело, ладони снова закололо, и она бросила взгляд на спасительную лестницу, мечтая сбежать. Отступила, плюнув на приличия, но тихий голос заставил замереть на месте:
– Я настолько вам неприятен?
И что ответить? «Нет, вы – круты, ваше высочество, но у меня от вашей крутости поджилки трясутся и сила воли испаряется. А состояние расплавленного шоколада – непозволительная роскошь для чужачки, вдобавок ассары».
– Не отвечайте, – бросил Третий, через мгновение зло хлопнув дверью и оставив девушку в одиночестве.
Глава 22
Раскаяние нахлынуло с опозданием. Юля прикусила губу, тряхнула головой, кляня себя за трусость. И чем ей не угодил Третий? Вчера он был таким милым на прогулке, так к чему сейчас эта истерия глупой левретки? Испугало упоминание карцера или неудачная шутка про усложнение программы обучения? Нет, не то. Должна же быть причина, по которой она обидела нормального в целом мужика.
Юля пыталась ухватить за хвост неясное чувство, которое вызывал у нее Третий. Неужели ее столь сильно испугала властность Харта? Похоже на то. До этого дня столкновения Юли с властью носили опосредованный характер. И всегда помогала уверенность в том, что закон на ее стороне. А здесь? Законов она не знает и полностью зависит от желаний братьев и их понимания «заботы» об ассаре.
Неприятно, н-да, но поправимо. Подозревала же, что будет нелегко. Так что сейчас мандражировать о пустом? Надо работать и двигаться дальше.
Она сходила в спальню, переоделась, потом прихватила еще одну книжку и с остервенением ринулась на штурм чужого языка. Информация – тоже оружие, а ей позарез нужно им обзавестись.
В дверь постучали, девушка крикнула, чтоб входили. Недовольно оторвалась от страницы, потерла глаза. Текст поддавался с трудом, но Юля была упрямей и продиралась сквозь чужие слова с одержимостью оголодавшего.
– Госпожа ассара, – незнакомый мужчина, одетый в длинную синюю тунику и такого же цвета штаны, приложил руку к груди, поклонился, – меня зовут господин Ахбад, я – целитель. Его высочество прислал меня, чтобы я вас осмотрел. Он обеспокоен вашим состоянием.
«Точно, – Юля покраснела, – хорошего мужика обидела. А он – заботливый, даже целителя прислал».
– Благодарю, мне не нужна ваша помощь, я хорошо себя чувствую.
– Позвольте убедиться, – настоял мужчина.
Она позволила. Целитель, не касаясь, поводил руками вдоль ее тела. Нахмурился. Забрал ладони в свои руки, и по коже потекло тепло, исцеляя ожоги. Потом досталось нижней точке спины и хриплому голосу. Мужчина не пропустил ни единого синяка, но и на этом не успокоился, предложив помощь:
– Вижу, пробудившийся дар доставляет вам неудобства.
Еще какие. Чтоб калкалосу икнулось. Стоит только разозлиться, как она начинает пылать в прямом смысле этого слова. А эмоции – не украшения, так просто в шкатулку не спрячешь, всегда найдется кто-то или что-то, раздражающий до зубовного скрежета. И как себя вести? В целом понятно – не злиться, не раздражаться, но до этой степени просветления ей страдать и страдать, а сдерживать огонь надо прямо сейчас.
– Я помогу. Сядьте, закройте глаза, загляните вглубь себя. Сосредоточьтесь на точке силы, – мужчина положил ее ладонь на солнечное сплетение, – почувствуйте тепло. Теперь представьте это тепло внутри себя. Маленький огонек.
Она представила, благо всю ночь пялилась на костер. Внутри ощутимо зажглось, точно пару стручков горького перца проглотила не жуя.
– Прекрасно, – повеселел господин Ахбад, – а теперь представьте стеклянную лампу и поместите туда огонь. У вас отличное воображение, госпожа ассара. Думаю, вы скоро полностью справитесь с даром.
– Хотелось бы, – вздохнула Юля.
Огонь внутри притих и уютно грел, скрытый за «стеклом». Странное дело – магия. Она ничего особенного не делала: воображала или злилась, а сила реагировала сама – по крайней мере, так казалось. Какой, к чертям, контроль?! Но господину целителю виднее…
– Я бы хотела научиться не только запирать и контролировать, но и управлять.
– Похвальное желание, – одобрил мужчина и предложил: – Поговорите об этом с Третьим или Четвертым, уверен, они буду рады вас обучать.
Юля вспомнила их уроки, щеки обожгло румянцем, она облизала пересохшие губы и попросила:
– А вы не могли бы мне помочь с обучением?
Мужчина озадаченно посмотрел на девушку, почесал подбородок и честно признался:
– Не уверен, что это хорошая идея. Вы – ассара его высочества, чужих к вам не подпускают. Весь двор только о вас и говорит, но за приближение к вам назначено суровое наказание.
Вот об этом она не знала, хотя и удивлялась отсутствию внимания со стороны птичника – Седьмая не в счет. Но принимала эту странность за нежелание общаться с иномирянкой. Вроде как пустое место, но за спиной незримо маячит парочка высочеств, и безнаказанно клюнуть уже нельзя. Этот диссонанс и заставлял держаться на расстоянии – в коридорах изредка мелькал кто-то, но вдали, не приближаясь. А оказывается, все иначе. Ее оградили от знакомств, причем не разбирая – желательных или нет. И как на это реагировать?
Первой среагировала пустота у стены. Она выразительно кашлянула, и целитель буквально вылетел из комнаты, торопливо на ходу прощаясь и обещая заглянуть завтра для контрольной проверки.
Юля осталась одна. Ну как одна… В комнате явно кто-то был, прикрытый невидимостью. Сложив слова целителя с кашляющей пустотой, Юля сделала единственный вывод: к ней приставили охрану. Неясно только – после побега из дворца или раньше?
Девушка прошлась по комнате, изучила потолок и поинтересовалась вслух:
– Так и будем молча мозолить глаза? Или все-таки познакомимся?
Юля била наугад, вытягивая на разговор. Можно было, конечно, промолчать, но товарищи спалились, причем в открытую, и оставить подобное без внимания было нельзя.
– А то неудобно – вы столько времени рядом, а я даже не знаю, как вас зовут.
Тишина длилась долго – Юля уже потеряла надежду и раздумывала, не облить ли стены водой и засыпать мукой, дабы проявить невидимок… Или плюнуть на охрану и оставить их в покое… Но как тогда переодеваться в спальне? Или посещать ванную комнату?
– Госпожа, безмолвные на службе не говорят, – донеслось хрипло из угла.
Отлично, их несколько.
– Но смотрят? – вскинула Юля брови.
– Охраняют, – поправили ее из-за спины.
Все, тушите свет, ее окружают невидимки… А она еще на Третьего себе жаловалась…
С самого утра день не задался. Раздражало все: яркое солнце, сильный ветер, нагнавший к обеду облака. Выводили из себя постные лица придворных, угодливые улыбки, а уж от докладов Фильярга затрясло так, что хотелось кого-нибудь прибить. Он даже знал конкретно кого. В ушах до сих пор звучал тонкий женский крик, перемежаемый испуганным возгласом патрульного: «Они падают! О Девятиликий, они падают!» И руки сжимались, а на губах появлялась устрашающая улыбка, заставляя придворных шарахаться в сторону.
Если бы не Третий, он точно бы не сдержался и открутил дурочке голову. Поэтому был даже благодарен старшему брату за взятие на себя воспитания ассары. Однако мысль о том, что Харт сейчас с Юлей, приводила в дикое бешенство. Так сильно он не злился, даже когда один идиот утопил целый корабль из-за собственного гонора.
– Ваше высочество, рапорты с границ, – напомнил о себе секретарь.
Фильярг рыкнул, выныривая из мечтаний, в которых он сжимал тонкое горло, ухватил бумаги, просмотрел – ничего экстраординарного, сплошная рутина – и взмахом руки отправил секретаря прочь. Потом опомнился – он с ума сойдет, если срочно не найдет себе дело. Призвал его обратно, затребовал последние таможенные отчеты, доклады из посольств и сводки происшествий за месяц. Бледный секретарь суматошной птахой метался между кабинетом и министерствами, только успевая стирать пот со лба и подносить самозаписывающиеся крис