— Проклятье! Вот уж подходящая компания для первых переселенцев! Впрочем, от перспективки встретить крыс и муравьёв-термитов я тоже не в восторге.
— Не парься. Термиты в этих широтах не водятся. А муравьи если и сохранились, так спят — у них не принято ползать при температуре ниже ноля. Да и невозможно кушать их, если и найдём — муравьиная кислота, всё-таки. А вот крыс есть вполне можно. И очень даже запросто. Я до того, как… — он постучал пальцем по голове, — попал сюда, успел прочесть много книг. В том числе об одном канадском натуралисте, который целых полтора года жил в тундре, изучая жизнь северных волков. Так вот он в целях эксперимента питался тем же, чем и те, кого изучал. Волки, стало быть.
— Оленями, что ли?
— Ха-ха. Если б так, мне бы не запомнилось. Нет, не оленями. А леммингами. На самом деле летом, когда волки живут не стаями, а семейными, так сказать, парами, и растят народившееся поколение, они и сами питаются, и волчат кормят именно леммингами. А тех вокруг до фига. В-смысле, в тундре.
Пардон — вернее, было до фига. Как и волков. И оленей. До войны. Но суть не в этом. А в том, что нам особенно выбирать или выдрючиваться явно не придётся. Будем есть то, что съедобно. И выжило. Ну, из того, что найдём. Единственное, что меня беспокоит, так это то, что в мясе мало витаминов. У нас может начаться цинга.
— А-а, поняла. Но там, в боте, имеется целый ящик. С витаминами.
— Нет, я не о таких, синтетических, говорю. А о таких, что есть в свежих овощах-фруктах. То есть — в растениях. Кстати, от цинги лучше всего спасает простая картошка.
— Вот чего нет, того — нет. — Перелопа приостановилась, чтоб отбросить назад прилипшие на лбу волосы, — Не догадалась захватить — уж прости! — она развела руками в притворном раскаянии, — И здесь вряд ли найдём. Всё-таки — триста лет морозов, это — триста лет морозов.
— Плохо. Ладно, присматривай за нашим правым флангом, и тылом. — он показал рукой её сектор, — Я возьму на себя левый фланг и фронт.
— Есть, сэр! — она даже честь отдала так, как положено в армии. Действительно, что ли, документальных фильмов насмотрелась? Про армию, да про сексуальные развлечения…
Ладно, не важно. И иронизирует она сейчас потому, что хочет скрыть свой испуг. Да Роджер, если честно, и сам настороженно смотрел сейчас в глубину одного из тоннелей в скале в добрых два его роста высотой, зияющего чернотой прямо напротив того места, где они вышли из зарослей. До тоннеля было не более десяти шагов, и тянуло оттуда явственным холодком и странным запахом. А всего таких тоннелей имелось в грязно-белой стене, отвесно нависавшей над поверхностью дна их воронки, несколько десятков: виднелись и более широкие, впору хоть на грузовике заезжай, (Роджер почему-то сразу представил, как они на катках из брёвен затаскивают бот в самое большое отверстие!) но были и небольшие: только-только пролезть кому-то вроде варана. Или крысы.
Впрочем, похоже, чёртовых тоннелей было здесь гораздо, гораздо больше, но обзор в обе стороны скрывали всё те же лысые остовы и торчащие и наваленные стволы.
Радуясь, что никакого подлеска или кустов не сохранилось, (Иначе продвигаться было бы куда трудней!) Роджер не торопясь подошёл к отверстию неправильной формы. Принюхался. Опустился на колени, внимательно осмотрел грунт, направив на него налобный фонарь. Поднял с земли нечто, похожее на чешуйку слюды.
— Наши друзья приползли отсюда. И, боюсь, действительно шныряют тут достаточно регулярно. Смотри: они протоптали целую тропинку. Мы, собственно, по ней и пришли.
— Да?! А я и не заметила.
— Зато я заметил. Когда кто-то где-то регулярно ходит, следы обязательно остаются.
— Научишь?
— Само-собой. От этого ведь зависит и твоё, и наших детей, выживание…
— Хорошо. А что — это? — Пенелопа указала на то, что он держал.
— А это — чешуя. Они же линяют, как нормальные ящерицы.
— А чем пахнет?
— А пахнет плесенью. И ещё — грибами. Не удивлюсь, если эти паршивцы выжили. В-смысле, грибы. Они же могут жить и в Арктике и в Антарктике. Давай посмотрим.
6
В глубине лаза, на отдалении от входа примерно в сто шагов, на стенах действительно обнаружились грибы. По цвету они почти не отличались от этих самых стен, и переливались в свете их фонарей всеми оттенками серо-белого. Правда вот, аппетита крохотные шляпки с ноготь размером, почему-то не вызывали. И на вид казались ядовитыми.
Пенелопа буркнула:
— Вот уж чего бы я хотела попробовать в последнюю очередь, так это ядовитых грибочков. Я предпочитаю смерть в бою — хотя бы быстро и без мучений.
— Вот мы какие храбрые… Но не печалься — всему своё время. Придётся только немного подождать. Уж бой-то нам точно светит. Не с варанами, так ещё с какой-нибудь местной мерзостью, освоившей эту экологическую нишу с её пищевыми ресурсами… Вон: видишь, снизу эти чёртовы грибы обгрызаны! Или обглоданы — как правильно сказать-то?
— Ух ты, точно! Обглоданы. Мыши?
— Скорее — крысы.
— Но… Почему эти грибы — все серые?
— Н-да, многокрасочной палитрой им не похвастать. Но всё в мире рационалистично. Значит, такой цвет помогает им эффективней всего усваивать то дохленькое освещение, что доходит досюда. Впрочем, тьфу ты — о чём это я: у них же нет хлорофилла. Они просто своими выделениями из корневой системы — мицелия! — растворяют, и пожирают субстрат. То есть — вот эту известковую скалу.
— Немного же им достаётся, ничего не скажешь. — презрения в голосе Пенелопы не уловил бы только ручеёк талой воды, сочившийся по одной из стен. — Да и кушать их… Бр-р! Наверное, они и невкусные!
— Не нужно так к ним относится. Вкус пищи — это сейчас последнее, что нас интересует. Мы ищем всё потенциально съедобное. Грибы — это прекрасно. Особенно, как мы убедились — съедобные. Вот теперь я уверен, что мы с голоду-то — не умрём. Даже если не завалим какую-нибудь местную крысу. Кстати, ну-ка потише. — Роджер снова поправил сам себя, разворачиваясь к глубине тоннеля, откуда донеслись подозрительные звуки, одной рукой доставая из кобуры на поясе УЗИ, другой одновременно мягко задвигая Пенелопу себе за спину.
Пенелопа говорить ничего не стала, а тоже приготовила оружие, озабочено всматриваясь в еле заметное блёклое отверстие входа у них за спинами — похоже, её тянуло вовсе не принимать тот самый «бой», а очень быстро свалить отсюда к такой-то матери.
— Тоннель сзади свободен. Если что — пути отступления есть.
А молодец. Возможно, с такой разумной, хваткой, и деловой напарницей у них и правда получится. Заселить Землю.
Получилось же у Адама?
Крысы и выглядели как крысы.
Небольшие — они-то почему-то от радиации не выросли так радикально, как вараны, но у Роджера сейчас не было времени рассуждать о перипетиях местной эволюции! — и на вид противные и злючие. Серо-бурые. С огромными, свирепо и выпукло поблёскивающими чёрными глазищами, и длиннющими, чуть ли не в фут, усами-вибриссами. На людей шли неторопливо, словно ощущали свою силу, и понимали, что тем деваться теперь просто некуда. Роджер позволил телу расслабиться, а затем снова чуть напрягся: стрелять придётся быстро и метко. Не оборачиваясь, он скомандовал:
— Я начну. Твоя задача: не дать раненным уйти! Туда, в глубину!
За спиной раздалось подтверждающее «угу!». Луч её налобного фонаря стал шире и мощней: отрегулировала. Хорошо. Молодец она у него. Не выделывается своими советами и комментариями, а выполняет.
Роджер неторопливо опустился на пол, и залёг, уперев приклад в каменный пол. Целиться сразу стало удобней: видать, руки всё же подрагивали!
Подпустив крыс на пять шагов, Роджер щёлкнул переводчиком огня, и принялся стрелять одиночными. В первых трёх крыс попал без проблем, остальные заметались, затрудняя задачу. Но тут в дело вступила Пенелопа: она, присев на колено, чётко перекрывала сектор, не позволяя крысам драпануть назад. Палила напарница короткими очередями, и было похоже, что уж стрельбищами на полигоне в своё время не пренебрегала!
Когда двигавшихся на полу не осталось, и сполохи от их выстрелов прекратились, Роджер буркнул:
— Хорошо, что эти штуки с глушителями, а то бы точно оглохли.
— С-сколько их было?
— Думаю, не больше двадцати — двадцати пяти. Одна семья. Клан. Они, похоже, теперь так и охотятся: отрядами.
— Ладно, мы с-справились. — оглянувшись, он обнаружил, что его «бравую» напарницу буквально трясёт, — Чт-то д-дальше?
— Дальше я тебя должен обнять, приласкать и согреть, вселяя своим бодрым видом и тоном уверенность, а телом — даря тепло. — он подошёл, и на краткий миг так и сделал, продолжив уже совсем другим тоном, — А на самом деле нам нужно как можно скорее собрать все эти трупы, донести до бота, разделать, и запихать тушки в холодильник.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы всё-таки будем их?!..
— Вот именно. Нам сейчас не до выпендрона, как я уже сказал. Привередливых гурманов нам тут уж точно изображать не придётся — дай Бог хотя бы нашим внукам дожить до пищевого, как говорится, изобилия. Но если хочешь, первую крысу я приготовлю сам. — глядя, как по её лицу расползается гримаса, он поспешил добавить, — И опробую, конечно, тоже сам. Вдруг они ядовитые. (Грибы же жрут!) Так что если сдохну, похоронишь.
— Ну и шуточки у тебя!..
— Дебильные. Согласен. Ладно, пришла в себя? За дело!
Закидать трупики размером с небольшого сурка в пластиковый контейнер с особо тонкими стенками, что хранился в сложенном виде в набедренном кармане его комбеза, оказалось нетрудно. А вот со следами крови на серой поверхности пола, что выделялись отсветами и полосами в лучах пробивавшегося сюда света, поделать уже ничего было нельзя — они недвусмысленно выдавали место боя.
— Проклятье. Ну да ладно: наши друзья вараны всё это подлижут, и тоннель снова будет как новенький!
— Ты шутишь?
— Вот уж нет. Единственное, что здесь и сейчас выдаёт живых существ — это их з