— Вот уж не горю желанием…
— Разумеется. Не сейчас. Сейчас единственное, что нам надо — здоровый и крепкий сон. Ложись. Первая вахта — моя.
Роджер честно отстоял пять часов, добросовестно «бдя», и не забывая оглядывать «периметр» через видеокамеры с термовизором, одну из которых они установили на самой верхней точке корпуса. Затем растолкал Пенелопу:
— Хватит наслаждаться объятиями Морфея. Я тоже спать хочу.
— Ладно уж. Подожди только — я схожу куда надо, да ополосну лицо.
Как прошла её вахта, Роджер не знал: отключился сразу после того, как голова опустилась на подобие подушки — они свернули валиком один из запасных комбезов, и затолкали в чехол от автомата — так спать было, конечно, удобней, чем на упаковке гигиенических салфеток.
Его, конечно, мучили кошмары, а один раз даже показалось, что Пенелопа с кем-то разговаривает, причём — шёпотом, и явно злясь, но стоило перевернуться на другой бок, и лечь поудобней, как это ощущение пропало.
Разбудил его снова вкусный запах. Ага: его жёнушка научилась, похоже, нарезать и обжаривать крыс сама! Впрочем, вставать на ноги Роджер не спешил. Взъерошил короткие волосы на макушке, развернулся лицом к плите. Сказал:
— Кстати, я вот подумал… У нас есть, чем стричь волосы?
Пенелопа отвела на секунду внимательный взор от сковородки:
— С чего это ты спрашиваешь про волосы?
— Да понимаешь, какое дело. У нормального мужика волосы растут очень быстро. И если не состригать, и не брить, через три-четыре месяца я превращусь в настоящего пещерного троглодита. И буду некрасивый.
Пенелопа рассмеялась:
— Вот уж не в красоте твоё главное достоинство!..
— Я знаю. — он «скромно» улыбнулся, — Но не хотелось бы ходить как неряха. Да и мало ли: вдруг здесь где-нибудь можно набраться бекасов. — на её непонимающий взгляд он пояснил, — Ну, вшей. Например, у тех же кротов.
— Успокойся. Я смогу тебя, если что, обкорнать. У нас есть лазерный пистолет. На малой мощности он отлично режет тонкую органику.
— Ага. Уже неплохо. Только вот я не люблю подгоревшие или секущиеся кончики.
Пенелопа снова кинула на него взор, полный огня:
— Молчи уж, молодящийся шестидесятилетний старикашка. Оторвавший себе шикарную молодуху. Чего ты там можешь знать про уход за волосами!..
— Ха! Да всё! Всё я могу знать про уход за волосами. Моя вторая бывшая работала парикмахершей. В каком-то там навороченном и элитном салоне. С интернета скачивала себе и учебники и пособия всякие. И рекомендации. По уходу.
— Не впечатлил. Я к трёхсотлетним старухам не ревную.
— Да и правильно. Я и сам с ней прожил всего года три… Ну, что там — крысы?
— Готовы. Только, — она чуть прикусила губу, переворачивая что-то на сковороде с помощью большого охотничьего ножа, — не получилось у меня так аппетитно, как у тебя.
— Да и ладно. Всё равно же — съедим!
Действительно — съели. Сегодня его девушка ела даже ещё быстрее его. Роджеру пару раз даже пришлось попенять:
— Не жуй так быстро — мало ли! Мелкие…
— Да, знаю! Я навострилась их прощупывать заранее — пальцами!
— А, вот так… Логичный подход. Надо попробовать.
Роджер, правда, на этом методе не остановился. Ему не понравилось, что кусок после «прощупывания» выглядит не как кусок мяса, а как истрёпанная старая тряпка. Ну и ладно. У каждого — свои предпочтения. В области гастрономии и эстетики.
— Ну — что? Сегодня можем продолжить разведку?
— Можем. Что там у нас с солнцем?
— Не вышло. Сегодня — тучи.
— Блинн… Да и ладно: рассеянный свет даже лучше для наших целей. Не будет контрастных теней.
— Сильно сказал. «Контрастных теней». Теперь скажи, что твоя третья работала в фотостудии.
— Нет, в бухгалтерии. Третью брал специально — с таким расчетом, чтоб не страдала. Избытком воображения, да разными «творческими порывами». Хотел создать, наконец, нормальную, уравновешенную и спокойную, семью. Наивно, да?
Пенелопа снова фыркнула, дёрнув плечом так, что оттуда даже соскочил комбез, который она как раз одевала:
— Пошляк. Незачем напоминать мне лишний раз, что у тебя было полно баб. И так мы — в курсе.
Тут она почему-то опять прикусила губу, но Роджер тоже — опять не стал заострять, сразу переведя разговор:
— Я сегодня гранатомёт не возьму. Потому что огнемёт и легче и эффективней. Для отпугивания. А ты потащишь УЗИ.
Однако на ус себе он странное поведение и слова напарницы намотал.
Что это — неужели она… Снова проговорилась?!
Обход «периметра» решили теперь начать с противоположного края «своей ямы».
Пробраться сквозь уже привычный частокол торчащих стволов и пеньков оказалось нетрудно, и чувствовали они себя почти как «дома» — обламывали то, что мешало, рубили мачете сохранившиеся торчащими палки и сучья, ворчали, ругались почти вслух.
Пробираться пришлось долго: до дальнего, южного, края оказалось почти полтора километра. Так что с неизбежным перелезанием через поваленные стволы и обходом подозрительных мест ушло больше часа.
«Подозрительные» места Роджер научился выделять быстро: расположение ям-ловушек от кротов-охотников отличалось стандартным, если так можно сказать, исполнением: только наподобии полянок, и — только с ровной, словно специально расчищенной, площадкой сверху. Роджер усмехнулся:
— Похоже и правда: никого умней варанов здесь не ошивается. Только совсем уж тупые не догадались бы, что тут, раз расчищено — что-то не так…
— Зато обо что угодно готова спорить, что эти тщательно взлелеянные «крышки» ничем не пахнут! А вараны явно ориентируются на запах.
— Точно. Более того: скажу тебе, что они и видят-то плохо. Да и глаза у них расположены низко над землёй. Нет перспективы, кругозора, оценки, как говорится, с высоты. Так что повторю — только на безмозглых. Пресмыкающихся.
— А что — пресмыкающиеся? — она спросила так, словно ей было за этих самых пресмыкающихся обидно. Будто он покусился на их добродетели и достоинства.
— Они — потому и пресмыкающиеся. — он подумал, что ни этологию, ни общую биологию она явно не проходила в должном объёме, — Отличаются. Хотя бы устройством мозга. (Мало там коры!) Поэтому эти зверушки страдают примитивностью мышления, да ещё с преобладанием стереотипов поведения, рефлексов, и образом жизни, базирующемся больше на инстинктах. Ну, типичные представители — динозавры. Помнишь, те громадные и зубастые, вроде наших, местных, ящерицы? Которые вымерли.
— Ага, вот как, стало быть. — она запыхалась, и была рада приостановиться для разговора, — А как насчёт их пищевых приоритетов?
— Тут придётся тебя огорчить. Только мясо. Так что бди внимательней: нам должен попасться некто, кого они тут приходят сожрать!
— Уж постараюсь. — нет, она за ящеров точно обиделась. Или просто устала. Или…
Роджер проглотил готовый сорваться с губ вопрос — про то, когда у его девушки начнутся «эти дела». Когда начнутся — он и сам узнает! И поймёт. Было ли странное поведение и непонятные обиды «предменструальным синдромом».
Они двинулись дальше, радуясь, что впереди, всего в пятидесяти шагах, виднеется, наконец, стена «ямы». А вот кротовин-проходов, или дыр, или просто — ниш, в ней не наблюдалось. Роджер, собственно, не удивился: этот край ямы-изолята — верхний. И дренажа для отвода талой воды тут может и не быть — она прекрасно стечёт куда надо и по поверхности. С другой стороны — совсем без воды тоже нельзя. Иначе здесь ничего не росло бы: раньше катаклизма, и не будет позже. Ну, когда изолят окажется достаточно прогрет.
— Пенелопа.
— Что?
— Вот мы высадились в той половине планеты, которая от Станции на противоположной стороне. Южней экватора. Отлично, конечно. А какое здесь сейчас время года?
— Зима. Вроде. Поскольку не знаю, имеет ли значение этот факт для зон возле экватора.
— Имеет. Правда, всё-таки не столь большое, конечно, как в более высоких широтах. Но раз зима — здесь скоро будет теплее. Ну, в нашей яме. По-идее.
— Хорошо бы. Правда, сейчас я и так вся взмылилась, а тут ещё и мачете это чёртово… — Пенелопа три раза подряд пыталась справится с какой-то непокорно-упругой веткой, но та каждый раз возвращалась в исходное положение, напоследок хлестнув женщину по лицу, — Вот ведь сволочь! Не рубит ни хрена!
— Это — не мачете виновато. Просто ты не совсем правильно выбираешь точку удара. Бери ближе к основному стволу, и руби — вдоль этого ствола. Тогда прогибаться не будет.
— Ага. Ты прав. Так лучше. — ветка, наконец, перерубилась, повиснув на тоненькой полоске коры, но проход освободив, — Ну что? Двинемся вдоль стены?
— Да. Думаю, к обеду как раз доберёмся до «крысиной» норы, и закончим на сегодня. А завтра — обойдём ту сторону окружности нашей ямы. — он кивнул головой.
— Ваш план, господин майор, устраивает. Начинаем фазу «А». — она облизала губы, затем вытерла лоб рукавом комбеза, — Чёрт. Никогда бы не поверила, что будет так жарко.
— Попей воды из фляги. Только — мелкими, очень мелкими глоточками. И высуни язык. Собаки всегда так делают, чтоб усилить теплоотдачу организма. Ну, вернее, делали. Пока водились. — он не торопясь двигался впереди, на неё даже не оглядываясь: хватало и других потенциально опасных моментов прямо по курсу, — За тобой как всегда — тыл и правый фланг.
— Вот спасибо, так спасибо. Значит, на твой взгляд — я — не полезней собаки?!
Он остановился. Повернулся к ней, постаравшись сделать взгляд максимально нейтральным. Спросил:
— У тебя когда в последний раз были месячные?
Вопрос явно поставил Пенелопу на какой-то миг в тупик. Затем она сообразила:
— А-а, думаешь, у меня ПМС, раз я «кидаюсь» и ворчу?! Был скотина прагматичная, скотина и остался.
— А что? Разве ты не придираешься сегодня по пустякам, и не пытаешься спровоцировать скандал на ровном месте? Вот, скажем, вопрос про собак и полезность… Тебе как ответить — честно или дипломатично?