— Ну, биолог-любитель? Доволен теперь?
— Нет. — он резко сменил тему, — Есть у нас портативный аккумулятор и пара кабелей?
На него недоумённо поморгали, затем смилостивились:
— Есть. — тон оказался весьма недоволен. Задержка же!
Аккумулятор и лопату тащил Роджер, кабели и металлические пруты — Пенелопа.
Правда, идти далеко не пришлось. Роджер быстро раскидал до половины яму, где она зарыли требуху от крыс, стал копать чуть в стороне ямы — в глубину: «Это чтоб не нюхать!» Когда пошёл снова слой с отверстиями-норами, остановился.
Чтоб установить аккумулятор на расстоянии десяти шагов от ямы, вбить стержни, и протянуть к ним по пять метров кабеля, ушло минуты три.
— Порядок. Смотри: когда я покажу, прикоснёшься клеммой вот к этому полюсу!
Роджер громко потопал позади штырей. На цыпочках вернулся к яме. Сделал жест: «Давай!»
Слышно ничего не было, но через буквально пять секунд что-то из одного из отверстий вылетело — если б его не затормозила стена ямы, Роджер и не понял бы — что! Вернее — кто. А так вполне удалось разглядеть.
Существо навроде мыши, только с толстеньким туловищем, и без глаз. И с чудовищными зубами-резцами спереди: два торчало сверху, два — снизу. Он поманил напарницу рукой.
Пенелопа долго чесала в затылке, разглядывая бессмысленно тычущуюся в поисках норы, тушку:
— Кто это?
— Слепыш. Он типа крота, но копает гораздо лучше. И если кроты — хищники, и жрут только мясо — ну там, червей дождевых, клещей, тараканов всяких, то слепыш питается корнями. И клубнями. Вот оно: наше недостающее звено. Тот, кто перевёл всё, что здесь было под землёй растительного и съедобного — в свою массу. А уж его едят, думаю, и черви, и дикобразы, и даже муравьи. Ладно, иди выключи ток.
Слепыша Роджер лично, правда — кованным носком сапога, поскольку не без оснований опасался полудюймовых резцов! — направил в ближайшую норку…
Яму закапывать не стал. Зачем?
На обратном пути он первый нарушил молчание:
— Теперь я доволен. Этот гад отлично вписывается в ту нишу, которую я считал незаполненной. Он — и травоядный, и всеядный, и — водится повсеместно. Яму изрыл вдоль и поперёк.
— Ну, я очень рада. И за него и за тебя. Теперь можем лететь?
— Теперь — можем. Обедать будем… Уже там?
— Да! Да.
Поднять кораблик в «стойку» гидравликой опор-шасси оказалось нетрудно, потому что они не стали заморачиваться со стаскиваньем с него маскировочных плёнок. Старт прошёл штатно, и Пенелопа уже не старалась показать ему, что приборы управления ей знакомы плохо. Роджер сидел, даже не пристегнувшись, и пялился в экраны. На подлёте, когда Станцию уже было видно, буркнул:
— Ну вот. Порезвившиеся и нашалившиеся цыплята снова возвращаются под тёплое и уютное крылышко мамы-клушки.
Пенелопа ничего не сказала, но губки её дрогнули.
На весь путь ушло целых полтора часа. Потому что Пенелопа теперь шла по «экономичной» траектории, сберегая всё то же горючее.
В шлюз вплыли осторожно, и медленно. Магнитные захваты притянули и зафиксировали шасси. Минуту пришлось ждать, пока в шлюзовую вернут воздух. После чего открылась внутренняя переборка, и тележка с ботом въехала по рельсам назад в трюм.
Их уже ждали.
Встречающих оказалось трое. Мило улыбающаяся Администратроша, Координаторша, недвусмысленно облизывающая губы, словно кошка перед миской сметаны, и ещё одна женщина с весьма хищной и неприятной улыбочкой, явно не натуральной, а нарисованной на жёстком квадратном лице. Роджер покивал всем по очереди:
— Анна. Диана. Добрый день.
— Здравствуй, Роджер, здравствуй, Пенелопа. — Координаторша вежливым жестом указала на незнакомку, — Это Марина, наш начальник Отдела Внутренней Безопасности. Она настаивает, чтоб мы сейчас не обнимались, как старые знакомые, а проследовали сразу в карантинный блок.
— Понимаем. Разумно. Кстати — я удивлён. Ведь мы с Пенелопой обследовали карстовую воронку счётчиком, там нет такого уж прямо — огромного остаточного фона. Откуда мы нахватали?
— Думаю, из крыс. — голос у Марины оказался весьма жёстким, ничуть не разочаровав Роджера в её оценки как циничной и желчной особы, — Пищеварительные органы в десятки раз чувствительней к радионуклидам. У них же нет кожи и мышц.
— Логично. Ну что, идём?
— Идём. — они двинулись, держась на расстоянии не меньше двух метров позади так троицей и пошедших женщин. Анна повернула голову:
— Желательно, конечно, чтоб вы хотя бы на первых порах не… Предавались игрищам слишком активно. Роджер, ты уж извини — но ещё как минимум неделю твоя сперма будет… э-э… опасна. С точки зрения мутагенеза. Ну а уж после карантина…
Чур, я — первая!
Роджер криво усмехнулся:
— Договорились! — Пенелопа посмотрела на него, но промолчала. Похоже, её сдержало присутствие вот именно — начальства. Но уж лицо его «походная» сделала!..
Карантинный блок представлял собой две практически стандартные комнаты — в точности таких же, как у Дианы. Стоя на пороге, Роджер попрощался с женщинами коротко:
— Ну, вот возвращение блудного сына и состоялось. Девушки, до новых встреч!
Анна покачала головой:
— Скорей, уж — блудного кобеля.
Роджер подумал, что вряд ли кто тут заценит его образованность и кругозор: никто Рембранта наверняка «не читал».
Пенелопа опять промолчала.
Зато когда дверь за начальством закрылась, щёлкнув замком, бросилась прямо на пол, и разрыдалась. Роджер почесал в затылке:
— Не понял. Это же ты первая хотела сюда вернуться! Здесь же удобства, и налаженный быт, и еду готовит кок, а не шестидесятилетний дебил! Или это — от радости?
— Нет, — она не вставая, повернула лицо к нему, — Не от радости. Я понимаю, что по-идее, должна быть рада… Но почему-то не рада.
— А-а, значит, это от тоски по экстремальным развлечениям, от которых мы добровольно… Вернее — почти добровольно…
— Нет! — она перебила его, — Я и сама толком не понимаю, с чего это я веду себя как последняя идиотка. Плохо мне, вот и всё!
Роджер подошёл. Нежно приподнял девушку с пола. Обхватил, на руках пронёс в спальню, и бережно уложил на кровать, в который раз поразившись, как мало его напарница по побегу весит. Сам сел рядом, автоматически глянув на решётку климатизатора.
Пенелопа буркнула:
— Плевать. Пусть слышат. Я, когда в самом начале соглашалась на эту «почётную миссию», если честно, думала, что всё будет совсем по-другому… Что это я с тобой буду носиться, как дурень с писанной торбой, и учить уму-разуму. И беречь от опасностей. И монстров. Всё-таки, это я — ознакомлена с материалами всех предыдущих миссий. Натренирована на тренажёрах и симуляторах, даже экзамен сдала: по матчасти и каверзным вопросам. Легенду так вообще — заучила назубок! Как заправская шпионка… И знала, где и чего ждать, и опасаться. Вроде бы.
Ан — нет. Там, в изоляте, мы до сих пор не приземлялись. Выбрали только потому, что там температура и правда была — выше, чем где бы то ни было ещё в центральной Америке… И нате вам — оказалось, что вот именно там — уникальные условия. Да и зверушки. Так что я даже не знаю, справилась ли я со своей миссией, или нет…
— Не парься. — Роджер в который раз применял это выражение, понимая в то же время, что не слишком-то оно успокаивает явно расстроившуюся девушку, — Уж если кто и справился, так это — ты. Кстати, а как тебя на эту роль вообще — отобрали? У вас был кастинг? Бои? Как проводился отбор на звание самой крутой и безбашенной экстремалки?
— Нет. Нет… — теперь она, кажется, расстроилась ещё больше, потому что слёзы буквально брызнули из глаз, — Кастинга не было. Меня… Я…
Словом, Комиссия посчитала, что мной можно, без ущерба для колонии, пожертвовать. С таким лицом я ни в производительницы потомства, ни в высококвалифицированный персонал не гожусь. «Вызываю отрицательные эмоции» и неуставные мысли у смотрящих на меня! Ну, сам видел! — она ткнула пальцем в свои шрамы, — Такую — только в неквалифицированный обслуживающий персонал. Типа уборщицы. Или младшей кладовщицы. Чтоб не маячила. И не нервировала. Меня даже в столовой ставили в графике после всех — когда уже все поели!
Роджер не придумал ничего лучше, как провести осторожно ладонью по травмированной стороне лица, улыбнувшись:
— Дурочка. Ты у меня — самая красивая и умная. Потому что это — он нежно положил руку снова на шрам, — Шелуха! Ты — кремень и сталь там, внутри. И я чертовски рад… И горд, что выбрали тебя!
Потому что девушки с прекрасными лицами и фигурами всегда больше думают о том, как они выглядят, да как сохранить подольше эту неописуемую красоту, чем заботятся о каком-нибудь деле. Да и амбиции у них… В смысле карьерного роста.
А ты — переживала за нас с тобой. Реально — я же видел. И с делом справилась отлично. Такую «боевую» подругу не стыдно было бы иметь и Адаму!
— Спасибо, конечно… С точки зрения успокаивать женщин, обзывая и унижая их, тебе, конечно, равных нет!
— Всегда мечтал унизить тебя ещё сильней! Ну-ка, скидывай чёртов комбинезон!..
«Унизить» действительно пришлось — чёртова кровать оказалась слишком уж непривычно мягкой и неудобной, и в процессе «унижения» Роджеру пришлось стащить матрац с постели, и кинуть прямо на пол.
Зато когда они закончили, на этот раз придя к пику в полной гармонии, он пожалел. Что они так низко: по полу дуло. Кряхтя, он потянулся, и перетащил одеяло: в пылу игрищ оно оказалось скомкано в углу постели. Пенелопа заворчала:
— Не надо — мне жарко!..
— Это сейчас тебе жарко. А я вовсе не хочу, чтоб ты, пережив земные морозы, простудилась уже здесь, от банального сквозняка от климатизатора.
— Ну, спасибо. — она и правда подоткнула себе одеяло под бёдра и таз, — Заботливый ты мой. Радуйся, что сейчас тебя эксплуатирую только я. А скоро придётся тебе поработать и на благо всех способных родить женщин колонии!
— Ничего. Надо — и поработаю. — Роджер подмигнул, — Надеюсь, за пару-тройку лет управиться! Или вас, готовых к осеменению, гораздо больше?