В этой тишине звонок мобильного казался визжащей дрелью в руках не знающего меры соседа. Телефон отчаянно трезвонил рядом со своей хозяйкой.
Анна медленно протянула к нему руку и приняла вызов через громкую связь. Телефон остался лежать на столе. Из трубки отчетливо доносился голос напарника, громкий и встревоженный.
– Это опять я! Не ругайся! – Лестрейд говорил действительно в энергичном темпе. – Тут результаты пришли по номеру бывшего клиента психиатрической, ну, этого Трефы. Ты удивишься, но последний, кто звонил ему, – это Владлен Эдуардович собственной персоной! Более того, сделал он это за полчаса до убийства. Время точное. При драке часы Трефы разбились и остановились. Что бы это значило? Не знаешь? Алло! Ты меня слушала? Анна! Черт! Ну и связь!
Последние слова Лестрейд говорил уже кому-то в сторону. После этого он отключился.
Анна вновь окунулась в тишину. В ее глазах появились невиданные ранее краски серых тонов. Казалось, что цвет покинул ее глаза, позволив черным и белым оттенкам властвовать в роговице не прикрытых веками глаз.
Тишину нарушил лишь короткий рингтон, оповещающий, что на телефон пришло сообщение.
Состояние Артема стремительно ухудшалось. Олег Иванович сообщил об этом Анне по телефону. Трубку она не брала, поэтому пришлось послать сообщение. Он находился рядом с Артемом и наблюдал, переложив заботу о других больных на плечи коллег.
Олег Иванович отослал от себя бестолковых санитаров. Вернее, они сами отказались заходить в эту палату, даже под страхом быть уволенными. Решив, что толку от них немного, Олег Иванович сильно не настаивал.
Артем находился в нервном забытьи. Температура неторопливо, но уверенно росла, и горячий пот заливал все тело.
Заботливо обтирая Артема марлей, смоченной в холодной воде, Олег Иванович мог лишь наблюдать. Он сделал уже все возможное. Теперь Артем должен сам справиться с проблемой. Иначе…
Раздался короткий сигнал доставленного сообщения. Олег Иванович быстро пробежался глазами по тексту, прочитав его вслух.
– Я еду. Буду через десять минут. Есть одна мысль. Придется рискнуть. Анна.
Олег Иванович убрал телефон.
– Слышал? Едет! Все будет хорошо!
Артем не издал ни звука. Олег Иванович вздохнул и нервно посмотрел на часы.
Остаток дня прошел для Кирилла в безумном, все поглощающем бреду. Он никак не мог сконцентрироваться. Весь мир летел под откос. Все важное, о чем хотелось думать, мечтать, надеяться, – исчезло, растворилось, словно и не существовало. Голова гудела, как раскаленный паровой котел, что мешало мыслям собраться. Стоило подумать хоть о чем-нибудь, как новая мысль, появившись из ниоткуда, тут же занимала место предыдущей.
Хаос. Вот так, одним емким словом Кирилл ощущал все, что с ним творилось после встречи с Незнакомцем.
Нет, приговора Кирилл не услышал, но прекрасно понимал, что следует из их встречи: у него остается последний шанс.
Значимость заключительной попытки тяжелейшим грузом давила на плечи Кирилла, растворяясь мелкой дрожью в руках, заставляя мозг интенсивно работать, пытаясь зацепиться за что-нибудь обдуманное, спасительное, что вытащит его из пропасти, куда он медленно сваливался.
Кирилл старался не думать о причинах неудачи последней попытки. Хотя вопрос, почему вдруг Незнакомец подарил ему этот вечер, не выходил из головы.
К исходу дня Кириллу открылась истинная причина такой, с позволения сказать, помощи. Незнакомец встряхнул его, да так, что разбудил внутри необратимые процессы. Его появление в реальном мире вовсе не казалось теперь благом, помощью погибающему.
Кирилл, нервно выхаживая у себя в кабинете, практически поверил в то, о чем кричали ему интуиция и здравый смысл: Незнакомец просто получал удовольствие. Кирилл понял, что вел себя предсказуемо, и Незнакомцу стало скучно. Чтобы взбодрить самого Кирилла и добавить в ситуацию новых, ярких красок, он и явился в то злополучное кафе.
Когда усталое солнце ушло за горизонт, в измученном и растерзанном разуме Кирилла не оставалось никакой другой мысли.
Варя ничего не могла с этим поделать. Кирилл понимал, что она боится за его рассудок. Сквозь шум, мысли, панику, ужас, заполняющие его голову, он даже слышал, как Варя отправила Дашу к своей маме, вызвав Джереми и попросив его отвезти дочку.
Слышал Кирилл и Джереми, пока тот еще находился в доме и пытался вывести его из глубокого транса, успокоить. Кирилл хоть и понимал, что рядом с ним Джереми, но не придавал этому никакого значения – ни ему самому, ни его словам. Как зверь в клетке, он ходил от стены к стене в своем кабинете и проговаривал вслух имена.
Кирилл не видел, как Джереми испугался. То ли за самого Кирилла, то ли за Варю с дочкой. Не заметил Кирилл и спешного отъезда своего друга, увозящего Дашу.
Глубоко за полночь, на исходе вторых суток бодрствования, его немного отпустило. Кирилл уже не метался по комнате, а сидел на большом диване. Время от времени он вставал и подходил к окну, где в темном проеме бросал взгляд на свое отражение.
Правда, в том, что отражение принадлежало ему самому, Кирилл не был уверен. В стекле периодически отражался кто-то иной. Усталый мозг менял форму и размеры, то превращая изображение в самого себя, то в кого-то другого. Но каждый раз, стоило ему зажмуриться, все возвращалось на место.
В четыре утра Кирилл уже мог мыслить. Хаос, паника и все, что связано со страхом, притупилось, позволяя мыслить более или менее трезво.
Кирилл впервые спустился вниз, к ожидавшей его жене, обнял Варю и поцеловал ее.
– Тебе легче? – участливо спросила Варя.
– Да, – Кирилл уткнулся лбом ей в плечо, – легче. Извини, если напугал. Мне надо кое в чем признаться, но я никак не могу сосредоточиться.
– Ты все еще не выбросил из головы историю со сном?
– Нет, к сожалению! Мне надо выбрать… и на этот раз не ошибиться… – Кирилл устало вздохнул. – Пойду сделаю себе кофе.
– Тебе поспать надо, слышишь, милый! – голос Вари настиг Кирилла уже на кухне.
– Нет, только не спать! Не сейчас!
– Но…
– А где у нас сахар? Что-то не могу вспомнить!
Варя сокрушенно покачала головой и поспешила прийти мужу на помощь…
…Новый день Кирилл встретил у себя в кабинете. Он сидел в кресле, задумчиво и устало глядя на лежащий перед ним исписанный новыми именами лист бумаги. Человека, который убивает его, вычислить не получалось. Но сдаваться Кирилл не любил, поэтому упрямо искал варианты.
Весь день он не выходил из кабинета, спускаясь лишь за очередной порцией кофе. Даже приготовленный Варей обед оставался на краешке стола нетронутым.
Кирилл не мог думать ни о чем другом, кроме как о последнем выборе. Он слышал, иногда на короткое время вырываясь из объятий собственных мыслей, как в доме что-то делает Варя: убирается, смотрит телевизор, готовит еду.
Ближе к вечеру он отчетливо услышал, как она плачет. Хотелось кинуться к ней, обнять, успокоить, сказать, что все будет хорошо, но это желание оказывалось сиюминутным и быстро растворялось в мыслях о выборе.
Иногда Кирилл подходил к зеркалу и смотрел на себя. Он видел измученного, казалось даже, постаревшего лет на десять человека: красные глаза; бледные, с синевой губы; обмякшая бледная кожа. В этот момент ему казалось, что он видит себя мертвым – результат неверного выбора.
Примерно в полночь Варя, тоже выглядевшая уставшей и измученной, принесла ему стакан воды. Кирилл в это время сидел у себя за столом.
– Выпей, пожалуйста! Только кофе хлещешь, – голос Вари дрожал, она волновалась и была напугана, но Кирилл этого не заметил.
Он взял стакан, залпом осушил его, кивком головы поблагодарил Варю и вновь что-то написал в блокноте.
Но Варя не уходила из кабинета. Она села в кресло и с волнением смотрела на Кирилла.
– Милый… может, лучше на диван перейдешь?
Кирилл отрицательно покачал головой.
– Варя, я должен тебе кое-что рассказать…
– Не надо, потом, слышишь? А сейчас ляг на диван… – Варя по-прежнему настаивала на своем, но нежно и осторожно, словно боясь спугнуть Кирилла.
– Я должен, сейчас… – словно не слыша фразу о диване, продолжал Кирилл, опустив глаза в стол. – Понимаешь… Мне трудно об этом говорить. Я узнал только сегодня. Помнишь, я тебе о Лене рассказывал? Так вот. Я видел ее сегодня. Оказывается, у меня есть дочь и ей семнадцать лет.
Последнее предложение Кирилл выпалил быстро и энергично, словно спешил избавиться от сверлившей мозг информации и боялся, что не сможет этого сделать.
Он поднял глаза и с волнением, граничащим с испугом, посмотрел на Варю. К его удивлению, она выглядела абсолютно спокойной. Варя даже осторожно улыбнулась.
– Варя? – пауза затянулась, и удивление Кирилла подталкивало нетерпение.
– Милый, ты только не волнуйся, но я знаю об этом, – негромким голосом, почти шепотом проговорила Варя.
– Знаешь? – ошарашенно спросил Кирилл. – Погоди, погоди! Ты знаешь, что у меня есть дочь? Я не понимаю… Как? Когда ты узнала? Она тебе сегодня позвонила? К нам домой?
– Нет… – Варя вздохнула. – Я знаю это уже давно. Со дня нашей свадьбы.
Кирилл впал в оцепенение. Недоумение, смешанное с безграничным удивлением, твердой маской застыло на его лице.
– Четырнадцать лет… – только и смог прошептать Кирилл.
– Да, все те годы, что мы вместе… Она, извини, Лена приходила к нам на свадьбу, но зайти не решилась. Я ее пригласила, хотела тебе сюрприз сделать. Она меня в комнате невесты поздравила и сказала, что дочь не с кем оставить, извинилась, что должна уйти. Передала поздравления тебе. Я тогда спросила, сколько лет дочери, а когда услышала, что три… Да еще и родилась в январе… Я тогда сразу поняла, вспомнив все, что ты рассказывал про вас с Леной… – Варя, словно стесняясь, старалась не поднимать взгляд на Кирилла, а тот во все глаза смотрел на свою жену, как на что-то ему незнакомое. – Я прямо ее спросила, и она не смогла соврать. Лена не сделала тогда аборт, она родила. Но я обещала молчать, и до сег