одняшнего дня у меня получалось. Не знаю почему. Так хотелось сказать.
– Этого не может быть… – в этот момент Кирилл вдруг почувствовал, что силы стали его покидать. Словно открыли огромный клапан, через который они вытекали со страшным свистом.
Он недоуменно поднял голову. Варя смотрела на него, не отводя глаз.
– Ляг на диван, там удобнее будет!
Кирилл почувствовал знакомое ощущение того, что все его дела и проблемы не очень важны и совершенно неинтересны. Он вдруг ощутил легкое покачивание комнаты, словно находился на палубе корабля.
Собрав последние силы, Кирилл встал из-за стола, сделал несколько шагов и рухнул на диван.
– Что?.. Что ты сделала со мной? – в его голосе просачивались нотки ужаса.
– Так надо… тебе надо! Пойми! Ты должен поспать! А как проснешься, мы справимся с твоей проблемой. Утро вечера мудренее! – Варя показала ему таблетки со снотворным, аккуратно положив их у изголовья.
– Что ты наделала? Утра может и не быть… – Кирилл разочарованно проговорил и, не в силах более сопротивляться, нырнул в черное безмолвие с головой.
Кирилл открыл глаза, не сомневаясь, что найдет себя в таинственной, убивающей его комнате.
Беглый взгляд подтвердил его уверенность: тот же сияющий внутренним светом холодный ровный пол; те же ставшие без фотографий голыми и неприветливыми стены.
Лежать на полу и жалеть себя у Кирилла не было ни сил, ни желания. Он быстро поднялся на ноги и подошел к единственной стене с фотографиями. Незнакомца он не замечал, делал это сознательно, словно был обижен на него.
– Я рад тебя видеть вновь! – голос Незнакомца теперь казался особенно раздражающим. – Надеюсь, моя помощь была полезной?
Это показалось Кириллу верхом цинизма. Он одарил Незнакомца долгим уничтожающим взглядом, но ничего не ответил. На единственной стене, превратившейся для него в последнюю надежду, остались фотографии тех, кто тянул его в неправильном направлении, сбивал с пути, не поддерживал или только делал вид, что делает это.
Кирилл медленно шел и вглядывался в каждое лицо. Большая часть попадающихся ему портретов была из его перечеркнутого списка. На них Кирилл не останавливался. Если он видел новое лицо, которое благополучно забыл когда-то, то он вглядывался в фотографию, пытаясь получить от нее ответ, правдивый и спасительный.
Между фотографиями, на светящейся гладкой стене, Кирилл вновь, как и в предыдущих попытках, заметил свое отражение. Оно его так поразило, что Кирилл замер на секунду, разглядывая себя. На него устало и отчаянно смотрел не прежний он, а скорее наркоман со стажем в период ломки. От уверенного, процветающего писателя не осталось и следа. Если в прежние попытки это обстоятельство его тревожило, то теперь оно стало уже абсолютно неважным.
Кирилл недовольно нахмурился и продолжил путь вдоль стены, вглядываясь в фотографии.
Пройдя стену от угла до угла, Кирилл вдруг замер. Его глаза расширились, дыхание участилось.
Не веря своим глазам, он подошел вплотную и погладил стену, отделяющую его от увиденной фотографии. Затем Кирилл сделал шаг назад, отрицательно качая головой.
– Нет… нет… этого не может быть…
– Ты что-то нашел? – голос Незнакомца казался заинтересованным.
– Только не тут, не на этой стене… не она… я не верю…
Словно в железной хватке огромного удава, грудь Кирилла больно сжалась – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Возможно, он даже не осознавал в тот момент, что эти простые действия жизненно необходимы.
Кирилл понял, кто был тот человек, которого он безуспешно пытался найти… На него с доброй и немного таинственной улыбкой смотрела Варя. Он вспомнил их разговор о Лене, о том знании, которое она носила в себе четырнадцать лет. Она мучилась, но терпела, не говорила. Это съедало душу Вари изнутри, а появившуюся пустоту заполняла все возрастающая обида.
Самое страшное было то, что если он прав и источником его проблем является Варя, то… она умрет. Скоро. И ничего с этим не поделаешь. Даже если он выиграет свою жизнь – он проиграет ее.
Это явилось откровением, страшным и безжалостным. Кирилл поймал себя на мысли, что впервые об этом подумал. Ни в отношении Лены, ни в случае с Джереми к нему не приходило мысли о том, что если он прав – то они обречены, так как являются «кораблем» для него – для «якоря». И теперь этим тонущим кораблем становится его жена, его любимая Варя. И изменить этого нельзя…
Кирилл вернулся к фотографии, вздохнул и протянул к ней руку.
– Вот… это мой последний выбор! Я прав?
Незнакомец прошел по комнате из одного угла в другой и уселся в то самое положение, в котором сидел при первом посещении Кирилла. Свет в комнате начал постепенно угасать, как в театре. Стены чернели, таяли в темноте, словно утопали в глубоком омуте. Все фотографии на последней стене тоже гасли, одна за другой. Все, кроме фотографии его жены.
Кирилл очутился в полной темноте, и лишь изображение Вари со старого, сделанного еще в годы их знакомства снимка светилось ровным, холодным сиянием. Затем потухло и оно, в очередной раз бросив Кирилла в неаккуратные и далеко не заботливые объятия темноты.
Темнота на этот раз не спешила превращаться во что-то материальное. Кирилл не мог внятно оценить положение своего тела. Он даже не понимал, стоит он, лежит или сидит. Единственное ощущение – парящее обездвиженное тело, словно в мертвом, безвоздушном пространстве, зажатое в тиски невесомостью, без каких-либо ориентиров вокруг.
Кирилл не был уверен, что двигаться в его положении невозможно. Скорее он сам не решался пошевелиться, словно опасаясь спугнуть саму жизнь, стоящую на краю смертельного обрыва. Один неверный шаг… Да что там шаг – одно движение и…
Непроглядная тьма больно резала глаза невидимым тупым ножом, заставляя их слезиться. В этом оцепенении Кирилл не решался закрыть глаза, словно боялся уже никогда их не открыть вновь.
Это неведение начинало злить Кирилла. Он боролся со смертью, но если его жизнь теперь станет такой – то стоила ли игра свеч? Отчаяние вопроса сменила боль, легкая, едва уловимая, которая прошлась по его голове, начиная с темечка, растворившись у самого лба.
Следом раздался резкий, пронизывающий все тело голос. Кирилл сквозь вакуум ощущений все же понимал, что слышит женский голос, который мог показаться даже приятным, если бы не нес с собой боль.
– Привет, Артем!
Несколько секунд ничего больше не происходило. Кирилл все так же болтался в темноте, не ощущая ни земли, ни даже самого воздуха.
– Я знаю, что произошло в тот вечер… – с этими словами вернулась и боль.
Она вновь вырвалась из темечка, на этот раз пройдя по лбу и больно впившись в закрытые глаза. Прикрытые веки не мешали видеть пятна, всплески света, неясные линии, таинственные контуры – все, что могла дорисовать фантазия в этой ситуации. И все это кружилось вокруг него. Все быстрее и быстрее. А затем вспыхнул свет!
Как бы это ни было странно, но Кирилл ощутил его обжигающую силу даже телом, хотя больше всего от света страдали глаза. Сквозь дрожащие веки пробивались крупные капли слез. Прикрыть глаза рукой Кирилл не мог – тело не слушалось, а закрыть их все еще не решался. Сквозь волну неприятных ощущений он почувствовал твердую поверхность под собой. В голове пронеслись банальности вроде ада и рая, тьмы и света, что тоже подлило масла в огонь.
Но любопытство сильнее страха. Кирилл резко, словно бросившись в холодный омут с головой, открыл глаза.
Он лежал лицом вверх на чем-то мягком. Привыкнув к свету, прищуриваясь, Кирилл обнаружил, что лежит на большой кровати.
Он сел и огляделся. Незнакомая комната, но вполне земная. Стол, заваленный книгами и бумагами, полки, диван, печатная машинка… На последнем предмете взгляд Кирилла зацепился.
Он встал, подошел к старому, проверенному годами «Ундервуду» и вдруг схватился за голову, не понимая, что происходит. Комната казалась ему чужой, но отдельные вещи в ней – знакомыми: большие просторные окна, кресла-мешки, разбросанные по комнате, и даже картины на стене с изображением чего-то потустороннего – духа или зверя, пугающего внешним видом, хотя и написанного теплыми красками.
На одной из полок Кирилл увидел книгу, привлекшую его внимание. Вернее, их там было много. Целый ряд одной и той же книги, которую Кирилл сразу же узнал. «Комната» – его последнее, самое успешное творение. Почему она тут? Что за поклонник мог закупить их в таком количестве?
Кирилл хотел положить книгу назад, но случайно взглянул на фото и удивленно замер.
– Что за?.. – прошептал он в полном недоумении.
С задней обложки книги ему улыбалась фотография незнакомого человека с длинными до плеч, почти белыми волосами.
– Слышишь меня, Артем! Тебе надо вернуться, пока не поздно! Я тебе помогу. Хотя, возможно, будет немного больно.
Словно подтверждая свои слова, голос пронзил болью Кирилла и замолк.
Когда неприятные ощущения прошли, Кирилл, словно стараясь убежать от голоса, поставил книгу на место, тут же забыв о странном фото на ней, и быстро вышел из квартиры.
Прямо у подъезда он увидел красный «Опель» – старую, уставшего вида машину. Что-то знакомое было и в ней.
Обойдя вокруг, Кирилл хлопнул себя осторожно по карману и с удивлением вытащил оттуда ключи. Сигнализация призывно пикнула и открыла машину, словно приглашая его в свои объятия.
– Когда ты узнал, куда уехали твоя жена и дочь, ты был зол. Я знаю. Но ты не хотел причинять им боль…
От новой порции неожиданной боли Кирилл едва справился с управлением, чуть не врезавшись во встречную машину. Он стиснул зубы, громко и неприятно скрипнув ими.
Боль исчезла так же неожиданно, как и прежде. Кирилл ехал, не отдавая себе отчета, куда именно, стараясь не думать о том, что с ним происходит.
Руки сами направляли машину по знакомому маршруту, поэтому Кирилл не вмешивался. Главное, что он был жив. Эта мысль приятным бальзамом разлилась по телу. Он был жив!!! И надо поделиться этим с Варей и Дашей.