Напротив этой аниматины — гигантский плакат с изображением плоского устройства, из которого выдвигался не простой лист, как у машинки Мураками, а лента перфорированной бумаги. Над устройством нависала красивая девушка в короткой юбке. Она нажимала клавиши, пропечатывая, буква за буквой, надпись: «Электронная записная книжка Casio».
Девушка улыбалась, над её ртом появлялось облачко с меняющимся текстом:
— Двоичный и текстовый режим программирования стилей
— Набор магнитных перезаписываемых перфокарт для сохранения до сотни страниц текста
— Возможность настроить автоподстановку более тридцати наиболее используемых слов
— Режим «Отмена». Специальные чернила сохраняют возможность правки текста в течение 24-х часов, при этом сохраняют прочность и не размазываются от прикосновения
Поисковик проследил за моим взглядом:
— Новое слово техники. Пожизненная гарантия. Возможность приобретения в кредит.
Я закрыл рот и покачал головой:
— Мне такую не потянуть. Покажи обычные машинки.
— Мобильные? Стационарные? С кейсом для переноски? С пневмонагнетанием кнопок? Двух-трёх и пятицветная лента. Печать на металлических поверхностях…
— Самые простые, одноцветные, компактные, без всяких кейсов.
— Как сортировать ценовую категорию?
— От самой дешёвой.
Поисковик прошёл за бархатную ленту и выдвинул доску, снял с неё рекламатину с изображением пишущей машинки и передал мне:
— Три тысячи тенге.
— Но на ней буквы украинские.
— Белорусские. А вам какой алфавит?
— Русский.
— Вот, пишущая машинка «Ятрань», ЙЦУКЕН-раскладка, пять с половиной тысяч.
Симпатичная машинка. Я приложил пальцы к нарисованной клавиатуре.
— Клавиши маловаты.
— Стандартный размер для мобильных.
Представил, что смогу взять машинку на природу или в кафе. Смогу, наконец, начать писать свой первый роман в обстановке, когда меня никто не потревожит.
Размышления прервал ходячий рекламист. На его промо-панели стоял призыв брать кредит в банке «Алмаз-Инвест». Не замечая Поисковика, скрытого за инфостендом, ходячий рекламист сблизился со мной и резко отогнул верхнюю панель, показывая голую девушку.
— Новая звезда порно! — заорал рекламист. — Джессика Линс! Блондинка, рост сто шестьдесят девять, третий размер. Подписывайся сейчас и получи бесплатный комплект…
Мой Поисковик выскочил из прохода:
— А ну, стоять! Стой, я сказал! Я тебя всё равно запомнил, тварь!
Рекламист-оборотень опустил панель и удрал за поворот. Поисковик записал адрес инфостенда, где бродил нарушитель. Посмотрел на меня и негромко сказал:
— Кстати, интересует? Есть места, где много бесплатных аниматин с порнушкой, и ящик почтовый не запалишь. Можно и эксклюзив с Джессикой этой.
— Нет, спасибо. Отведи меня на выход, я закончил поиск.
4
На второй день из оставшихся четырёх
до моего девятнадцатилетия
читал письма мошенников.
Я так и не сходил до Модератора и не снял объявление. Мошенники быстро ориентировались в ситуации. Теперь мне писал дядя девочки в платьице белом, утверждая, что она пропала «на том самом несчастном рейсе «Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава». Дядя собирал деньги на венок и просил выслать незначительную сумму «почтить память племянницы».
В другом письме обращалась сама «девочка в платьице белом». Она предлагала услуги с выездом на дом: классика, минет, золотой дождь, анал (за доплату). Так же есть возможность переодевания в платья любого цвета.
Это письмо возбудило фантазию, которой и без того не требовалась стимуляция.
Вечером не удержался и спросил отца:
— Пап, отчего так бывает, года бегут, а мысли одни и те же, будто я не взрослею?
— Я примерно понял о чём ты. Однородность помыслов на протяжении жизни, не омрачённой резкими переменами, — это и есть твоя личность.
— Но если я не хочу быть этой личностью?
— Нужно самосовершенствованием заниматься. Работай над собой. Найди любимое дело. А для начала пойми, почему ты не хочешь быть тем, кто ты есть сейчас?
И отец вернулся к чтению свежей статьи о поезде.
Как и предсказывали взломщики из «Армиды», милиция якобы вышла на след террористической группировки. Газетчики обещали держать читателей в курсе дела и рисовали уточнённую версию тормозного пути. Будто это важно. Якобы это «проливало новый свет» на «тёмные события в туннеле».
Журналюги, даже не удосужились сходить в гиперзвуковой тоннель и убедиться, что там светлее, чем в их дурных головах.
Глава 9. Джессика Линс
1
На третий день из оставшихся четырёх до моего девятнадцатилетия я оторвал задницу от кровати.
Выключил плеер и без музыки в ушах пошёл на остановку трамвая. Решил наведаться в Инофрмбюро, чтобы наконец-то снять объявление о поиске Алтынай.
В дороге смотрел в окно: капли дождя ползли по стеклу, велосипедисты кутались в полиэтиленовые дождевики, водители редких в нашем Дворе электромобилей с презрением смотрели на остальных участников дорожного движения.
Дождь.
Завтра тоже будет дождь. Всю мою жизнь будет дождь. Мой постаревший труп с облезлыми наушниками на черепе смоет в канализацию, где он истлеет, превратившись в труху, которая будет сыпаться с потолка туннеля при прохождении состава. А какой-нибудь молодой обходчик будет смотреть на неё и думать, откуда берётся труха?
Держись, не держись, а размазнёй станешь вовсе не от вихревого потока гиперзвукового поезда. С горечью думал: толку-то, что я нашёл Алтынай? Лучше бы продолжал искать.
С этой мыслью пересел на другой трамвай, плюнув на Информбюро. В другой раз разберусь с объявлением. Вышел на остановке у Волькиного дома, поднялся на его этаж и позвонил в дверь.
Волька так долго не открывал, что я решил вернуться.
Дверь открылась. В подъезд ворвались громкие звуки какого-то хеви-метала.
Волька был одет в спецкомбинезон анимастера: на лямках и груди с десяток маленьких кармашков и петелек для инструментов создания анимации. В руке держал помповую кисть, заряженную красной смесью. Во рту дымилась сигарета. Специальные бинокулярные очки с лазерным прицелом закрывали половину лица. Я еле успел прикрыться ладонями, чтоб шальная точка лазера не выжгла глаз.
— Прости, брателло, — заорал Волька, срывая бинокуляры, — я не ждал никого так рано.
— Если помешал, то уйду.
— Ё-маё, стоять, — прокричал Волька сквозь хеви-метал.
Схватил меня за руку и втащил в квартиру. Пока я снимал и цеплял на вешалку мокрую куртку, он отстегнул бинокуляры, уложил в специальный футляр. Дорогая вещь.
Я подошёл к станку для анимастеринга и остолбенел. На полотне дёргалась незавершённая анимация: блондинка с кудряшками выгибала спину и подмигивала мне.
— Волька, это же Джессика Линс?
Волька уже наполнил стаканы портвейном:
— Клёвая тёлка. Нравится?
— Так вот, какую рекламу ты мастеришь.
— Ё-маё, а ты думал, что для шампуней? Мастеря промо-акции для какого-нибудь «Клира», я бы и на сигареты не заработал.
— Неужели так прибыльно?
— Все лёгкие бабки крутятся в порно, брателло. Ну, и в торговле наркотиками. Но я в неё не лезу. Опасно это.
Мы чокнулись стаканами.
Волька отпил:
— И лёгкие бабы тоже, гы-гы, в порноиндустрии.
2
Первая бутылка портвейна закончилась необычайно быстро. Волька достал ещё, а на закуску вытащил из холодильника пакет крупных маслин. Закусили сладкий до тошноты портвейн солоновато-терпкими маслинами. Глаза анимастеринговой Джессики на станке осветились изнутри синим огнём.
Я подошёл к станку:
— Хорошо ты её смастерил, как настоящая.
— Сначала был сделан проектный оттиск с оптической установки автоанимирования. Остальное, да, я подретушировал, округлил, убрал лишнее, добавил нужное. В основном дефекты оптики, а не тёлочки, она и в жизни такая же, как на аниматине. Идеальная.
— А разве оптические автоаниматоры доступны гражданским специалистам? Они же только у ментов и спецслужб.
— Ё-маё, брателло, за бабки можно хоть плазменный двигатель с гиперпоезда снять.
Волька вынул из шкафа плоскую коробку. На обложке Джессика Линс и надпись «Premium Pack». Внутри была стопка различных аниматин с нею. Во всяких позах и ракурсах. Мускулистые мужчины, просовывали ей всюду члены, заламывали руки. Словом, обычные порноматины, необычно то, что они были чьей-то работой.
Я завистливо сказал:
— А я целый день дыролов по монорельсе катаю. Как Вокзал закрыли, вообще ничего не делаю.
Волька досадливо закрыл коробку:
— Не думай, что я только и делаю, что трахаюсь или маслины жру. Анимацию для этой рекламатины с утра сделать не могу, всё как-то неестественно выглядит. То морфинг дерьмовый, то плоскости тела сгибаются не по анатомии.
— А по мне, так очень красиво.
Волька наполнил стаканы, посмотрел на меня сквозь сигаретный дым и прищурился:
— Нравится? Хочешь познакомлю?
— А можно?
— Можно и кое-что большее.
— Больше, чем правда, — глупо повторил я.
— Чего?
— Не важно, — я сделал большой глоток.
— Тогда вперёд, на почту.
Волька переоделся в джинсовый костюм и обул белые кроссовки. На улице слякоть, а ему не жалко обуви. Во внутренний карман куртки сунул бутылку с остатками портвейна.
Впрочем, бутылку мы допили по пути. На почтамте Волька отправил телеграмму:
— Джессика девочка быстрая. Минут через десять ответит.
Я стоял рядом и глупо хихикал, сам не зная чему.
— Джессика — это сценический псевдоним. Реально её зовут Ольга, но не проболтайся!
— А мне как её звать?
— Как она тебе представится, так и называй. Не вздумай намекнуть, что знаешь настоящее имя.
Джессика прислала ответ: «Буду через два часа».
— Считай, это подарок на твою днюху, — помахал Волька телеграфной полоской.