Фрунзик подал нам чашки и подвинул вазочку с печеньем:
— Садитесь, устали небось.
Я и Алтынай уселись рядышком. На спинке дивана, рядом с милицейской фуражкой, лежал бортовой журнал, раскрытый на странице последней записи: время отбытия от Вокзала.
— Вот уж кого не ожидал увидеть, — грустно сказал Фрунзик, прихлёбывая чай.
Я не удержался и взял печенье:
— А я ожидал. Взломщики из «Армиды» знают кто убил Лебедева.
— Знают, да? — неуверенно спросил Фрунзик. — Я не хотел убивать. Пацан попался упёртый, не слушал доводов.
Вмешалась Алтынай:
— Убийство, это такой новый способ убеждать оппонентов?
— Откуда вы, такие умные, взялись на мою голову?
Милиционер поставил кружку на стол и схватился за виски, будто я и Алтынай буквально полезли ему на голову.
Чувствуя непонятное превосходство перед ним, приказал:
— Давай, рассказывай, зачем похитили поезд и кто за этим стоит.
Фрунзик горько усмехнулся:
— Наглеешь, пацан. Такие вещи кратко не объяснить.
— Очень хорошо. После обещания быть краткими, люди говорят без остановки.
2
Фрунзик задумчиво полоскал в чашке чайный пакетик и смотрел то на Алтынай, то на меня.
— Вы молодцы, — объявил он вдруг. — Непоседы, с шилом в жопе.
— Это угроза?
Фрунзик не обратил на вопрос Алтынай внимания:
— Вы смело пустились в расследование. Но цели у вас ложные. Почему именно молодёжь защищает нашу уродливую форму жизни? По идее, новое поколение должно идти против одряхлевшей Глобальной Перевозки и власти деревянного чурбана. Вы вместо нас должны быть на острие борьбы с системой. Взломщики «Армиды» должны распространять листовки против Судитронов, а не в поддержку существующих порядков.
— Ничего мы тебе не должны, — запальчиво воскликнула Алтынай. — Что за привычка назначать кого-то в герои? Не надо нам указывать, какие порядки должны нравиться, а какие нет. У нас свои мозги есть.
Фрунзик снова её проигнорировал:
— М-да, может, шило неправильное? Недостаточно острое.
У меня тоже была привычка полоскать чайный пакетик, но не хотел быть похожим на Фрунзика. Обмотал пакетик вокруг ложечки и положил на тарелку. Обычно так делал отец, что меня злило. На него тоже не хотел быть похожим.
Чтоб отвлечься от поиска новых методов обращения с чайными пакетиками, я сказал:
— По идее, милиция защищать от преступников, а не быть ими. Почему именно милиционер организует похищение целого поезда и держит тысячи людей в заложниках?
— Четыре тысячи пятьсот девяносто два, — мрачно поправил Фрунзик.
— Ведёте учёт живых? — иронично спросила Алтынай.
— Нет. Проще считать мёртвых, вычитая их списка пассажиров. Кладбище мы организовали в глубине архаичного туннеля. Там сорок четыре могилы. Одна детская.
— Мы должны похвалить вас за продуманную организацию преступления?
Фрунзик не реагировал на иронию, отвечал серьёзно, с искренним переживанием:
— Мы рассчитывали, что наша акция заставит людей задуматься, переосмыслить своё существование. Посмотреть на себя со стороны. Думали, общество задаст себе вопрос, а правильно ли мы живём? Нет ли безумия в происходящем вокруг нас изо дня в день?
— И совершили безумный поступок? — не удержалась Алтынай.
Я поддержал:
— С какого перепугу захват заложников заставит остальных думать о философской проблеме организации бытия? Да кто вам план разрабатывал? Философ Цсисек?
Фрунзик растерянно развёл руками:
— Поймите, ребята, не я один решаю. Я часть организации несогласных с нынешним положением дел. Сами понимаете, если мы смогли осуществить грандиозный замысел, мы не кучка подростков-взломщиков, как «Армида».
— «Ребята» — фыркнула Алтынай. Я тоже не удержался от смеха.
— Ничего смешного. В нашей организации участвуют важные люди из политических и деловых кругов. Акцию с похищением поезда планировали и разрабатывали не один год.
Я мгновенно отреагировал:
— Тогда почему не знаете, как поступить? Не запланировали?
— Мы думали, что люди проснутся.
— Допустим, проснулись бы, и что? На что вы рассчитывали?
— Что люди поднимутся, как один, и разнесут глупую деревянную куклу на кусочки, — пылко воскликнул Фрунзик. — А заодно разорвут оковы Глобальной Перевозки.
— А потом? — спросила Алтынай.
— Важно уничтожить несвободу. Что будет потом — будет потом. Главное мир станет свободным.
Я повернулся к Алтынай:
— Догадываюсь, что будет потом. Лебедев предвидел. Вместо «глупой деревянной куклы», нами начнут править, умные люди из мяса, которые лучше остальных знают, что такое свобода. Может, и Фрунзика пригласят. В заместители помощника.
Алтынай не согласилась:
— Его уберут, чтоб правда о преступлениях борцов за свободу не всплыла. Проще говоря — свободно убьют.
— Ага, и похоронят на им же самим организованном кладбище в глубине архаичного туннеля.
Фрунзик схватился за виски:
— Откуда вы такие умные взялись на мою голову!
3
В вагон поднялся солдат, который ударил прикладом продавца муки. Фрунзик вопросительно посмотрел на него.
— Жив, я аккуратно звезданул, — ответил солдат.
Фрунзик облегчённо вздохнул:
— Всё равно надо полегче. Хватит невинных жертв.
Солдат показал на меня:
— Комбез просит. Говорит, что заслужил.
Фрунзик пожаловался мне:
— Господи, что за людишки? Меньше месяца живут в туннеле, а уже начали интриговать и выискивать для себя выгоду. Взять этого, что требует себе твой комбинезон… Знаешь кто он? Тот самый философ Цсисек!
— Чего-чего философ? — не сдержала улыбку Алтынай.
Я блеснул знаниями:
— Цсисек прославился тем, что критиковал Глобальную Перевозку.
Фрунзик повернулся к солдату:
— Передай, что вместо комбеза философ получит двойную пайку воды.
— Цсисек заранее сказал, что, если предложат воду, то десять паек.
Фрунзик кивком отпустил солдата, а мне сказал:
— Иногда кажется, что некоторых проще убить, чем договориться.
— Как с Лебедевым?
Фрунзик сел обратно за стол и продолжил хлюпать пакетиком в остывшем чае:
— Что делать с вами?
Стараясь повторять солидные интонации Лебедева, ответил:
— У вас безвыходная ситуация. Не будете же бесконечно держать людей в туннеле, снабжая едой и водой. Предлагаю общий компромисс: вы сваливаете, а я и Алтынай докладываем властям, что нашли поезд и пассажиров.
Фрунзик выбросил пакетик в помойное ведро:
— Не пойдёт. У меня цель не сделать вас героями, а выполнить задачу организации. Мы должны указать путь к свободе.
— До постройки Глобальной Перевозки люди жили, согласно вашим представлениям, свободно. Свободно умирали от голода или от очередной войны, которую правители устраивали с соседями, которых считали угнетателями свободы.
— Прошлое не было радужным, но каждый имел право поступать, как захочется.
— Обычно поступали так, как приказывали правители.
— Судитрон, этот деревянный чурбан, приказывает каждому, раздавая идиотские просьбы.
— Но не смертельные, — вставила Алтынай.
— Точно, — согласился я. — Вот вы поступили свободно, придумали план саботажа Глобальной Перевозки, а что в итоге получилось? Трагедия и заброшенное кладбище в туннеле.
Фрунзик раздражённо стукнул кружкой:
— Ты, щегол, не понимаешь. Ты как тупое большинство.
— Ага, а когда нечего ответить в споре, борцы за свободу обзываются и начинают репрессии.
Внутренне я торжествовал. Всё-таки понабрался от Лебедева умных слов. Да и сам не дурак.
Дверь в вагон раскрылась. Ворвался гул голосов и отдалённые выстрелы.
4
Вбежал недавний солдат. Форма была порвана, через всё лицо шла царапина. Утирая кровь, он бросился к шкафу и побросал на пол коробки с патронами. Распотрошил их и стал набивать рожок автомата, выкрикивая:
— Взбунтовались, падлы! Пошёл слух, что помощь пришла, что в туннеле открыт выход. Все и ломанулись. Мы стреляли поверх толпы, но никто не остановился. Всех наших растоптали. Остались я и ещё двое, охраняем подступы к вагону.
В подтверждение его слов за дверью раздалась автоматная очередь и крики. Солдат схватил несколько коробок и, теряя патроны, побежал вниз.
Фрунзик допил чай и расстегнул кобуру:
— Вот всё само собой и разрешилось.
Я поднялся с места, подавая руку Алтынай:
— Мы тоже пойдём.
Милиционер в одну секунду выхватил пистолет:
— Тебя никто не отпускал, щенок.
Рукояткой ударил меня в грудь. Хватая ртом воздух, я упал обратно.
— Сидите и не дёргайтесь, пристрелю, — пообещал Фрунзик и вышел вслед за солдатом.
Я задыхался. Казалось, что от удара у меня отказали лёгкие.
Алтынай нашла бочонок с водой, зачерпнула чашкой холодную воду и вылила мне на голову, спрашивая, в порядке ли я. Она считала обливание лучшим средством первой медицинской помощи.
Отводя заботливую руку Алтынай, я прохрипел:
— Нужно… остановить.
— Что?
— Поливать меня. И нужно остановить людей. Им нельзя в туннель, их же размажет.
Алтынай обиженно убрала кастрюлю:
— Фрунзик этим и занят.
Я подошёл к двери. Были слышны редкие выстрелы, шарканье ног и окрики Фрунзика:
— Остановитесь! Вы погибнете. На гиперзвуковых путях опасно!
Ответом был неразборчивый рёв, сильно напоминающий проклятья.
Выйти на перрон мне не дал поцарапанный солдат. Молча втолкнул меня обратно и задвинул дверь.
Зашипев сжатым воздухом, дверь плотно закупорила вагон.
Для формальности я проверил дверь в смежный вагон. Заперта. Окна тоже заблокированы, а ключа нет на обычном месте.
В шкафу с одеждой нашёл полотенце и вытерся насухо. Проверил шкафчик с оружием. Там были только коробки с патронами. Впрочем, был бы там автомат, всё равно не помогло бы — я не умею с ним обращаться.