5
Крики и выстрелы за стенами постепенно редели. Паузы тишины становились длинными, наполняясь нашим ожиданием.
Я и Алтынай сели в обнимку на диване.
— Что будет с людьми, Лех? — спросила Алтынай.
— Пока толпы добредут до станции, многие погибнут.
— Можно прятаться в закоулки, где мы целовались.
— Хорошо, если догадаются. Но все не поместятся.
Алтынай закрыла глаза руками:
— Там же детки в толпе. Ужас.
— Среди пассажиров много железнодорожников, будем надеяться, они возьмут руководство, покажут куда прятаться. Как бы жестоко не звучало, но чем больше людей попадёт под поезд, тем лучше для остальных. Размазня из одного человека незаметна для движения состава, а вот десяток или сотня — уже повод для подозрения. На первой же станции заметят и остановят всё движение на Узле.
— Что заметят?
— Кровь от размазни.
— Ужас, что ты говоришь. Что за слово идиотское «размазня»?
— Прости, профессиональная привычка.
За дверью послышался голос солдата:
— «Да. Нет. Так точно. Ясно».
Алтынай вздрогнула:
— А с нами что будет?
— Всё будет хорошо.
Алтынай покачала головой:
— Говоришь, а сам не веришь. Из-за нас заложники разбежались. Просто так не отпустят. Мы слишком много знаем. Нас уберут как свидетелей.
— Блин, Алтынай, где ты понабралась подобных идей?
— Любила читать шпионские сериалы. Помнишь «Секретные материалы», про Агента Скалли и Малдера? Там хорошо написано про то, как в правительстве поступают с неугодными свидетелями.
— В этом ты похожа на Лебедева. Он тоже самое худшее фантазировал.
— Он был реалист.
Погладил её по волосам:
— Согласен. Конспирологические теории Лебедева оказались правдой, а мои, типа реалистические размышления, — наивность дурака.
— Ты не дурак. Ты хороший. Ты как Волька. Но у него есть цель в жизни, а ты ещё не нашёл.
Я театрально схватился за виски и, поделывая голос Фрунзика, простонал:
— Откуда ты, такая умная, взялась на мою голову?
6
Дверь вагона зашипела и раскрылась. Вошёл Фрунзик, запинаясь о железные ступеньки. Волосы мокрые от пота, в руке сжимал пистолет. Широко открытые глаза не моргали, будто увидел нечто страшное и до сих пор не может прийти в себя.
Не отпуская пистолета, налил в кружку тёплой воды из чайника и залпом выпил.
Попробовал пригладить волосы. Увидел на спинке дивана свою фуражку. Взял её в руки, повертел, всматриваясь в золотую бляху с милицейским гербом на тулье. Натянул на голову, задев себя дулом по лбу. С недоумением посмотрел на пистолет, будто вспоминал, что это такое. Засунул оружие в кобуру.
— Управлять людьми трудно, — сказал он и устало сел на диван рядом с нами.
Алтынай поднялась и перешла на мою сторону, подальше от него.
— Сразу после похищения пассажиры вели себя смирно, без паники, — продолжил Фрунзик. — Сначала люди ждали помощи, думали, что на путях произошла авария и поезд временно отогнали на запасную монорельсу. Мы специально некоторое время держали их в неведении.
— Капитан и пилоты разве не ваши сообщники?
Фрунзик почесал синюю щетину на подбородке:
— Первоначальный план был подкупить пилота. После первого подхода и намёков поняли, что он человек идейный. Деньги взял бы, а сам бы пошёл докладывать начальству.
Забавно, как мы поменялись ролями. Теперь я вёл допрос и знал, что имею моральное право:
— Как вы перехватили управление поездом? Пилот увидел бы, что происходит торможение посреди туннеля и увеличил бы скорость. К управлению вообще нельзя приступить без стартового ключа.
Фрунзик показал на штурвал:
— Под видом ремонтника я установил в рулевое управление одну машинку, секретная разработка спецслужб. К ней идёт набор перфокарт, с помощью которых можно обойти контрольный код любого электрического замка в стране. Я поставил таймер активации, рассчитав скорость состава, чтоб сработал в нужный момент.
— Плоская коробочка, которую подключают к замку? Нужно ещё вертеть ручки, подбирая заряд?
— Да, — удивился Фрунзик. — Откуда знаешь? Их штук десять на всю страну.
Фрунзик приоткрыл рот от подозрения:
— Эй, Лех Небов, а может ты не простой обходчик?
— Может быть, — важно отозвался я. — Что стало с капитаном и личным составом?
— Капитан и команда, убедившись, что руль заблокирован, отправились на разведку. Наткнулись на наш заслон в глубине архаичного туннеля. Они стали первыми трупами для кладбища.
— Сволочь, — сказала Алтынай.
Я подхватил:
— Сейчас пассажиры восстали против вас именно так, как вы хотели, чтоб они восстали против Судитронов.
— Откуда вы такие умные… — начал Фрунзик, но вымученно махнул рукой. Налил себе ещё чашку воды. Делал громкие глотки и отдувался.
— Что мне с вами, умными, делать? — выдохнул он.
— Оставьте нас в покое, а? — попросила вдруг Алтынай срывающимся голосом.
Фрунзик подошёл к шкафу с патронами. Взял несколько коробок. Вслед за ними вынул фонарик и запас батареек.
— Вы ещё здесь? — удивился он. — Хотите продолжить разговор?
Алтынай быстро поднялась и потащила меня к выходу. Я остановил её и повернулся к Фрунзику:
— А ты куда?
— Куда надо было идти с самого начала, а не тратить время на саботаж Глобальной Перевозки, — сказал он. — Ну, что встали? Идите, пока я добрый. Надо бы вас грохнуть, чтоб не оставалось свидетелей. Слишком много знаете.
Я и Алтынай выбежали из вагона.
7
С уходом пассажиров перрон и поезд выглядели, как ни странно, менее заброшенными. Разве что выдавали слабо светящиеся окна и не по уставу открытые окна вагонов. В ближайшем костре догорали дрова. Нанизанное на проволоку мясо превратилось в угольки.
Мы пошли вдоль вагона обратно. Сначала опасались встретить солдат, но быстро поняли, что те убежали вместе с пассажирами.
Я постоянно оглядывался назад, хотел увидеть, в какую сторону двинется Фрунзик.
Алтынай смотрела вперёд:
— Спасибо, не хочу приключений. За сутки я пережила столько, что хватит на всю жизнь. Хочу подиум, статьи в глянцевых журналах и переговоры с байерами.
— Что за бай… еры? — машинально переспросил я, чтоб подержать её настрой.
— Байеры занимаются покупкой для бутиков одежды из коллекций модельеров.
— Интересно, — я в очередной раз свернул голову назад. — Почти как мой отец закупает товар для вагонных интерьеров.
Алтынай остановилась и требовательно воскликнула:
— Не смей говорить, что не закончил дело с этим Фрунзиком!
— Алтынай, чувствую, что не выполнил, что должен был. Не забывай, он убил Лебедева!
— Тем более мы должны быстрее выбраться наружу и доложить властям.
Я сделал пару шагов и остановился:
— Нет, не могу так.
— Ты собираешься его поймать?
— Не знаю. Но что-то должен сделать. И что значили его слова о том, что «пойдёт туда, куда было нужно с самого начала»? Что он имел в виду?
— Кто его знает. Бандит в погонах.
Решительно обнял Алтынай. Отодвинул её от себя:
— Пойду за ним.
— Я с тобой.
— Нет, Алтынай. В натуре, хватит с тебя приключений. Тебе нужно думать о модной коллекции.
Тогда она изменила тактику:
— Как я пойду одна по туннелям? А если состав превратит меня в размазню?
Видимо, у меня было такое растерянно-мучительное выражение лица, что она сжалилась:
— Ладно, не беспокойся. Всё-таки я несколько дней работала железнодорожником. Меня гиперзвуком не испугать. Заодно попробую повисеть на поручнях.
— Алтынай…
— Шучу, шучу.
Мы крепко обнялись. Долго целовались. Я думал, стоит ли просовывать руку ей под маечку или испорчу красивый момент похотью?
Не отпуская рук, начали расходиться в стороны. Нас отделяло соприкосновение пальцев.
— Отправишь моим родителям телеграмму, что со мной всё в порядке и я скоро вернусь? — попросил я.
— Лех, у меня строгий папа. Уверяю, именно от таких телеграмм родители пугаются до смерти.
— Ты права. Пусть считают, что я загулял.
Соприкосновение пальцев не кончалось.
— А ты осторожнее с Фрунзиком. У него пистолет.
— Не волнуйся. Я умею незаметно двигаться в тоннелях.
Наши пальцы разъединились. Я пошёл, спиной вперёд, не сводя взгляда с Алтынай. Она тоже попробовала так идти, но споткнулась о разбросанный багаж. Махнула мне рукой, развернулась и убежала. Её фигура то пропадала, то появлялась в свете окон поезда, пока окончательно не рассеялась в темноте.
Глава 20. Territorial Pissings
1
Я обошёл пилотский вагон и осторожно заглянул в окно.
Фрунзик сидел на своём старом месте. В фуражке. Дымил сигаретой и прихлёбывал из чашки. Рядом с вазой с печеньем появилась бутылка дерьмовой водки «Три паровоза». Такой мы давились в Колледже, не имея денег на нормальную. Воняла она как все десять паровозов.
Милиционер хлебал «Три паровоза» и даже не щурился. Меня же тошнило при виде каждого глотка.
Изредка он занюхивал глоток печенькой, но не кусал её, а клал обратно в вазу. Можно было подумать, что он празднует некое достижение. Что-то бормотал под нос и улыбался. То вдруг начинал насвистывать мелодию, прерывая её пением:
Те, что нас любят, смотрят нам вслед,
Рок-н-ролл мёртв, а мы-ы-и-ищщо нет!
Опорожнив чашку, он взялся за бутылку, но рубанул ладонью левой по правой руке:
— Отставить.
Ответил сам себе:
— Так точно, есть отставить.
Резко поднялся из-за стола и подошёл к зеркалу. Одёрнул рубашку милицейской формы и так красноречиво покачал головой, что я понял: сожалеет об отсутствии утюга. Как смог расправил складки, поправил фуражку, перестегнул ремень с кобурой. Включил и выключил фонарик.
Ровным чётким шагом прошёл к двери и выпрыгнул на перрон.