— Я не допущу, чтобы врач осматривал вас. Это непристойно. Миссис Готобед говорит, что все в порядке, и я ей доверяю. А теперь поспите. Я уверен, проблема разрешится.
— Молюсь, чтобы так и было, — сказала Екатерина, не очень в это веря, — но я лучше поговорила бы с доктором Хюйке. Мне все равно, пристойно это или нет.
— Нет, — твердо заявил Том, — это никуда не годится.
Екатерина поспала, но, когда проснулась вечером и подняла одеяло, то испугалась, увидев огромное алое пятно на матрасе. Миссис Готобед, когда ее позвали, посмотрела на него и улыбнулась:
— Комков нет. У некоторых женщин бывают сильные кровотечения сразу после родов. Тревожиться не о чем.
Том пришел к ней и застал ее в большой тревоге.
— Успокойтесь, Кейт. Все будет хорошо. Я слышал, что у нашей Мэри хорошие легкие. Она кричит, требуя молока. Кормилица сейчас дает ей грудь. Я написал всем нашим друзьям и отправил письмо с самым быстрым гонцом к Нэду, чтобы сообщить о ее рождении.
Нэд. Нан. Екатерина про себя застонала. Нан позлорадствует, у нее-то родился сын. Но какое ей дело до этого? Нет на свете ребенка более чудесного и любимого, чем ее Мэри.
Кровотечение не прекращалось. Когда через два дня Том пришел показать Екатерине письмо от Нэда, она уже начала испытывать головокружение и вообще чувствовала себя немного странно. Письмо было доброе. Нэд говорил, как он рад, что Екатерина избежала опасностей, связанных с родами, и сделала Тома отцом прелестной дочери. Потом он добавил ложку дегтя, сказав, что для них обоих, для него и Нан, — и для Тома, он полагает, — было бы большей радостью и утешением, если бы первым ребенком стал сын; но все же утешает то, что эти удачные роды обещают в будущем много здоровых сыновей. Нэд просил Тома передать жене его сердечный привет и поздравления.
К вечеру у Екатерины начался жар и страшно разболелась голова. К полуночи она начала обливаться холодным потом, и ее сильно трясло. Миссис Готобед и ее помощницы навалили на больную одеял, хотя она горела и ночь была теплая. Они заставили ее выпить, глоток за глотком, сначала стакан эля, потом охлажденной кипяченой воды.
Утром Екатерина проснулась, мучимая жаждой и ужасными болями в животе. Почти лишившись чувств, она едва сознавала, что вокруг постели собрались люди.
Кто-то взял ее за руку.
— Кейт, вы слышите меня? Кейт! Кейт! — Это был Том.
Она слабо кивнула. Потом почувствовала у себя на животе чьи-то руки.
— У ее милости раздулся живот, — встревоженно проговорила повитуха. — Я пошлю за доктором Хюйке, милорд, с вашего разрешения.
— Да, хорошо, — неохотно согласился Том.
Екатерина снова уплыла в полубессознательное состояние, ощущая волны поглощавшего ее жара и постоянные спазмы в животе.
Она еще раз пришла в себя и обнаружила, что доктор Хюйке щупает ей пульс.
— Слишком частый. Это родильная горячка, без сомнений, и она никак не борется за жизнь, просто лежит здесь без движения. Миссис Готобед, вы уверены, что плацента вышла целиком?
Последовала пауза.
— Я думаю, да, — сказала повитуха.
— Надеюсь на это, в противном случае возможны осложнения. Нужно следить за любыми внезапными ремиссиями, потому что это опасный знак.
— Она умирает? — услышала Екатерина шепот Тома.
— С Божьей помощью этого не случится, но мы должны быть бдительны.
Голоса стихли, и Екатерина уснула. Во сне, весьма прерывистом, она играла со своим ребенком в саду, они вдвоем сидели на ковре, лежавшем на траве. У нее была маленькая погремушка, привязанная к ленточке. Ребенок смеялся, слыша звон, и пытался схватить ее ручонками.
Екатерина проснулась с ужасной спазматической болью в животе, после которой началось расслабление кишечника. Раз за разом акушерка и горничные поднимали больную с постели как тряпичную куклу и тащили на горшок. Потом ее начало рвать. В жизни она еще не чувствовал себя настолько разбитой. Когда чистка желудка наконец завершилась, Екатерина была так слаба, что решила: она умирает. В действительности смерть для нее стала бы желанным облегчением. Она лежала на постели и механически твердила молитву, которую сочинила во время родов:
— Вся моя надежда, милостивый Боже, на Тебя. Позволь мне не быть больше, молю Тебя…
Она потеряла счет времени — дням и ночам, но знала, что была ночь, когда она наконец очнулась и увидела Анну и Мэри; они уходили в свои спальни, забирая с собой свечи. Потом она заснула, то просыпалась, то снова погружалась в сон, но ей никак не удавалось устроиться удобно из-за болей в животе. Полотенце, зажатое между ног, промокло, и Екатерина ощущала тошнотворный металлический запах крови. Сколько времени она провела в таком состоянии?
Через несколько часов Екатерина пробудилась и увидела, как леди Тирвитт вошла в спальню и открыла окно. Комната наполнилась солнечным светом.
— Леди Тирвитт, — слабым голосом произнесла Екатерина, — какой сегодня день?
— Понедельник, ваша милость. — Леди Тирвитт быстро подошла к постели и улыбнулась. — Как приятно слышать, что вы говорите, как прежде.
— Я чувствую себя так плохо. Боюсь, я так сильно больна, что не выживу.
— Глупости, мадам, — ответила леди Тирвитт, чересчур резко и поспешно. — Я не вижу в вас признаков смерти. Давайте переоденемся.
Екатерина снова задремала, а девушки тем временем обмыли ее и сменили на ней рубашку. Потом пришел Том, и Екатерина почувствовала, как ощетинилась при его появлении леди Тирвитт; она всегда его недолюбливала.
Том стоял рядом с постелью. Екатерина смотрела на него будто из-под воды. Он смеялся, улыбался ей. Том обидел ее, но она не могла вспомнить чем, и он дразнил ее, насмехался над нанесенной ей обидой, и каким-то образом все это было связано с болезненными спазмами у нее в животе. Это он виноват!
Том взял ее за руку.
— Чуть раньше она совершенно пришла в себя, милорд, — сказала леди Тирвитт. — А теперь, кажется, ей снова хуже.
— Со мною все в полном порядке, — отозвалась Екатерина, — но со мной плохо обращаются. Окружающие не заботятся об мне, а вместо этого стоят и смеются над моей бедой.
— Что вы, дорогая! Я не желаю вам зла! — воскликнул Том.
Екатерина вцепилась в его руку и притянула его к себе.
— Нет, милорд, — проговорила она ему на ухо, — но вы зло насмехались надо мной.
— Что она такое говорит? — спросил Том.
Екатерина сознавала, что он и леди Тирвитт отошли и стали о чем-то переговариваться приглушенными голосами. Затем Том вернулся, лег на постель и обнял ее.
— Дорогая, поправляйтесь ради меня, — произнес он и поцеловал ее. — Вы нужны мне. Вы для меня — все.
Она смутно сознавала, что в этой болезни виноват он, а потом вспомнила почему и вдруг совсем очнулась.
— Милорд, я отдала бы тысячу марок за возможность поговорить с доктором Хюйке в день родов, но не посмела настаивать, боясь рассердить вас.
И тут плотину прорвало, и наружу вылились вся ее злость и вся боль из-за Елизаветы и того, как Том поставил их всех под угрозу своими заигрываниями с ней, не подумав об их браке. Она укоряла его за то, что он хотел жениться на Елизавете прежде, чем на ней, и отдал предпочтение этой девчонке, хотя они так много значили друг для друга.
— Что ж, скоро вы сможете посвататься к ней! — крикнула Екатерина, удивляясь, что в ней еще сохранились силы на такую горячность. — Потому что я умру. Я бы не удивилась, узнав, что вы помогли мне отправиться по этому пути!
— Дорогая, нет, нет! — протестовал Том. — Успокойтесь, вы не в себе. Вам нужно беречь силы. Я не хочу потерять вас, я молился и молился без конца, чтобы вам стало лучше! Вы должны мне верить.
Тут Екатерина заплакала и, начав лить слезы, уже не могла остановиться. Том продолжал лежать рядом с нею, обнимать ее и уверять в своей любви.
— Это говорит не моя Кейт. Моя Кейт знает, что я никогда больше не обижу ее. У нас есть масса причин, чтобы жить, дорогая. Отдохните, наберитесь сил и живите ради меня и ради Мэри!
Великий покой снизошел на Екатерину, и ее охватило непреодолимое желание уснуть. Она была расстроена и злилась из-за чего-то, но уже не помнила причины своего гнева, и это не имело никакого значения. Она уснула.
Проснулась Екатерина опять в объятиях Тома. Ум ее, кажется, работал нормально, но тело было измучено и выжато. Она по-прежнему ощущала, как из ее чрева непрерывно сочится кровь; боли в животе не прекращались. Но ей становится лучше, в этом она была уверена.
Том пошевелился и сел.
— Вы снова с нами, — сказал он, в тревоге глядя на нее. — Я приведу доктора Хюйке.
Когда Том ушел, она услышала, как он сказал леди Тирвитт:
— Думаю, у нее ремиссия.
Доктор пощупал пульс Екатерины, потрогал лоб, выслушал дыхание и взглянул на нее мрачно:
— Мадам, я нарушу свой врачебный долг, если не посоветую вам подготовить свою душу к смерти. Вы можете поправиться, но я больше ничего не в силах для вас сделать.
Екатерина не вполне сознавала, что он говорит. Том в тревоге смотрел на него:
— Но ей еще может стать лучше?
— С Божьей помощью все возможно, — сказал доктор Хюйке. — Но поправиться ей будет очень нелегко.
Как только доктор ушел, Том повернулся к Екатерине:
— Не слушайте его. Вам нужно только отдохнуть и выспаться, поесть хорошенько, и вы скоро поправитесь.
Екатерина уловила страх в его голосе и удивилась своему спокойствию. Она была в руках Божьих; Он решит, что для нее лучше.
— Все равно, Том, мне нужно составить завещание, с вашего позволения.
Муж смотрел на нее, убитый горем.
— Лучше на всякий случай приготовиться, — добавила Екатерина. — Тогда я смогу расслабиться и буду думать о выздоровлении.
— Хорошо, я даю вам согласие, — сказал Том.
По просьбе Екатерины он вызвал ее секретаря, чтобы тот написал завещание, а доктор Хюйке и доктор Паркхёрст засвидетельствовали его.
— Я буду краткой. Напишите, что от всего сердца и по собственному желанию я без принуждения отдаю и завещаю своему супругу, лорду Сеймуру, лорду главному адмиралу Англии, все свое имущество, желая, чтобы оно было в тысячу раз больше, чем есть. — Говоря это, она улыбнулась Тому и добавила: — Я не упоминаю Мэри. Знаю, вы сделаете для нее все, что нужно.