Я верю, что, если Господь дарует ему жизнь такую же долгую, как у его отца, он отомстит за те неправды, которым сейчас не можем противостоять ни Вы, ни я. Молюсь, чтобы Господь вывел нас из этих трудностей.
Том еще раз поговорил с братом и так надавил на него, рассказывал он позже, что Нэд потерял уверенность в своей правоте и сказал: если будет установлено, что украшения по закону принадлежат Екатерине, она получит их или денежное возмещение. Том понимал, что Екатерина не это хотела бы услышать, но хорошие новости у него тоже имелись. Французская угроза не помешает ему поехать с ней в Садели и остаться там до рождения малыша, а Нэду он сообщил, что отправляется в Глостершир 13 июня, и будь что будет.
Супруг советовал ей соблюдать диету и побольше двигаться:
Вы должны держать нашего маленького негодника в форме, чтобы он не доставил Вам проблем при рождении, но выполз наружу, будто мышь из норки. Засим я желаю своей дражайшей и горячо любимой супруге здравия и благоденствия.
Подписался он так: «Ваш верный и любящий муж».
Екатерина улыбалась, читая письмо; все ее сомнения развеялись. Она благодарила Господа за то, что Он послал ей такого супруга. Только позже в глубине ночи ей вдруг пришло на ум, отчего Том решил подписаться как «верный муж». «Это всего лишь фигура речи», — сказала она себе, поворачиваясь на другой бок и собираясь уснуть.
Том вернулся в Ханворт за два дня до намеченного отъезда в Садели. Он звонко поцеловал Екатерину, и она испытала один из удивительных моментов чистого счастья. Она с восторгом ждала грядущего путешествия, и ей не терпелось увидеть, какие улучшения произвел в замке Том. А где-то в начале сентября, меньше чем через три месяца, она будет держать на руках ребенка. Ужин в тот вечер прошел очень весело. Даже серьезная леди Джейн, недавно прибывшая из Сеймур-Плейса, оживленно болтала, радостно предвкушая их жизнь в новой резиденции.
В последнее время Екатерина завела себе привычку проводить вечера в гостиной, положив ноги на пуфик. Лиззи и Мэри Оделл составляли ей компанию. Елизавета отсутствовала, а Том, которого Екатерина хотела видеть рядом, отдавал последние распоряжения управляющему. Это было досадно; вечер выдался на редкость приятный, просто великолепный для прогулки по итальянскому саду. Что ж, она прогуляется одна. Екатерина любила сидеть у танцующего фонтана и слушать плеск воды. Это ее успокаивало.
Она прошла туда, петляя по лабиринту садовых «комнат», выгороженных высокими боскетами. Екатерина удивлялась, как случалось с ней часто в последнее время, тому, что совсем не боится родов. От других женщин она слышала ужасные истории, но чувствовала себя совершенно спокойной и была уверена, что с ней ничего плохого не случится.
Вдруг рядом хрустнула ветка под чьей-то ногой, и этот звук оборвал течение ее мыслей. Кто там? Потом послышался девичий смех. Вероятно, у кого-то из слуг тайное свидание, хотя сюда позволялось заходить только садовникам. Может, это как раз один из них? Раздраженная тем, что ее уединение нарушено, Екатерина прошла через арку в изгороди, готовая сделать выговор.
Когда она увидела их вместе, то решила, что глаза обманывают ее. Елизавета была в объятиях Тома, и он целовал ее. Екатерина остановилась и мгновение смотрела на них, потом обрела дар речи.
— И чем это вы тут занимаетесь?! — крикнула она; злость и обида закипели в ней.
Они мигом оторвались друг от друга и обернулись, потрясенные.
— Идите домой, Елизавета! — строго приказала Екатерина.
— Но, матушка… — Елизавета была напугана. Щеки ее пылали.
— Не надо мне ваших «матушек». Просто уйдите. Я поговорю со своим мужем наедине.
Елизавета ускользнула.
Том с мольбой взглянул на Екатерину, как человек, которого ударили в живот.
— Кейт, я могу объяснить…
— Разумеется, можете. Разве не так всегда говорят мужчины?
Она начала испытывать последствия перенесенного шока: головокружение волной накрыло ее, ноги подкашивались. Екатерина пошатнулась, и Том сделал движение к ней, желая поддержать, но она оттолкнула его.
— Не прикасайтесь ко мне. Я не хочу, чтобы вы дотрагивались до меня. — Екатерина, покачиваясь, прошла в соседний боскет, где стояла деревянная скамейка, и, вся дрожа, опустилась на нее. Том плелся за ней по пятам.
— Кейт, простите. Я потерял голову.
— Вам помогут ее потерять, если вы не остережетесь. Вы разве не понимаете, кто она? Вторая в очереди на престол, и компрометировать ее — это, вероятно, государственная измена. Мы для нее in loco parentis[18], Том, и в ответе за то, чтобы репутация нашей приемной дочери была безупречной, мы должны беречь ее, а не подвергать опасности, как сделали вы. Не говоря уже о том уроне, который вы нанесли нашим отношениям!
Печаль нарастала в ней и грозила накрыть с головой. Екатерина начала всхлипывать, не зная, что делать с собою и как справиться с горем.
Том встал на колени:
— Кейт, успокойтесь. Подумайте о ребенке.
— Вы не думали, когда соблазняли нашу падчерицу! — прошипела Екатерина.
— Соблазнял? Она дочь своей матери и может быть такой кокеткой!
Екатерина накинулась на него:
— Вы обвиняете четырнадцатилетнего ребенка в своем неблаговидном поведении?!
— Она не ребенок, Кейт. Она стара, как эти холмы. Родилась мудрой.
— О, будьте наконец мужчиной и возьмите ответственность на себя! — Тут Екатерина разрыдалась. — Я была счастлива, так счастлива. Как вы могли сотворить такое с нами?
— Кейт, простите, я виноват, — сказал он, кладя руки ей на плечи, но она яростно скинула их. — Это никогда не заходило дальше поцелуев, и то только сегодня, — сказал ей Том.
— И я должна в это поверить?
— Верьте или не верьте, но это правда. Кейт, такого больше не повторится, я клянусь.
— У вас просто не будет шанса. Мне придется отослать ее. Я не знаю, куда и как это объяснить, но она не останется с нами. Посмотрите, в какое положение вы меня поставили! — Она снова всхлипнула.
— Успокойтесь, дорогая, прошу вас. Вы правда должны подумать о ребенке. Мне жаль, мне очень жаль.
У Тома увлажнились глаза, и это привело Екатерину в чувство. Ее супруг был не из тех мужчин, которых легко довести до слез. Однажды он сказал ей, что вообще не способен плакать и никогда не ревел как дитя.
Какой у нее выбор? Екатерина попыталась мыслить разумно. Уехать от него и начать жить отдельно? Это произведет скандал, к тому же мужская измена не считалась основанием для расторжения брака. Екатерина даже не знала, в каком финансовом положении она окажется, если покинет его. Генрих обеспечил ее собственностью и доходом, кроме того, у нее были поместья, унаследованные от предыдущих супругов, но собственность жены после брака переходила во владение мужа. Екатерина могла оказаться ни с чем и в одиночестве, могла даже потерять ребенка: право отца — решать, что будет с ним.
Или другой вариант — осушить слезы и жить дальше, вымарав из памяти эту неприятную историю и претерпевшись к горькому вкусу измены. Когда-нибудь, вероятно, он исчезнет.
— Кейт? — сказал Том, поднимая ее на ноги. — Эта история с Елизаветой — просто дурачество, мы заигрались, поверьте. Она была здесь и не уклонялась от меня, и я, как дурак, попался. — Том скривил лицо. — Вы знаете, в последнее время я был очень расстроен. Понимаю, это не может служить оправданием, но молю вас, простите мне этот момент безумства.
Говорил ли он правду? Сможет ли она впредь доверять ему? Эти утренние игры с Елизаветой продолжались не один месяц. Он мог и лгать, судя по тому, что ей было известно.
— Вы можете поклясться мне жизнью нашего ребенка, что это была лишь минутная слабость и вы никогда прежде не целовали ее так? — Екатерина посмотрела Тому прямо в глаза.
— Клянусь! — без колебаний произнес он.
Екатерина решила, что Том говорит правду, и немного успокоилась. Может быть, дела еще и не так плохи. Другие мужья, как она слышала, делали вещи и похуже поцелуев.
— Хорошо, — сказала Екатерина, утирая глаза, — мы оставим это в прошлом, и я попытаюсь забыть о случившемся.
— Я помогу вам в этом, — пообещал Том, поравнявшись с ней, когда она направилась к дому.
Екатерина послала за миссис Эшли, злясь, что эта женщина проявила такую небрежность. Ее можно было винить в случившемся не меньше, чем Тома и Елизавету; ее обязанность — быть бдительной, а она, очевидно, пренебрегла ею.
— Что случилось, мадам? — с тревогой спросила миссис Эшли. — Миледи вся в слезах.
— Еще бы! — резко бросила Екатерина. — Я только что застала ее в саду в объятиях своего супруга, она целовала его. Я уверена, вам не нужно объяснять возможные последствия такого недостойного поведения. И на вас, миссис Эшли, лежит часть вины. Где вы были, когда она носилась на воле как сорванец?
Гувернантка ощетинилась:
— Мадам, я не могу находиться с ней беспрерывно. Она сказала, что посидит с книгами в саду. И со всем уважением, но милорд адмирал должен нести за это бо́льшую часть ответственности. Мужчина в его возрасте и дитя — ему не следовало допускать такого.
— Да, действительно, и вы можете не сомневаться, я высказала ему все, что думаю. Но я полагалась на вас, чтобы вы присматривали за Елизаветой.
Миссис Эшли вспыхнула:
— Мадам, я присматривала! Я предупреждала вас не один раз о том, что происходит по утрам. Несколько дней вы приходили вместе с милордом, и все.
— Я убедилась, что это никому не вредит. — Вдруг гнев Екатерины иссяк. Может быть, она была слишком строга к миссис Эшли; может быть, она и сама кое-что упустила. — Сейчас важно решить, что делать с Елизаветой. Она не может остаться со мной, но необходимо избежать скандала. Если бы я могла пристроить ее куда-нибудь, мы сказали бы, что она предпочла не ехать с нами в Садели, так как замок далеко от двора. Я бы отправила ее обратно в Сеймур-Плейс, но миледи Сеймур из-за чумы уехала в Уилтшир, и дом заперт.