– Куда нас везут? – спросил любопытный Роберт Моисеевич.
– На скотобойню, – меланхолично ответил один из «санитаров».
– За-зачем? – заикаясь, произнес Бабкин, которого прошиб холодный пот от полученной информации.
Ответа не последовало, и пленникам предстояло лишь гадать, что с ними там будут делать. Наконец «рафик» въехал в какой-то заброшенный двор, огороженный бетонным забором. Двор примыкал к одноэтажному кирпичному зданию.
«Рафик» остановился у входа. «Санитары» стали один за другим выводить пленников и заводить в здание, где их принимали еще несколько человек, лица которых были скрыты вязаными шапочками с прорезями для глаз.
Здание представляло собой скотобойный цех, которым давно уже не пользовались, но где еще сохранились остатки технологических линий.
Костя зашел в цех последним и, оглядевшись по сторонам, остановил свой взгляд на пленниках, сбившихся в кучку.
– Ну что, на дыбу их, что ли, вздернуть? – громко спросил у Кости один из его помощников.
– Да нет, пожалуй, не надо, – произнес Костя. – Так поговорим. Кстати, а где пятый? – спросил он. – Давайте сюда и пятого.
Через несколько секунд из помещения старенькой конторки вывели еще одного пленника со связанными руками. Из одежды на нем были брюки и белая рубашка с короткими рукавами.
– Ну вот, теперь полный комплект, – произнес Костя. – Дайте господам ящики, чтобы они могли сесть, и, пожалуй, начнем… Итак, господа, – сказал он, как только пленники были усажены на ящики, – чрезвычайное заседание клуба крупных должников предлагаю считать открытым. На повестке дня один вопрос, а именно, долги ваших фирм предприятию под названием «Боровиковский карьер».
Костя снова оглядел всех и с удовлетворением заметил, что они, словно завороженные, следят за каждым его жестом.
– Вы спросите, почему именно чрезвычайное, – начал Костя. – Да потому что богатейшее предприятие находится на грани банкротства и разорения. И это во многом из-за недобросовестных некоторых его партнеров, в том числе и вас, уважаемые господа. Именно поэтому пришлось вас собрать в таких экстремальных условиях. И именно поэтому вас, Юрий Петрович, и вас, Максим Владимирович, пришлось против вашей воли выписать, так сказать, из других городов, оторвав от многих важных дел. А вас, Роберт Моисеевич, оторвать, можно сказать, от самого святого для мужчины занятия и привезти сюда.
Костя с сочувствием посмотрел на Бабкина. Однако от этого сочувствия легче Бабкину не стало. Несмотря на то что он закутался в одеяло, его колотил озноб и все тело покрылось холодным потом.
– Ни-ничего страшного, – все же выдавил он из себя, обращаясь к Титову, и добавил: – Если это, конечно, ненадолго.
– Не волнуйтесь, – заверил Титов Бабкина, – уверяю вас, ненадолго. Мы скоро закончим.
Однако последняя его фраза прозвучала как-то зловеще, и от этого у Бабкина застучали зубы.
– Так вот, господа, – уже более жестким тоном заговорил Костя, – вас собрали здесь потому, что именно вы являетесь директорами фирм, которые должны Боровиковскому карьеру самые крупные суммы. Вот, например, вы, – Титов ткнул в Андрея Валентиновича, – ваш дорожно-строительный трест, несмотря на отсутствие сколь-либо значительных объективных оснований, получил крупный заказ на строительство участка федеральной трассы Санкт-Петербург – Екатеринбург. Никто не знает точно, как вам это удалось, учитывая слабенькие мощности вашей конторы, для которой этот подряд являлся очень большим. Под него вы забрали большое количество щебня из карьера, за который до сих пор ничего не заплатили, несмотря на то что работа уже выполнена, а финансирование федерального объекта было очень стабильным.
Или вот вы, например, Роберт Моисеевич, – Костя снова перевел взгляд на Бабкина, – получили заказ из областной администрации на благоустройство территорий нескольких домов отдыха. Грунты, на которых расположены эти дома, очень неустойчивы, и для уплотнения их пришлось использовать немало щебенки, которую вы тоже брали в счет будущих проплат не где-нибудь, а в акционерном обществе «Боровиковский карьер» и до сих пор не заплатили ничего.
Бабкин пытался что-то слабо возразить, но Титов прервал его, заявив:
– И не надо мне вешать лапшу на уши, повторяя то, что вы говорили директору карьера два дня назад… Администрация якобы не перевела вам еще деньги… У меня есть сведения, что финансовый отдел перевел вам девяносто процентов суммы по смете. У нас есть копии документов, подтверждающие все это.
– А кто вы такие? – спросил мужчина в белой рубашке с некоторым вызовом в голосе. – Почему сам Лепешев не позвонил мне и не поговорил со мной о своих проблемах? Вдвоем мы уж как-нибудь бы нашли решение…
– Мы, как вы, наверно, уже догадались, – произнес Костя, – бригада людей, которая профессионально занимается выколачиванием денег с должников. Это наш бизнес. А бизнес Лепешева – Боровиковский карьер, его делами он и должен заниматься. К тому же он не раз звонил вам всем, требуя погасить долги. На некоторых даже подал в суд. Но вы к тому времени уже успели перерегистрировать свои фирмы, повесив все долги на старые свои предприятия. Похоже, нормального человеческого языка вы просто не понимаете. А что касается решения, то оно может быть только одно: вы немедленно, в кратчайшие сроки отдаете все долги, пусть даже в ущерб финансовому положению своей фирмы.
Титов сделал паузу и обвел взглядом присутствующих должников.
– По сути дела, – продолжил он, оборвав паузу, – это все, что я хотел вам сказать. Если в ближайшие несколько дней деньги не поступят на счета карьероуправления, вы снова соберетесь на очередное чрезвычайное заседание, которое пройдет в таком же экзотическом месте, например, в крематории. И смею вас заверить, что никакая охрана не убережет вас от этого. Обращаться за помощью в правоохранительные органы нет смысла. Шансов найти нас нет никаких, но узнать об этом мы узнаем… Уж поверьте, дело поставлено с размахом, и мы имеем помощников в разных структурах власти. Ну вот, в общем-то, и все, – произнес он, – сказать мне больше вам нечего. Скоро вас отвезут обратно.
Титов увидел, как по лицам пленников пробежала волна облегчения. Некоторые из них тяжело вздохнули, а Бабкин перестал дрожать под одеялом.
– Но еще не совсем все, – резко и злобно проговорил Титов. – Один из вас останется здесь навсегда. Это необходимая акция. Иначе все мои разглагольствования здесь покажутся вам пустым трепом.
Лица пленников снова окаменели, глаза расширились от ужаса.
– Вон там, – Костя указал рукой в сторону стены, – есть кабины, в которых и происходил убой скота. Коров загоняли в них и резали, а потом вон по тем лоткам выбрасывали туши на разделку. Сейчас одному из вас предстоит выполнить эту роль жертвы, которую мы принесем ради того, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Кому именно – пока не знаю. Пусть это определит жребий. Один к пяти – у каждого из вас приличные шансы.
– Послушайте, вы, уроды! – вдруг раздался громкий голос.
Все обернулись к говорившему. Это был один из пленников, мужчина в белой рубашке.
– Мало вам, что вы унизили нас, приволокли сюда связанными, как отловленных зверей, вы еще разыгрываете здесь жалкий фарс. Хватит, сворачивайте этот спектакль. Нам всем он уже надоел.
– Ну что ж, – произнес Костя зловещим голосом, – похоже, жребий не понадобился. Видимо, появился человек, который очень торопится.
Титов подошел к мужчине и резко ударил его кулаком в живот. От удара тот переломился пополам, застонав.
– Торопится на тот свет, – договорил Костя и дал команду своим помощникам.
Те, в свою очередь, схватили мужчину за руки и поволокли к кабинкам для забоя скота. Через несколько секунд они все исчезли из поля зрения. Пленники с ужасом следили за их уходом. Территорию цеха огласил дикий протяжный вопль.
Через несколько секунд металлическая крышка в кабинке открылась, выбросив на лоток окровавленное тело мужчины, которого только что увели. Кровь особенно ярко была видна в тусклом свете освещения на белой рубашке жертвы. Проскользив метра полтора по гладкой металлической поверхности лотка, тело жертвы замерло, безвольно мотнув руками.
В помещении воцарилась мертвая тишина, которую неожиданно прервал тихий, едва слышимый звук ручейка. Все оглянулись и посмотрели на Бабкина. Под ним у ящика образовалась небольшая лужица.
– Ну что ж, – усмехнулся Костя, глядя на Роберта Моисеевича, – кажется, подействовало. Отвезите этих деятелей обратно в город, – скомандовал он охранникам. – Я искренне желаю вам, господа, больше не встречаться с нами и друг с другом в подобных обстоятельствах. Для этого у вас есть только один путь: вернуть деньги.
Бледных, плохо двигающихся на ногах пленников вывели из цеха и погрузили в «рафик», после чего он, заурчав мотором, выехал со двора скотобойни.
Как только машина скрылась из виду, Костя подошел к лежащему окровавленному телу и произнес:
– Вставай, Вася, спектакль окончен. Хорошо, что эти мудаки никогда не видели, как забивают скот на скотобойнях.
«Мертвец» поднялся и начал снимать с себя заляпанную красной краской рубашку.
– Ну как, хорошо я сыграл? – спросил он, улыбаясь, глядя на Костю.
– Отлично, – ответил Костя. – Как настоящий покойник.
– Ну ты скажешь тоже, – одернул Костю «воскресший», снимая с себя рубашку.
– Ладно, сматываемся отсюда побыстрее, – сказал Костя своим помощникам.
Все быстро пошли к заднему входу скотобойни, где их поджидало несколько легковых автомашин, в которые они погрузились и поехали в направлении города, куда уже ехал «рафик».
Пленных выпускали из машины по одному в разных частях города. Иногородним давали денег на обратный проезд. Местных выпустили просто так. Последним был выпущен на свободу Роберт Моисеевич Бабкин. Его, завернутого лишь в одно одеяло, выставили из машины у скверика, недалеко от консерватории.
– Держи, – проговорил один из «санитаров», вручая Бабкину сотовый телефон, – это твой, можешь позвонить, и тебя заберут.