– Что я тебе говорил? – обратился Джорди к Казу, когда они вышли в кеттердамскую ночь. – Удача и хорошие друзья!
Еще через пару дней господин Герцун рассказал им об очередной весточке от своего друга-капитана, который поведал о похожей истории с урожаем юрды.
– В этом году дожди нещадно бьют по каждому из нас. Но на сей раз испорчены не только поля, но и склады неподалеку от доков Эймса. Тут пахнет крупными деньгами, и я намерен серьезно взяться за дело.
– Тогда и нам стоит поступить так же, – сказал Филип.
Купец нахмурился.
– Боюсь, эта сделка вам не по зубам, мальчики. Минимальный взнос слишком велик для любого из вас. Но не расстраивайтесь, будут и другие возможности!
Филип впал в ярость. Он накричал на господина Герцуна и обвинил его в несправедливости. Сказал, что он ничем не отличается от купцов на Бирже, которые хапают все богатство себе, и назвал хозяина такими именами, что Каз съежился. Когда парень хлопнул дверью, все в кофейне посмотрели на залитое краской, униженное лицо господина Герцуна.
Он вернулся в свой кабинет и устало развалился в кресле.
– Я… я не виноват, что так делается бизнес. Люди, работающие в торговле, хотят иметь дело только с крупными инвесторами, которые смогут защитить их от рисков.
Джорди и Каз просто стояли, как истуканы, не зная, что делать.
– Вы тоже на меня злитесь? – спросил мужчина.
Конечно же, нет, заверили они. Это Филип был несправедлив к нему.
– Я понимаю, почему он зол. Такие возможности нечасто подворачиваются, но с этим ничего не поделаешь.
– У меня есть деньги, – отозвался Джорди.
Господин Герцун снисходительно улыбнулся.
– Джорди, ты хороший парень, и однажды, не сомневаюсь, ты станешь королем Биржи, но у тебя нет тех средств, которые требуются от инвесторов.
Парень поднял голову.
– Есть. От продажи отцовской фермы.
– Полагаю, это все, на что вы с Казом живете. Таким лучше не рисковать в торговле, несмотря на уверенность в прибыли. Ребенку твоего возраста нечего делать…
– Я не ребенок. Если это хорошая возможность, я хочу ею воспользоваться.
Каз навсегда запомнил тот момент, когда увидел, как жадность овладела братом – невидимая рука, подталкивающая его вперед. Рычаг начал работать.
Господин Герцун долго сомневался. Они вернулись на Зельверштрат и обсуждали детали до глубокой ночи. Каз уснул, устроившись головой на собаке и сжимая в руке красную ленту Саскии.
Когда Джорди наконец разбудил его, свечи почти догорели, а за окном начало светать. Господин Герцун позвал в гости своего делового партнера, чтобы составить договор о получении кредита от Джорди. Из-за юного возраста парню пришлось дать ему деньги взаймы, а он уже должен был вложить их в дело. Маргит принесла им чай с молоком и горячие блинчики со сметаной и вареньем. После этого они все вместе пошли в банк, в котором хранились средства от продажи фермы, и Джорди передал свои права на них.
Господин Герцун настоял на том, чтобы проводить их до дверей пансиона, и крепко обнял братьев на прощание. Затем отдал Джорди кредитное соглашение и предупредил, чтобы он хорошо его спрятал.
– Послушай внимательно, Джорди. Вероятность того, что торговля пойдет плохо, невелика, но она всегда есть. Если так случится, я надеюсь, ты не воспользуешься этим документом, чтобы отозвать кредит. Мы оба должны пойти на риск. Я тебе доверяю.
Парень засиял от счастья.
– Сделка есть сделка.
– Сделка есть сделка, – гордо повторил торговец, и они пожали руки как настоящие купцы. Господин Герцун вручил Джорди плотную пачку крюге. – На праздничный ужин. Возвращайся в кофейню через неделю. Будем вместе смотреть, как растут цены.
В ту неделю они играли в «Риддершпель»[6] и «Шпейкер»[7] в аркадах Крышки. Купили Джорди красивое пальто, а Казу – пару удобных кожаных ботинок. Ели вафли и жареную картошку. Джорди заказал себе все книги, которые хотел, в книжном магазине на Вейнштрате. Через неделю мальчики зашли в кофейню, держась за руки.
Там было пусто. Передняя дверь оказалась заперта на засов. Когда они прижались лицами к темным окнам, то увидели, что все исчезло – столы, стулья, большие бронзовые кофейники, доска, на которой ежедневно писали цифры сделок.
– Мы не туда свернули? – спросил Каз.
Но они знали, что не ошиблись. В напряженном молчании братья направились к дому на Зельверштрат и постучали в синюю дверь. На их стук никто не ответил.
– Они, наверное, вышли куда-то ненадолго, – сказал Джорди. Мальчики прождали на ступеньках целый час, пока солнце не начало садиться. Никто не приходил и не уходил. В окнах не загорались свечи.
Наконец Джорди набрался смелости, чтобы постучать к соседям.
– Да? – ответила ему служанка в маленьком белом чепчике.
– Вы не знаете, куда делись ваши соседи? Герцуны?
Женщина нахмурила брови.
– По-моему, они приплыли сюда ненадолго из Зирфорта.
– Нет, – возразил Джорди. – Они живут здесь много лет. Они…
Служанка покачала головой.
– Этот дом пустовал почти год после прошлых хозяев. Его сняли в аренду всего несколько недель назад.
– Но…
Она закрыла дверь прямо перед его носом.
Каз и Джорди не произнесли ни слова, пока шли домой. Поднявшись по лестнице в свою маленькую комнатку в пансионе, братья долго сидели в сгущающейся темноте. С канала внизу доносились голоса людей, обсуждающих свои планы на вечер.
– С ними что-то случилось, – наконец выдал Джорди. – Несчастный случай или неотложные дела. Он скоро напишет. Или пошлет кого-то за нами.
В ту ночь Каз достал красную ленту Саскии из-под подушки. Скрутил ее в аккуратную спираль и сжал в ладони. Мальчик лежал в кровати и пытался молиться, но все его мысли были заняты монеткой фокусника: вот она здесь, а в следующую секунду – исчезает.
Это уже слишком. Он даже не представлял, насколько сложно будет впервые за столь долгое время увидеть свою родину. У него была неделя на борту «Феролинда», чтобы подготовиться, но голову занимали мысли о том пути, по которому он сейчас шел и который сам выбрал; о Нине, зловещей магией вытащившей его из темницы и посадившей на шхуну. Корабль мчался на всех парусах на север под бескрайним небом. Матиас все еще был связан по рукам и ногам, но не только кандалами, но и тяжким бременем предстоящего предательства.
Впервые он заметил на горизонте линию северного побережья вскоре после обеда, но Шпект решил пришвартоваться, когда наступят сумерки, надеясь укрыться в темноте. Вдоль берега тянулись поселки китобоев, и они не хотели, чтобы их заметили. Несмотря на то что вся команда переоделась в охотников, Отбросы все еще выглядели подозрительно.
Ночь все провели на корабле. На рассвете Нина обнаружила его укладывающим зимнюю одежду, которую раздавали Джеспер и Инеж. Матиас был впечатлен способностью сулийки быстро восстанавливать жизненные силы. Хоть у нее до сих пор были круги под глазами, она двигалась без каких-либо затруднений, и, если и испытывала боль, то хорошо это скрывала.
У Нины в руках был ключ.
– Каз приказал снять с тебя кандалы.
– А ночью снова меня запрешь?
– Это зависит от Бреккера. И, полагаю, от тебя. Присядь.
– Просто дай мне ключ.
Девушка прокашлялась.
– Он также хочет, чтобы я перекроила тебя.
– Что? Зачем? – Мысль о том, что она изменит его внешность своим колдовством, была невыносима.
– Мы теперь во Фьерде. Он хочет, чтобы ты выглядел менее… похожим на себя. Просто на всякий случай.
– Ты хоть знаешь, насколько большая эта страна? Вероятность того, что…
– Шансы, что тебя узнают, резко возрастут, когда мы прибудем в Ледовый Двор, а я не смогу сразу изменить твою внешность.
– Почему?
– Я не настолько хорошая «портниха». Теперь этому учат всех корпориалов, но перекройка лиц – не мой конек.
Матиас фыркнул.
– Что? – спросила она.
– Ни разу не слышал, чтобы ты признавалась, что у тебя что-то не выходит.
– Ну, это редкий случай.
Фьерданец с ужасом осознал, что его губы расплываются в улыбке, но ее было легко подавить, когда он вспомнил, что его лицо изменят.
– Что Бреккер хочет со мной сделать?
– Ничего радикального. Я изменю цвет глаз, волосы… вернее, их остатки. Это не навсегда.
– Я этого не хочу.
«Не хочу, чтобы ты приближалась ко мне».
– Это не займет много времени и будет совершенно безболезненно, но если ты хочешь спорить с Казом…
– Ладно, – сказал он, собираясь с духом. С Бреккером спорить бесполезно, особенно когда он может шантажировать Матиаса обещанным помилованием. Парень перевернул ведро и сел на него. – Теперь-то дашь мне ключ?
Нина вручила ему ключ и, пока Матиас снимал кандалы с запястий, начала копаться в небольшой шкатулке с ручкой, которую принесла с собой. В шкатулке было несколько небольших ящичков, набитых порошками и пигментами в крошечных пробирках. Девушка достала баночку с чем-то темным.
– Что это?
– Черная сурьма. – Она подошла ближе и подняла ему подбородок кончиком пальца. – Расслабь челюсть, Матиас, а то сточишь все зубы.
Он скрестил руки на груди.
Нина насыпала немного сурьмы ему на голову и печально вздохнула.
– Почему бравый дрюскель Матиас Хельвар не ест мясо? – спросила она театральным голосом. – Это очень печальная история, дитя. Его зубы раскрошила злая девушка-гриш, и теперь он может есть только пудинги.
– Перестань, – проворчал он.
– Что? Не мотай головой.
– Что ты делаешь?
– Крашу твои брови и ресницы. Ну, знаешь, как девушки делают перед вечеринкой. – Он, должно быть, скривился, потому что она разразилась хохотом. – Видел бы ты выражение своего лица!
Нина наклонилась, и волны ее каштановых волос касались щеки Матиаса, пока она втирала сурьму ему в брови. Ее ладонь опустилась на его лицо.