– Думаешь, они используют одурманенных гришей, чтобы пробраться в Ледовый Двор? – спросила Инеж.
– Если они у них еще остались. Я бы так и поступил.
Матиас покачал головой.
– Будь у них сердцебит, мы бы все были мертвы.
– Мы были к этому близки, – заметила Инеж.
Джеспер закинул ружье на плечо.
– Уайлен заслужил свою долю.
Паренек подскочил при звуке своего имени.
– Правда?
– Ну, по крайней мере, внес задаток.
– Пора идти, – сказал Каз.
– Нужно похоронить их, – прошептала Нина.
– Почва слишком твердая, и у нас нет времени. Команда шуханцев уже направляется в Джерхольм. Мы не знаем, сколько еще у них гришей, а банда Пекки уже может быть внутри.
– Нельзя же их оставлять на съедение волкам, – сдавленно произнесла девушка.
– Хочешь развести для них костер?
– Вали к черту, Каз!
– Делай свою работу, Нина, – отрезал он. – Я не для того притащил тебя во Фьерду, чтобы ты устраивала похоронные обряды.
Она подняла руки.
– Как насчет того, чтобы заставить твой череп треснуть, как яйцо малиновки?
– Ты не захочешь увидеть, что у меня в голове, дорогая Нина.
Она шагнула вперед, но Матиас переступил ей дорогу.
– Стой. Я сделаю это. Помогу тебе выкопать могилу. – Нина уставилась на него. Хельвар вытащил ледоруб из сумки, передал ей, а затем достал еще один из сумки Джеспера. – Идите на юг, – обратился он к остальным. – Я хорошо ориентируюсь на местности, так что мы догоним вас до наступления ночи. Вдвоем мы будем двигаться быстрее.
Каз внимательно посмотрел на него.
– Просто помни о своем помиловании, Хельвар.
– Это точно хорошая идея – оставлять их одних? – спросил Уайлен, когда они начали спускаться с холма.
– Нет, – ответила Инеж.
– Но мы все равно это сделаем?
– Рано или поздно нам придется начать доверять им, – сказал Каз.
– Мы собираемся обсудить небольшое откровение Матиаса о преданности Нины? – поинтересовался Джеспер.
Нина расслышала ответ Каза:
– Я почти уверен, что большинство из нас не сможет вписать таких слов, как «верный товарищ» или «искренность» в свое резюме. – Несмотря на желание выбить из Каза всю дурь, она не могла не проникнуться к нему благодарностью.
Матиас отошел от тела Нестора. Затем пару раз загнал ледоруб в промерзлую почву.
– Здесь? – спросила Нина.
– Предпочитаешь какое-нибудь другое место?
– Я… не знаю. – Девушка посмотрела на белые поля с редкими березовыми рощами. – Здесь все кажется одинаковым.
– Знаешь наших богов?
– Некоторых.
– Но ты знаешь Джеля.
– Источник.
Матиас кивнул.
– Фьерданцы верят, что весь мир связан водой – морями, льдами, реками и ручьями, дождями и бурями. Все они подпитывают Джеля и подпитываются им. Когда мы умираем, то называем это «фелет-обьер» – пустить корни. Мы становимся как корни ясеня, насыщающиеся Джелем, где бы нас ни закопали.
– Поэтому вы сжигаете гришей, а не хороните их?
Он замолчал на пару секунд и кивнул.
– Но ты поможешь мне похоронить Нестора и шквального?
Парень снова кивнул.
Нина взяла второй ледоруб и попыталась повторить удар Матиаса. Земля была твердой и неподатливой. При каждом соприкосновении ледоруба с землей девушка чувствовала сильную отдачу.
– Нестор не должен был вытворять подобные вещи, – сказала Нина. В ее голове до сих пор не укладывалось произошедшее. – Ни один гриш не может так использовать свою силу. Это неправильно.
Хельвар молчал какое-то время, затем сказал:
– Теперь ты лучше понимаешь? Каково повстречаться с неземной силой? Бороться с врагом, обладающим таким противоестественным могуществом?
Нина крепче схватилась за ледоруб. Тяга Нестора к парему извратила все, что она любила в своем даре. Вот то, что Матиас и остальные фьерданцы видели в гришах? Необъяснимую силу, разрушение естественных законов?
– Возможно. – Больше ничего она ответить не могла.
– Ты сказала, что у тебя не было выбора в порту в Эллинге, – начал парень, не глядя на нее. Его ледоруб поднимался и опускался в землю, не сбиваясь с ритма. – Потому что я дрюскель? Ты с самого начала это спланировала?
Нина вспомнила их последний день вместе, как они обрадовались, когда добрались до вершины крутого холма и увидели внизу портовый городок. Она удивилась, когда Матиас сказал:
– Мне почти жаль, Нина.
– Почти?
– Я слишком голоден, чтобы сожалеть по-настоящему.
– Наконец-то ты поддался моему влиянию. Но как мы сможем поесть без денег? – спросила она, спускаясь с холма. – Придется продать твои роскошные волосы в магазин париков, чтобы получить немного наличных.
– Губу закатай, – рассмеялся он. Во время их блужданий ей стало легче его развеселить, словно он научился свободно говорить на новом языке. – Если это Эллинг, я смогу найти нам жилье.
Тогда Нина остановилась, осознав всю правду об их обстоятельствах с поразительной ясностью. Она находилась на вражеской территории, без единого союзника, не считая дрюскеля, бросившего ее в клетку всего пару недель назад. Но прежде чем она смогла что-то произнести, Матиас повернулся к ней:
– Я обязан тебе жизнью, Нина Зеник. Мы благополучно вернем тебя домой.
Девушка удивилась, насколько она тут же поверила ему. Он тоже ей верил.
Теперь она замахнулась ледорубом, почувствовав отдачу в руках и плечах, и сказала:
– В Эллинге были гриши.
Матиас замер с поднятым инструментом.
– Что?
– Они были шпионами, занимающимися разведкой в порту. Гриши увидели, как мы с тобой вышли на главную площадь, и узнали меня, потому что мы встречались в Малом дворце. Один из них узнал и тебя, Матиас. Видел во время перестрелок на границе.
Хельвар не шевелился.
– Они подкараулили меня, когда ты пошел переговорить с хозяином пансиона, – продолжала Нина. – Я убедила их, что тоже работаю под прикрытием. Они хотели схватить тебя, но я сказала, что ты не один и сейчас это будет слишком рискованно. Я обещала прийти с тобой к ним на следующий день.
– Почему ты ничего мне не сказала?
Нина отбросила ледоруб.
– Что я должна была сказать, что в Эллинге шпионы гришей? Ты примирился со мной, но я не верила, что ты их не выдашь.
Фьерданец отвернулся, желваки играли на его лице. Нина поняла, что не ошиблась.
– В то утро, – начал он, – на доках…
– Я должна была как можно быстрее вытащить нас из Эллинга. Думала, что смогу найти судно, на которое мы проберемся «зайцами»… Но гриши, должно быть, наблюдали за пансионом и видели, как мы выходили. Когда они появились в доках, я поняла, что они пришли за тобой, Матиас. Если бы тебя поймали, то отправили бы в Равку на допрос, а возможно, и на казнь. Я заметила керчийского торговца. Ты знаешь их законы о работорговле.
– Конечно, – горько ответил он.
– Я обвинила тебя, умоляя их спасти меня. Знала, что они возьмут тебя под стражу и безопасно довезут нас до Керчии. Я не думала… Матиас, я не думала, что они отправят тебя в Хеллгейт.
Его глаза ожесточились, когда он взглянул на нее, костяшки пальцев побелели от того, с какой силой он сжимал ледоруб.
– Почему ты ничего не сказала? Почему не рассказала правду, когда мы приплыли в Кеттердам?
– Я пыталась, клянусь! Пыталась отречься от своих слов. Меня не пускали к судье, не пускали к тебе. Я не могла объяснить, откуда у меня печать работорговца или почему я выдвинула обвинения, не выдав при этом равкианскую разведку. Это скомпрометировало бы гришей, которые продолжали работать. Я бы приговорила их к смерти.
– Поэтому ты бросила меня гнить в Хеллгейте.
– Я могла вернуться домой в Равку. Святые, как же мне этого хотелось! Но я осталась в Кеттердаме. Все деньги, которые я зарабатывала, уходили на взятки, петиции в суд…
– Делала все что угодно, лишь бы не рассказывать правду.
Нине хотелось сказать ему что-нибудь ласковое, показать, как она раскаивается, поведать, что думала о нем каждый день и каждую ночь. Но в ее памяти все еще было свежо воспоминание о костре.
– Я пыталась защитить свой народ, людей, на уничтожение которых ты потратил свою жизнь.
Хельвар грубо рассмеялся, крутя ледоруб в руках.
– Ванден ольструм энд кендесорум.
Это была первая часть фьерданской поговорки: «Вода слышит и понимает». Звучало довольно добродушно, но Матиас знал, что Нине известно продолжение.
– Исен не бейструм, – закончила она. Вода слышит и понимает. Лёд не прощает.
– И что ты будешь делать теперь, Нина? Вновь предашь людей, которых зовешь друзьями, ради гришей?
– Что?
– Только не говори мне, что позволишь Бо Юл-Баюру жить.
Он хорошо ее изучил. Чем больше Нина узнавала о юрде-пареме, тем крепче становилась ее уверенность, что единственный способ защитить гришей – убить ученого. Она подумала о том, как Нестор до последнего вздоха молил вернуться своих шуханских хозяев.
– Я не могу смириться с мыслью, что мой народ будет в рабстве, – призналась девушка. – Но мы должны выплатить долг, Матиас. Твое помилование – мое покаяние. Я не хочу снова быть тем человеком, который отберет у тебя свободу.
– Мне не нужно помилование.
Она уставилась на него.
– Но…
– Может, твой народ попадет в рабство. А может, станет непреодолимой силой. Если Бо Юл-Баюр выживет и секрет юрды-парема откроется, все возможно.
Они долго смотрели в глаза друг другу. Солнце начало садиться, свет падал на снег золотыми лучами. Нина видела, как сквозь черную сурьму проглядывают светлые ресницы Матиаса. Скоро ей снова придется его кроить.
В те дни после кораблекрушения они с Матиасом заключили шаткое перемирие. То, что нарастало между ними, было сильнее, чем привязанность, – это было понимание, что они оба солдаты, что в другой жизни они могли бы быть союзниками, а не врагами. Нина вновь это почувствовала.
– Нам придется предать других. Они не получат награду от Торгового совета.