– К этому времени мы уже будем внутри, – произнес Каз.
– Как часто ездит фургон? – поинтересовался Джеспер.
– Зависит от обстоятельств, – ответил Матиас. – Обычно утром. Иногда во второй половине дня. Но вряд ли они захотят, чтобы заключенные прибывали в то же время, что и гости.
– Тогда нам нужно попасть на утренний фургон, – сказал Каз.
Инеж снова подняла книгу. На вознице была серая форма, похожая на форму стражников у ворот, но без лент и украшений. Он спрыгнул с сиденья и обошел фургон, чтобы открыть железные двери.
– Святые, – ахнула девушка, когда они распахнулись. Вдоль стен фургона стояли скамейки, на которых сидели десять заключенных, – их руки и ноги были закованы в кандалы, на головах – черные мешки.
Инеж передала книгу Матиасу и, когда та прошла по кругу, почувствовала, как у всех нарастают дурные предчувствия. Только Каз оставался невозмутимым.
– В мешках, цепях и кандалах? – спросил Джеспер. – Ты уверен, что мы не можем зайти как артисты? Я слышал, что Уайлен просто рвет публику на части своей игрой на флейте.
– Мы зайдем теми, кто мы есть, – возразил Каз, – преступниками.
Нина всмотрелась в линзы.
– Они считают по головам.
Матиас кивнул.
– Если процедура не поменялась, они быстренько посчитают по головам на первом контрольно-пропускном пункте, затем еще раз на втором и обыщут фургон снаружи и внутри на предмет контрабанды.
Нина передала книгу Инеж.
– Возница заметит, что заключенных стало на шесть человек больше, когда откроет двери.
– И как же я об этом не подумал, – сухо сказал Каз. – Вижу, ты никогда не чистила карманы.
– Вижу, ты никогда не уделял достаточно внимания своей стрижке.
Бреккер нахмурился и непроизвольно провел рукой по голове.
– Нет таких проблем с моей стрижкой, которые не решили бы четыре миллиона крюге.
Джеспер склонил голову набок, и его серые глаза засияли.
– Мы воспользуемся печеньем-подкладкой, не так ли?
– Именно.
– Не знаю никакого «печенья-подкладки», – проворчал Матиас, с трудом выговорив все слоги.
Нина окинула Каза недовольным взглядом.
– Как и я. Мы не так хорошо знаем уличный жаргон, как ты, Грязные Руки.
– И никогда не узнаете, – охотно согласился Каз. – Помните нашего друга, филю? – Уайлен скривился. – Предположим, что это турист, прогуливающийся по Бочке. Он слышал, что здесь часто грабят, поэтому постоянно хлопает себя по кошельку, убеждаясь, что тот на месте, и хвалит себя за внимательность и осторожность. Он не какой-нибудь простак, которого легко надурить! И что он делает, каждый раз хлопая себя по карманам пальто? Естественно, рассказывает каждому вору в Обруче, где именно спрятаны денежки.
– Святые, – буркнула Нина. – Я, наверное, тоже так делала.
– Все так делают, – кивнула Инеж.
Джеспер поднял бровь.
– Не все.
– Только потому, что твой кошелек всегда пуст, – парировала Нина.
– Ты злая.
– Я реалистка.
– Реальность нужна только тем, у кого убогая фантазия, – отмахнулся Джеспер.
– Так вот, плохой вор, – продолжил Каз, – у которого мало опыта, просто хватает и бежит. Отличный способ попасть в лапы городской страже. Но хороший вор – как я, – тащит кошелек и оставляет на его месте что-нибудь другое.
– Печенье?
– «Печенье-подкладка» – это всего лишь название. Это может быть камень, мыло, даже черствая булочка, если она подходящего размера. Хороший вор может прикинуть вес кошелька хотя бы по тому, как он оттягивает карман пальто. Он производит замену, и бедный филя продолжает хлопать по карману, счастливый, как бизон. А потом турист захочет заплатить за омлет или сделать ставку, и тут только поймет, что его обчистили. К тому времени вор уже спрячется в безопасном месте и будет подсчитывать добычу.
Уайлен недовольно заерзал на стуле.
– То, что ты обманываешь невинных людей, – не повод для гордости.
– Повод, если умеешь это делать. – Каз кивнул на тюремный фургон, громыхающий по дороге к Ледовому Двору и второму контрольно-пропускному пункту. – Мы будем печеньем.
– Погоди, – встряла Нина. – Дверь закрывается снаружи. Как мы залезем внутрь и закроем ее за собой?
– Это проблема только для тех, кто не знаком с хорошим вором. Предоставь замки мне.
Джеспер вытянул свои длинные ноги.
– Значит, нам нужно открыть двери, расковать и обезвредить шестерых заключенных, занять их места и каким-то чудом закрыть фургон, чтобы стража и другие заключенные ничего не заметили?
– Все верно.
– Есть еще какие-нибудь невозможные подвиги, которые мы должны совершить?
Губы Каза тронула едва заметная улыбка.
– Я подготовлю вам список.
Курс обучения умелому воровству – это чудесно, но Инеж предпочла бы ему крепкий сон в хорошей постели. Однако времени на спокойную ночь в гостинице у них не было, потому что они планировали забраться в тюремный фургон и попасть в Ледовый Двор до начала Рингкеллы. Слишком много работы.
Нину отправили поболтать с местными жителями и попытаться выведать, где лучше всего устроить западню для фургона. После жуткой селедки в «Гестинге» Отбросы потребовали от Каза обеспечить их чем-то съедобным и ждали Нину в переполненной кондитерской, наслаждаясь чашкой кофе с шоколадом. Остатки уничтоженных булочек и крошки от съеденного печенья лежали на столе маленькими кучками. Инеж заметила, что чашка Матиаса стоит нетронутой и кофе медленно остывает, пока он смотрит в окно.
– Тебе, наверное, тяжело, – тихо сказала она. – Находиться здесь, но не быть по-настоящему дома.
Он опустил взгляд в чашку.
– Ты себе даже не представляешь.
– Думаю, представляю. Я давно не была дома.
Каз отвернулся и завел разговор с Джеспером. Он делал так всякий раз, как она упоминала о возвращении в Равку. Естественно, Инеж не знала, удастся ли ей найти там родителей. Сулийцы по натуре кочевники. Когда они говорили «дом», то имели в виду «семья».
– Беспокоишься за Нину? – спросила она.
– Нет.
– Знаешь, у неё это хорошо получается. Настоящая актриса.
– Я в курсе, – нахмурился парень. – Она может быть кем угодно и для кого угодно.
– Лучше всего ей дается роль Нины.
– И кто это?
– Полагаю, тебе это известно лучше любого из нас.
Фьерданец скрестил свои мощные руки.
– Она храбрая, – неохотно признал он.
– И забавная.
– Глупая. Необязательно все превращать в шутку.
– Отважная.
– Шумная.
– Тогда почему твои глаза постоянно ищут ее в толпе?
– Не ищут! – возразил Матиас. Инеж не смогла сдержать смех, глядя на его рассерженное лицо. Парень провел пальцем по кучке крошек. – Нина действительно такая, как ты описала. Ее слишком много.
– М-м-м, – промычала Инеж, делая глоток кофе. – Может, это тебя слишком мало?
Прежде чем он успел ответить, колокольчик на двери кондитерской звякнул, и внутрь вошла Нина. Ее щеки раскраснелись, роскошные каштановые волосы спутались.
– Кто-нибудь, немедленно накормите меня сладкими булочками!
Сколько бы Матиас ни ворчал, Инеж не сомневалась, что увидела облегчение на его лице.
Не прошло и часа, как Нина разузнала, что большинство тюремных фургонов, направляющихся в Ледовый Двор, проезжают мимо придорожной закусочной, известной как «Полустанок надзирателя». Пришлось пройти почти две мили от Верхнего Джерхольма, чтобы найти таверну. Забегаловка оказалось слишком людной, забитой фермерами и местными работниками, и вряд ли могла бы быть им полезной, поэтому команда двинулась дальше. К тому времени, как они нашли укромное местечко в гуще деревьев, подходящее для их цели, Инеж едва не валилась с ног. Слава святым за казавшуюся неиссякаемой энергию Джеспера! Он бодро предложил пойти вперед и постоять на стреме. Когда на горизонте появится тюремный фургон, Джеспер подаст им сигнал факелом и бегом присоединится к ним.
Нина потратила несколько минут, чтобы перекроить предплечье Джеспера, пряча татуировку Отбросов и оставляя на ее месте пятно пигментированной кожи. Ночью она позаботится о татуировках Каза и своей собственной. Возможно, никто в тюрьме не узнает знак кеттердамской банды или символ борделя, но рисковать не следовало.
– Ни траура! – крикнул Джеспер, вприпрыжку двигаясь в сумерках. Его длинные ноги с легкостью преодолевали расстояние.
– Ни похорон, – ответили остальные. Инеж мысленно помолилась за друга. Джеспер был хорошо вооружен и мог постоять за себя, но с его долговязой фигурой и земенским цветом кожи он слишком заметен, чтобы быть в безопасности.
Отбросы разбили лагерь в сухом овраге, окруженном кустами, и спали по очереди на твердой каменистой земле. Несмотря на усталость, Инеж сомневалась, что ей удастся заснуть, но стоило ей только закрыть глаза, и следующее, что она увидела, было солнце – яркое, блестящее пятно в пасмурном небе. Время перевалило за полдень. Нина сидела рядом с ней с кусочком перцового печенья в виде волка, которое она купила в Верхнем Джерхольме. Инеж увидела, что кто-то развел костер, а в его пепле виднелись липкие остатки расплавленного парафина.
– Где все? – спросила она, оглядывая пустой овраг.
– На дороге. Каз сказал, чтобы мы дали тебе поспать.
Инеж потерла глаза. Судя по всему, это из-за ее раны. Наверное, ей не слишком хорошо удалось скрыть свою усталость. Вдруг с дороги послышались треск и хлопанье, и девушка за секунду вскочила на ноги и достала ножи.
– Расслабься, – сказала Нина. – Это всего лишь Уайлен.
Видимо, Джеспер уже подал сигнал. Инеж взяла у Нины печенье и поспешила к Казу и Матиасу, которые наблюдали, как Уайлен возится с чем-то у основания толстой красной пихты. Прозвучала еще одна череда хлопков, и от места, где ствол дерева вырастал из земли, пошел белый дым. На секунду показалось, что больше ничего не произойдет, но затем корни сами по себе вырвались из земли, увядшие и скрученные.
– Что это было? – спросила Инеж.
– Солевой концентрат, – ответила Нина.