– Освободите узника Кювея Юл-Бо. Опустите оружие и отойдите от танка.
– Они не могут просто открыть огонь, – заметил Матиас. – Не будут рисковать из-за Кювея.
– Им и не нужно, – помрачнела Нина. – Смотри.
Между рядами солдат вели изможденного заключенного. Его волосы прилипли ко лбу. На нем был рваный красный кафтан, и человек цеплялся за рукав ближайшего стражника, лихорадочно шевеля губами, словно отчаянно доказывал какую-то непреложную истину. Нина знала, что он выпрашивает парем.
– Сердцебит, – пораженно сказал Матиас.
– Но он так далеко, – возразил Уайлен.
Нина покачала головой.
– Это не имеет значения.
Держали ли они его тут вместе со всеми войсками, размещенными в Нижнем Джерхольме? Почему бы и нет? Он – оружие получше любого пулемета или танка.
– Я вижу «Феролинд», – пробормотала Инеж, указывая на доки. Нине понадобилась пара секунд, чтобы разглядеть керчийский флаг и жизнерадостный вымпел «Ханрад Бэя», развевающийся рядом с ним. Они были так близко…
Джеспер мог застрелить сердцебита. Они могли попробовать прорваться через войска на танке, но так им ни за что не добраться до корабля. Фьерданцы с удовольствием рискнут жизнью Кювея, чтобы не дать ему попасть в руки кому-нибудь еще.
– Каз? – позвал Джеспер из танка. – Сейчас самое время сказать, что ты это предвидел.
Бреккер посмотрел на море солдат.
– Я этого не предвидел. – Он покачал головой. – Хельвар, ты сказал, что однажды у меня закончатся трюки. Похоже, ты был прав.
Слова были предназначены Матиасу, но смотрел он на Инеж.
– Я больше не хочу в плен, – сказала она. – Они не возьмут меня живой.
– Меня тоже, – отозвался Уайлен.
Джеспер фыркнул из танка.
– Нам надо серьезно подумать над тем, чтобы помочь ему завести более подходящих друзей.
– Лучше умереть, размахивая кулаками, чем позволить какому-то фьерданцу насадить меня на пику, – сказал Каз.
Матиас кивнул.
– Значит, все согласны. Мы покончим с этим здесь.
– Нет, – прошептала Нина. Все повернулись к ней.
Голос из фьерданских рядов прозвучал снова:
– У вас есть время, пока мы будем считать до десяти, чтобы выполнить наше требование. Повторяю: освободите узника Кювея Юл-Бо и сдайтесь. Один…
Нина быстро заговорила с Кювеем на шуханском.
– Ты не понимаешь, – ответил он. – Одна доза…
– Я понимаю, – оборвала она парня. А вот другие не понимали, пока Кювей не достал маленький кожаный мешочек из кармана. Его края были испачканы порошком ржавого цвета.
– Нет! – закричал Матиас. Он потянулся за паремом, но Нина была быстрее.
Голос фьерданца монотонно гудел:
– Четыре…
– Нина, не будь дурой! – разозлилась Инеж. – Ты видела…
– Некоторые гриши не становятся зависимыми после первой дозы.
– Не стоит рисковать.
– Пять…
– У Каза закончились трюки. – Девушка открыла мешочек. – А у меня – нет.
– Нина, прошу тебя, – взмолился Матиас. Она видела то же страдание на его лице в тот день в Эллинге, когда он подумал, что она предала его. В каком-то смысле она делала то же самое – снова бросала его.
– Шесть…
Первая доза была самой сильной, разве не так говорили? Кайф и ту силу, которую давал порошок, уже ничем не заменить. Она будет гнаться за ними всю оставшуюся жизнь. Или же Нина окажется сильнее наркотика.
– Семь…
Она быстро коснулась щеки Матиаса.
– Если станет совсем плохо, найди способ покончить с этим, Хельвар. Я верю, что ты поступишь правильно. – Она улыбнулась. – Как всегда.
– Восемь…
Затем девушка откинула голову назад и, высыпав парем себе в рот, сразу проглотила его. Нина узнала знакомый сладковатый, жженый вкус цветков юрды, но был и другой вкус, который она не могла до конца определить.
Нина перестала думать.
Ее кровь забурлила, сердце внезапно сильно забилось. Мир раскололся на крошечные вспышки света. Она увидела истинный цвет глаз Матиаса – яркую голубизну под серыми и коричневыми крапинками, которые она сама там оставила. Лунный свет освещал каждую волосинку на его голове. Она увидела пот на лбу Каза, почти невидимые следы уколов татуировки на его предплечье.
Нина взглянула на шеренги фьерданских солдат. Она слышала, как бились их сердца. Видела, как загораются нейроны, чувствовала, как формируются импульсы. Во всем появился смысл. Их тела превратились в карты из клеток, в тысячи уравнений, решенных за секунду, даже за миллисекунду, и Нина знала единственно верные ответы.
– Нина? – прошептал Матиас.
– Отойди, – приказала девушка и увидела свой голос в воздухе.
Она почувствовала сердцебита в толпе, движение его горла, когда он проглотил свою дозу. Он будет первым.
– Два… один…
Матиас увидел, как расширились зрачки Нины. Ее губы приоткрылись, и она оттолкнула его и сошла с танка. Воздух вокруг нее потрескивал, кожа мерцала, будто освещалась изнутри волшебным светом. Как если бы она припала устами прямо к струе Джеля, и теперь по ней текла божественная сила.
Нина немедленно занялась сердцебитом. Она тряхнула запястьем, и его глаза лопнули прямо в глазницах. Гриш упал на землю без единого звука.
– Будь свободен, – сказала она.
Потом подошла ближе к солдатам. Увидев, как те нацелили на девушку ружья, Матиас поспешил к ней на помощь. Нина подняла руки.
– Стойте!
Солдаты замерли.
– Опустите оружие. – Все как один повиновались.
– Спите, – скомандовала она и, взмахнув руками, провела дугу в воздухе. Солдаты попадали на землю безо всяких возражений – ряд за рядом, как стебли пшеницы под невидимой косой.
В воздухе повисла пугающая тишина. Уайлен и Инеж медленно слезли с танка. Джеспер и остальные последовали за ними и остановились в немом шоке. Все слова куда-то исчезли, пока они смотрели на поле поверженных тел. Все произошло очень быстро.
Другого способа добраться до гавани, кроме как идти по телам солдат, у них не было. Без лишних слов они начали прокладывать себе дорогу, и только далекий звон Эльдерклока нарушал тишину. Матиас коснулся руки Нины, и она тихонько вздохнула, позволив ему вести себя.
Доки за набережной были совершенно пустыми. Все направились к «Феролинду», Матиас и Нина медленно шли сзади. Хельвар видел Ротти на мачте, его челюсть отвисла от страха. Шпект ждал, когда можно будет снять корабль с якоря, и выражение его лица было таким же испуганным.
– Матиас!
Он повернулся. На набережной стояла группа дрюскелей в промокшей форме и с поднятыми капюшонами. На них были металлические маски, которые блестели серой сталью. За железной сеткой невозможно было увидеть их лица. Но Матиас узнал голос Ярла Брума, когда тот заговорил:
– Предатель! – сплюнул Брум из-под маски. – Ты продал свою страну и своего бога. Тебе не покинуть эту гавань живым. Никому из вас! – Должно быть, дрюскели вытащили его из Сокровищницы после взрыва. Последовали ли они за Матиасом и Ниной к реке под ясенем? Стояли ли в верхнем городе лошади или танки?
Нина подняла руки.
– Ради Матиаса я дам вам последний шанс оставить нас в покое.
– Ты не можешь контролировать нас, ведьма, – сказал Брум. – Наши капюшоны, маски, каждый стежок одежды, которую мы носим, укреплены сталью гришей. Защита была создана по нашим требованиям и разработана именно для этой цели фабрикаторами, находящимися у нас в плену. Ты не можешь покорить нас своей воле. Не можешь навредить нам. Игра подошла к концу.
Нина взмахнула рукой. Ничего не произошло, и Матиас понял, что Брум говорил правду.
– Уходите! – крикнул им Матиас. – Прошу! Вы…
Брум поднял ружье и выстрелил. Пуля попала прямо в грудь Матиаса. Боль была неожиданной и ужасной, а затем внезапно исчезла. Хельвар собственными глазами увидел, как пуля вылетела из его груди и со стуком упала на землю. Он расстегнул рубашку. Раны не осталось.
Нина прошла мимо него.
– Нет! – закричал Хельвар.
Дрюскели открыли по ней огонь. Девушка вздрагивала каждый раз, когда пуля пронзала ее тело, на груди и оголенных бедрах расцветали красные пятна крови. Но она продолжала стоять. Она исцелялась так же быстро, как пули проходили сквозь ее тело и падали вниз, не причиняя ей никакого вреда.
Дрюскели уставились на Нину. Та расхохоталась.
– Вы слишком привыкли к пленным гришам. Мы очень ручные в клетках.
– Есть и другие способы укрощения, – сказал Брум, доставая длинный хлыст из-за ремня, похожий на тот, который использовал Ларс. – Твоя сила не действует на нас, ведьма, и наше дело – праведное.
– На вас – нет, – ответила Нина, поднимая руки. – А вот на них – вполне.
За спинами дрюскелей начали подниматься фьерданские солдаты, которых Нина погрузила в сон. Их лица совершенно ничего не выражали. Один вырвал хлыст из рук Брума, другие снимали капюшоны и маски с ошеломленных дрюскелей, тем самым делая их уязвимыми.
Нина сжала пальцы, и дрюскели выпустили оружие и схватились за головы, крича от боли.
– За мою страну! – воскликнула девушка. – За мой народ! За каждого ребенка, которого вы отправили на костер. Пожинай то, что посеял, Ярл Брум!
Матиас наблюдал, как дрюскели дергались и бились в судорогах, кровь текла из их ушей и глаз. Другие фьерданские солдаты просто безучастно смотрели на происходящее. Все крики слились в единый гул. Клаас, который напился с ним в Авфалле. Гьерт, который научил его волка есть с рук. Они были чудовищами. Матиас знал это, но они также были мальчиками, такими же, как он, которых научили ненавидеть и бояться.
– Нина, – позвал он, все еще прижимая руку к гладкой коже на своей груди, где должна была быть рана от пули. – Нина, пожалуйста.
– Ты же знаешь, что они не проявили бы к тебе милосердия, Матиас.
– Знаю. Знаю. Но пусть лучше живут с позором.
Она колебалась.
– Нина, ты научила меня, как стать лучше. Их тоже можно научить.
Девушка перевела на него взгляд. Ее зеленые, как густой лес, глаза свирепо смотрели на него, зрачки были, как темные колодцы. Воздух вокруг Нины замерцал с новой силой, словно внутри нее горел тайный огонь.