Бросьте это
После встречи с Лилией тучи надо мной сгустились сильнее прежнего. Не терпелось оказаться дома, чтобы, забравшись под горячий душ, смыть с себя грусть и скорбь, что целиком поглотили меня за этот день.
Когда до дома оставалось пройти несколько метров, откуда-то раздалось мое имя. Я, не останавливаясь, продолжала идти, не обращая внимания на чьи-то шаги за спиной. Они становились все ближе и ближе, пока этот кто-то не оказался рядом со мной.
– Если не отзываетесь, то хотя бы обернитесь, когда за вами бегут, – сказал запыхавшийся Леонид.
– Пожалуйста, скажите, что поймали убийцу Филиппа, – умоляюще попросила его я, чувствуя, что на самом деле никакие хорошие новости меня не ждут.
– К сожалению, нет, – он явно оценивающе рассматривал меня, а мое текущее состояние трудно назвать нормальным. – А вы в порядке? Выглядите подавленной что ли.
Он подобрал довольно меткое и четкое определение. Подавленность –именно то, что я ощущаю с того самого момента, как Лилия закрыла за мной дверь. Первые десять минут хотелось лечь на асфальт и плакать. Мне, словно приоткрылась щелочка в прошлое Филиппа. И вот я, тайный наблюдатель его непростой жизни, будто держу его за руку в каждом ее моменте. Мы вместе прошли этот путь и оказались в конечной точке невозврата. Теперь все иначе: начиная от моего отношения к Липпу, заканчивая тем, как после всего этого чувствую себя я.
– У меня прошла тяжелая встреча. Не думала, что на меня это так повлияет. Вы что-то хотели? – настолько погрузившись в мысли, я практически забыла, что Лео все еще здесь, идет рядом со мной.
– Вы виделись с Лилией? Врач Филиппа сообщил, что вы запросили у него контакты Лилии.
Мы подошли к дому. В комнате Эда горел свет. Он, наверняка, снова не ложился спать после того, как я рано утром ушла на работу. С этим нужно что-то делать, но сейчас необходимо разобраться с другой проблемой – следователь стоял передо мной, явно не собираясь никуда уходить.
– Да, мы пообщались, я задала кое-какие вопросы об их семье. Ничего такого, просто беседую со всеми, как вы и просили.
– Думаю, Ева, вам нужно бросить это.
– Что? – с совершенно неподдельным удивлением спросила я.
– Все эти разговоры, допросы подозреваемых. Оставьте это полиции, мы сами во всем разберемся, ваша помощь здесь лишняя, – его голос звучал неуверенно, казалось, что он сам себе не верит.
– Что, простите? Сначала устроили заговор с моим начальством, чтобы вынудить меня заниматься расследованием, притворяясь копом в юбке, а теперь говорите бросить это? У вас все в полиции такие непостоянные?
– Мы оценили риски и поняли, что если продолжить в том же духе, вы можете оказаться в реальной опасности.
– Будто бы это не было очевидным еще раньше. Вы с самого начала решили, что кто-то из ребят убил Филиппа, и попросили меня нарыть на них что-нибудь. Это, по-вашему, не опасная затея?
– Откуда же мне было знать, что вы начнете всех допрашивать и задавать опасные вопросы? – Лео повысил голос, и стало понятно: он сейчас не шутит и не преувеличивает, дело и правда плохо. – Я просил продолжать проводить ваши собрания и наблюдать за ними, попробовать вспомнить что-то важное. Вы явно зашли слишком далеко в своем желании помочь следствию. Поэтому, скажу еще раз: вам нужно бросить это.
– Да ну вас, – я открыла дверь ключом от домофона и зашла внутрь, но он последовал за мной.
Около лифта мы стояли молча. Каждый, видимо, обдумывал свое.
– Мне так жаль, что мы с ним практически не общались. Стоило узнать его получше, добрее к нему относиться. Так паршиво от того, что уже ничего не исправить, – тихо сказала я вслух, чувствуя, что готова вот-вот расплакаться.
– Лилия – невероятно сильная девушка, не так ли? – спросил Лео.
– Даже пугает, что есть такие люди. Они, кажется, могут справиться с чем угодно. Даже с тем, после чего обычный человек всегда сдается.
Мы поднялись на седьмой этаж. Только подойдя к квартире, я поняла, что он все еще здесь.
– Мы можем договорить в следующий раз?
– Я пришел к Эду. Он звонил сказать, что портрет готов. Так что, если вы не возражаете, хотелось бы его забрать.
– О, ясно. Ладно, проходите.
Эд вышел к нам в фирменном белом фартуке, заляпанном красками.
– Чао-какао, дорогие. Идем со мной, Лео, покажу тебе мое творение.
Следователь быстро сбросил с себя пальто и скинул ботинки. Выглядело это так, будто они двое – хорошие приятели. Мне бы хотелось, чтобы у брата, и правда, появились настоящие друзья. Он – отличный собеседник и у него неплохое чувство юмора, Эд может поддержать в трудную минуту и веселиться до упаду, когда все безоблачно. В сравнении с ним, я – настоящая бука, но мне все равно легче обзаводиться друзьями и новыми знакомствами, чем ему.
Через несколько минут Лео вышел в коридор, держа подмышкой холст, тщательно завернутый в пергамент.
– Вышло красиво, зря вы наговаривали на брата.
– Она на меня наговаривала? – раздался недовольный голос Эда из его комнаты.
Я громко цокнула и улыбнулась.
– Значит, для вас он постарался.
– Подержите. – Леонид протянул мне холст, чтобы у него появилась возможность одеться.
– То, о чем вы сказали, – начала я, – может так и есть, но мне все равно хочется довести начатое до конца. Осталось поговорить с еще двумя ребятами и изучить кое-какие материалы.
– Просто не лезьте на рожон. Нам не нужны еще трупы.
Я кивнула и открыла ему дверь, а сама в этот момент только и думала о том, какова вероятность, что кто-то из группы и правда мог это сделать?
Как другой человек
Разбирая утром перед работой сумку, я обнаружила в нем блокнот Лолы. Рассказ Филиппа о пожарном ждал на одной из страниц, а у меня совершенно вылетело это из головы. Решено: прочту его вечером перед сном. День обещал быть долгим и насыщенным. Помимо основной работы у нас с ребятами назначено очередное собрание. Я написала Тимофею смс с просьбой прийти пораньше и помочь мне. Хороший предлог, чтобы наконец-то поговорить с ним. На Свята, видимо, придется ставить капкан, иначе его на разговор не отловить. Зная его характер и всевозможные фобии, он – последний, кто может быть причастен к убийству, но беседа лишней не будет.
– Хорошего тебе дня, сестрица, – Эд вышел из комнаты и потянулся ко мне, чтобы обнять на прощание.
Он выглядел еще более уставшим, чем вчера. От вечерней бодрости не осталось и следа. Брат был чайником, стоящим на огне: кипит до тех пор, пока не кончится вода. Только у него вместо воды – жизненные силы, и они на исходе.
– Надеюсь, ты собираешься прямо сейчас лечь спать, – я постаралась сказать это не слишком строгим тоном, но Эд все равно моментально встрепенулся и отстранился от меня, после чего бросил недовольный взгляд, словно ему противно, что мы только что стояли так близко друг к другу.
– Я лягу, когда захочу спать.
Это твердое и уверенное «нет». И мое не менее уверенное поражение в попытке ему помочь.
– Над чем таким важным ты работаешь?
– Узнаешь, когда работа будет окончена. Не могу сейчас сказать.
Я кивнула и слегка улыбнулась ему. Это был белый флаг, протянутый прямо ему в руки, но он его не принял и жеста моего, видимо, совсем не оценил, потому что молча развернулся и ушел к себе в комнату.
Подходя через час к нашему центру, я увидела Михаила. Он стоял у входа и явно кого-то ждал. Искренне надеюсь, что не меня.
– Здравствуйте, – бросила я, пытаясь быстро проскочить мимо него, но он тут же меня окликнул.
– Ева, постой-ка!
Ну вот. Операция с треском провалилась.
– Слушаю вас.
– Расскажи-ка быстренько в двух словах, как продвигаются дела? Ты уже сделала то, о чем мы общались на днях? – он зачем-то говорил практически шепотом, словно мы два секретных агента на задании.
– Я, конечно, только начала подрабатывать детективом, но от того, что мы тут стоим и шепчемся, наш разговор становится еще более подозрительным, чем уже есть.
Михаил, улыбаясь, кивнул.
– Ну, рассказывай, – уже нормальным голосом попросил он.
– Осталось поговорить с еще двумя ребятами. Ничего странного или вызывающего подозрения не найдено, сэр, – под конец фразы я отдала ему честь, как делают в армии.
– Ева, не устраивай клоунаду, – начальник недовольно закатил глаза. – Иди, приступай к работе, но не забывай быть осторожной. Если что-то узнаешь, сразу звони в полицию.
Уже второй день подряд мне все только и делают, что намекают на опасность, которой я себя подвергаю. Они все, будто знают что-то, чего не знаю я. Или у меня глаз замылен, или на самом деле существуют факты, о которых мне не сообщили. Если так, значит, и я не обязана докладывать им о найденных находках. Пусть сначала сами выложат на стол карты, и только после этого наступит моя очередь делиться секретами.
Рабочий день прошел незаметно и без происшествий. Мне нравились дни, когда все оставалось стабильным или шло на улучшение. У некоторых моих пациентов наметился явный прогресс в лечении, что не могло не радовать.
За полчаса до начала собрания, как я его и просила, пришел Тима. На нашей последней встрече он казался сильно встревоженным. Сейчас же, передо мной стоял мальчишка, каким мы все привыкли его видеть.
– Чем помочь? – спросил он, подойдя ко мне.
Я сидела за столом и изучала подробную историю болезни Филиппа.
– На самом деле, мне нужно с тобой поговорить. Присядь куда хочешь.
Тима, не задумываясь, отправился на свой пуфик, откуда его не слишком хорошо видно. Так что, мне пришлось сесть на соседний с ним пуфик Лолы.
– Ты уже ходил на беседу с полицией?
– Это не беседа, а настоящий допрос, – Тима принялся пересчитывать пальцы на руках.
– Но ты справился, не так ли? Сейчас ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз.
– Не знаю, Ева. К чему этот разговор? Мы постоянно вынуждены с чем-то справляться. Это уже вошло в привычку, – его обычно звонкий голос стал задыхающимся и приглушенным от нахлынувших чувств. – Каждый день я говорю себе: ты должен пройти через это, ты обязан выстоять, у тебя нет выбора.