– Нет, это просто рана на поверхности кожи. Не стоит особенно тревожиться.
– Вы уверены? Мне лучше умереть, чем остаться изуродованным. Не хочу закончить свои дни, как Флорри. Передайте ей привет от меня… Смотрите веселее, Уолтер… Плохой финал представления, верно? Налейте себе выпить… Вы уверены, что глаз цел? Вы сами не пострадали, мой старый друг? Какая проблема свалилась на вашу бедную голову… Объявите об отмене спектаклей…
Скейлз, который как раз наливал виски себе и Уолтеру, который, казалось, готов был лишиться чувств раньше хозяина, вздрогнул и чуть не выронил бутылку. Отмена спектаклей. Да! Спектакль снимут с афиши. Всего час назад он буквально молился о чуде, чтобы прекратилось шоу. И оно свершилось. А если бы у Друри не хватило смекалки самому сразу перекрыть кровотечение, если бы он протянул с этим лишнюю минуту, то не только отменили бы спектакли на какое-то время. Не было бы и речи ни о каком фильме, а эта проклятая пьеса почила бы в бозе навсегда. Он одним глотком влил в себя неразбавленную крепкую жидкость и подал второй стакан Уолтеру. Создавалось ощущение, что он сам заставил события развиваться подобным образом, горячо желая этого. Кто знает, будь его желание чуть более настойчивым… Чепуха!.. Да, но доктора все нет, и хотя Уолтер пережимал артерию с лицом угрюмой смерти (что за выражение: «угрюмая смерть!»), кровь из более мелких сосудов продолжала сочиться, пропитав насквозь одежду и платок, заменявший жгут… Все еще оставался шанс, существовала вероятность, еще теплилась надежда…
Нет, это невыносимо! Скейлз выбежал в коридор, пересек сцену и добрался до будки ночного сторожа. Полицейский все еще говорил по телефону. Личный шофер Друри, изнывавший от тревоги, стоял, мял в руках свою фуражку и общался с таксистами. Как выяснилось, девушку уже увезли в больницу с сотрясением мозга. Дежурный врач полицейского участка, расположенного в нескольких шагах от театра, уехал по срочному вызову. В ближайшей больнице не оказалось ни одного свободного хирурга. И констебль в отчаянии пытался вызвать врача из соседнего участка. Скейлз вернулся в гримерную.
Следующие полчаса превратились в сплошной кошмар. Пострадавший то приходил в сознание, то снова лишался чувств, продолжая волноваться о состоянии своего лица, о своей руке, о пьесе. А красное пятно все шире и шире растекалось по обивке дивана…
Затем в комнату с шумом стремительно вошел крупный и рослый мужчина с саквояжем в руке. Он осмотрел раненого, пощупал пульс, задал несколько вопросов, бормоча что-то о потере крови, напрасно потраченном времени, о слабости пациента. Откуда-то сзади донесся голос полисмена, сообщившего о приезде «Скорой помощи».
– Бесполезно, – резко отозвался доктор. – Мы не можем никуда его сейчас перевозить. Нужно принимать срочные меры прямо здесь, на этом же месте.
Коротко и равнодушно поблагодарив Уолтера за старания, он освободил его от тягостной обязанности. Работал врач проворно, разрезав пропитанный кровью рукав, наложив настоящий медицинский жгут, дав пострадавшему принять какое-то стимулирующее лекарство, в очередной раз заверив его, что глаз цел, а страдает он исключительно от шока и большой потери крови.
– Вы же не ампутируете мне руку? – встрепенулся Друри, внезапно охваченный новым беспокойством. – Я ведь актер… Я не могу… Мне никак не обойтись… Вы не можете сделать этого без моего согласия, ничего мне не сказав… Вы…
– Нет, нет, – заверил доктор. – Мы уже остановили кровотечение. Но вам следует лежать смирно, чтобы оно не возобновилось.
– А рука будет действовать? Я смогу ею пользоваться? – выразительные глаза актера беспокойно ловили взгляд врача. – Простите за эти вопросы, но жить с обездвиженной рукой для меня равносильно ее полной потере. Сделайте все, что в ваших силах… Или я уже никогда не смогу играть… Разве что в «Горьких лаврах»… Джон, старина… Какая ирония судьбы, не правда ли? И ведь та самая рука… Придется ставить вашу пьесу и играть в ней до конца дней своих… Единственную, незаменимую пьесу…
– Боже правый! – вырвалось невольное восклицание у Скейлза.
– Теперь мне нужно, чтобы все вышли отсюда, – властно распорядился доктор. – Констебль, попросите всех этих людей очистить помещение и пришлите ко мне персонал «Скорой помощи».
– Пойдемте со мной, – сказал полицейский. – Я сразу же начну снимать с вас показания. Сэр…
– Только не с меня! – протестуя, завопил Уолтер Хопкинз. – Я не могу оставить мистера Друри! Позвольте мне задержаться. Я в силах помочь. Сделаю все…
– Лучшее, что вы сейчас способны сделать, – оборвал его врач беззлобно, но решительно, – это освободить мне место для работы. Так что, пожалуйста…
Не без труда им удалось увести Уолтера, бившегося в истерике, в другую гримерную, расположенную в том же коридоре. Там он сидел, притулившись на самом краешке стула, вздрагивая при каждом доносившемся снаружи звуке. Констебль тем временем допросил и отпустил двух таксистов. Затем показания стал давать Скейлз, но их прервал доктор, просунувший в дверь голову:
– Мне нужны помощники. Вероятно, понадобится сделать переливание крови. Нужно наложить на руку швы, но у него уже очень слабый пульс, и я не знаю, как он выдержит этот процесс. Полагаю, никто из вас не знает своей группы крови?
– Я подойду! – тут же с энтузиазмом отозвался Уолтер. – Умоляю вас, сэр, пусть это буду я! Готов отдать мистеру Друри всю кровь, что течет в моих жилах, до последней капли. Я работаю у него уже пятнадцать лет, доктор…
– Успокойтесь немедленно, – приказал доктор.
– Я жизнью пожертвую ради мистера Друри…
– Охотно верю, – кивнул доктор, – но вопрос так даже не стоит. Не знаю, где вы нахватались подобных идей. Вероятно, из бульварных газет. Никому не потребуется жертвовать своей жизнью. Нам понадобится примерно пинта крови – совершеннейший пустяк для здорового мужчины. Вы ничего не почувствуете. А быть может, это даже пойдет вам на пользу. Я нисколько не удивился бы. Вижу, насколько вы горите желанием помочь, что очень похвально, но если у вас не та группа крови, то вы не годитесь для моих целей.
– Я очень силен, – с возбуждением в голосе заявил Уолтер. – Ни дня не болел за всю жизнь.
– Это не имеет никакого отношения к общему состоянию вашего здоровья, – сказал врач уже немного раздраженно. – С определенной группой крови люди появляются на свет. Как нетрудно предположить, едва ли среди присутствующих есть родственники пациента? Что? Жена, сестра и сын в Суссексе? Нет, это, пожалуй, далековато. Я проверю для начала двух санитаров «Скорой помощи». К сожалению, наш пострадавший нуждается в крови специфической группы, и потому мы не сразу сможем получить ее. Мне настоятельно необходимо иметь в своем распоряжении хотя бы еще пару потенциальных доноров. Хорошо еще, что я захватил с собой все инструменты. Обязательно так поступаю, когда вызывают на место несчастных случаев. Никогда не знаешь, что может понадобиться, а время на вес золота.
И он поспешил прочь, оставив за собой шлейф медицинских секретов и ощущение невероятной спешки. Полисмен покачал головой и убрал свой блокнот в карман.
– Даже не знаю, входит ли донорство в мои служебные обязанности, – вслух размышлял он. – Мне вообще пора бы уже вернуться к себе в участок. Но сначала придется еще раз осмотреть ту машину и выяснить, что мой коллега думает по этому поводу. Когда закончу, загляну сюда снова, а если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. Так. А вы кто такой и что здесь забыли?
– Пресса, – лаконично представился появившийся в дверях мужчина. – Нам кто-то позвонил и сообщил, что мистер Друри серьезно ранен. Это правда? Крайне прискорбно. О! Добрый вечер, мистер Скейлз! Я понимаю, какой это стресс для вас. Но все же не могли бы вы рассказать мне…
И Скейлз оказался в полной беспомощности, попав в водоворот вопросов репортера. Он информировал его о подробностях аварии, отзываясь о Друри в самых позитивных тонах, вспоминая, как много тот сделал для него лично и для пьесы, – все сплошь правильные слова для общественного потребления. Цитировал фразы, произнесенные раненым Друри, превозносил его храбрость и присутствие духа, заботу об окружающих. Свивая нимб вокруг головы великого актера, не забыл упомянуть и о необычном, сенсационном для газетчика совпадении: пострадавшая рука оказалась именно той, которой лишился главный герой его пьесы. Выразил надежду, что дублер мистера Друри – актер второго состава Роджер Брэнд – сумеет хоть как-то заменить звезду сцены до полного выздоровления пострадавшего. Закончил интервью эмоциональным и даже страстным выражением благодарности и дружеских чувств к Друри, откуда это в Скейлзе взялось, не смог бы объяснить и он сам, и пожеланием тому скорейшего возвращения на сцену. Он чувствовал, как эти слова помогают подавлять пугавшее его самого внутреннее ощущение, возникшее и уже не подчинявшееся его воле. Репортер выразил ему искреннее, на первый взгляд, сочувствие…
– Мистер… э-э-э… виноват, запамятовал ваше имя. – Доктор снова просунул голову в дверь.
– Прошу прощения, – поспешно сказал Скейлз журналисту и направился к двери, но Уолтер опередил его, по-прежнему предлагая галлоны собственной крови.
Скейлзу показалось, что он заметил, как репортер навострил уши, уподобляясь охотничьему псу. Разумеется. Переливание крови! Что могло быть лучше для завтрашнего заголовка на первой полосе? Но у доктора разговор с репортером оказался профессионально коротким.
– Сейчас мне не до вас! – резко бросил он, затем вывел Скейлза и Уолтера в коридор, плотно захлопнув дверь. – Да, мне необходимо протестировать еще кого-то. Надеюсь, кровь одного из вас все же подойдет для переливания. А если нет, – добавил он с мрачным удовлетворением, – придется попробовать выкачать кровь из этого газетного охотника за мертвечиной. Послужит ему хорошим уроком на будущее, чтобы не совался куда не надо.
Доктор провел их снова в гримерную Друри, где уже установили перед диваном большую ширму, обычно прикрывавшую умывальник. Стол очистили от театральных принадлежностей, и на нем появились вещи из другого мира: бутылочки, пипетки, иглы, фаянсовый сосуд, покрытый странными пятнами и множеством царапин, небольшой ци