абль безнадёжен — отремонтировать его Хадаков не мог. Невозможно было также сообщить куда-либо об аварии, поскольку от корабельных лазеров остались одни обломки. Положение было безвыходным.
Придя к такому выводу, Хадаков взял корабельный журнал и приготовился писать. Случайно его взгляд упал на стекло иллюминатора, и ему показалось, что оно как-то неестественно освещено — извне слабым светом. Он потушил лампу и вдруг вскрикнул от удивления. На утёсе, задетом лучами Варуны, сверкало оправленное чернотой ночи выпуклое светящееся изображение шестикрылой осы. Край одного из её крыльев был погружён в светлое пятно на вершине утёса.
Минут через десять изображение поблекло и исчезло. Между тем восходящая Варуна осветила вершину ещё одной скалы. Было видно простым глазом, как её бледные лучи скользили по красноватым склонам, косматившимся при их прикосновении клоками серого тумана. Туман медленно оседал и стекал с вершины скалы в реку двумя широкими шевелящимися лентами. Наблюдая за ними, Хадаков вдруг увидел поблёскивающие под завесой тумана контуры гигантского барельефа, изображающего шестикрылую осу. В следующее мгновение барельеф засветился серебряным светом.
Хадаков вскочил из-за стола и заходил взад-вперёд. Неожиданно на его лице выразилась радость. Он глянул на часы и поспешил выбраться из корабля. Подойдя к дымящейся реке, он повернул направо и зашагал вдоль реки в темноту юрасианской ночи.
«Внешний-7» совершал уже девятый оборот вокруг Юраса. Николай и Борис сидели в креслах и обсуждали тот факт, что Юрас оказался девственным, как нераспечатанная колода карт.
Уже два часа безостановочно работал биотехноскоп и успел изучить около 600 миллионов квадратов, то есть почти седьмую часть поверхности Юраса. Но все обследованные квадраты были семиотически бессодержательны. От шестикрылой осы не осталось никаких следов. Братья готовы были бы поверить, что оса им пригрезилась, если бы не свидетельство фотоаппаратуры.
— Трудно допустить, что изображение осы возникло естественным путём, — говорил Николай с некоторой растерянностью. — Скорее всего оно было кем-то создано искусственно.
— Но подумай, какие же нелепые поступки придётся в таком случае приписать его создателям, — возражал Борис. — Сначала они учиняют грандиозную иллюминацию, затем начисто уничтожают все её следы, а сами где-то прячутся. Да ведь их поведение бессмысленно!
— Что ж, их обычаи могут отличаться от наших, — сказал Николай, пожимая плечами.
— Это, конечно, верно.
— Ты знаешь, я думаю, что изображение осы могло и не быть сигналом. Оно могло быть, например, идолом или игрушкой…
Одно непонятно: откуда эти чудодеи набрались энтомологических познаний? Откуда им известно, что такое насекомое? Неужели же на Юрасе живут шестикрылые осы?
— Биотехиоскоп считает, что там нет жизни.
— Мистика! Послушай, а может быть, юрасиане сами являются шестикрылыми осами?
Борис не успел ничего ответить, потому что в эту минуту раздался звонок и на световом табло зажглась надпись, гласившая, что в квадрате номер 677293517 биотехноскопом зарегистрирован объект несомненно искусственного происхождения. В то же самое время на экране появилось изображение зарегистрированного объекта. Им оказался лежащий на каменистом грунте разбитый космический корабль.
— Постой! Ведь это корабль Хадакова! Это же «Связной-15»! — закричал Борис.
Это действительно был «Связной-15».
Не мешкая, братья Щекуновы повели космолёт на посадку. Спустя полчаса корабль вошёл в плотные слои атмосферы. Выпустив коротенькие крылья, он стал стремительно снижаться и в скором времени опустился на грунт у изгиба реки неподалёку от «Связного-15».
Был день. Варуна скрывалась за горами, но юрасианское небо заливало местность каким-то вязким белёсым светом. В иллюминаторы было видно реку и красноватые утёсы за рекой. Возле реки стоял изувеченный «Связной-15».
Помрачневшие от тяжёлых предчувствий, Николай и Борис надели скафандры и вышли из космолёта. Вскоре они были уже на «Связном-15». Братья осмотрели корабль и выяснили, что он покинут Хадаковым. Тогда они вернулись на «Внешний-7» и стали ждать Хадакова. Справедливо полагая, что Хадаков вряд ли станет переплывать реку в неплавучем скафандре, они уселись у иллюминатора напротив скалистой гряды и обозревали расселины между скалами.
Ждать Хадакова пришлось долго. Уже наступили сумерки, но братья всё ещё не зажигали прожекторы. Вдруг корабль качнулся, и откуда-то сзади послышался скрип. Братья обернулись и увидели, что стёкла обращённых к реке иллюминаторов были погружены во что-то странное. Сквозь них виднелись какие-то лепестки, цепочки шариков и очень много искривлённых белых шнуров. Николай включил прожектор, и тотчас сильным толчком «Внешний-7» наклонило вперёд, он закачался, но сохранил вертикальное положение и утвердился в нём. При этом иллюминаторы очистились. Тут Николай взглянул в один из иллюминаторов и вдруг радостно замахал рукой. Из расселины между скалами вышел Хадаков, одетый в скафандр, и направился к «Внешнему-7».
В то время, когда Николай и Борис наблюдали в телескоп гигантское изображение шестикрылой осы, Хадаков подвергался смертельной опасности. Предусмотреть эту опасность (сознавая которую Хадаков всё равно бы не отступил) этому помешало сильнейшее нервное напряжение. Он всё время был как сам не свой, путешествуя по Юрасу. Его путешествие длилось много часов. Сначала Хадаков шёл берегом дымящейся реки. Потом река повернула направо, и ему пришлось искать прохода в широкой гряде скал. Только после долгого блуждания между скалами он вышел на простор.
Теперь он находился на широкой равнине, погружённой во мглу, прорезываемую лучом маленького прожектора, укреплённого на его шлеме. Он поминутно смотрел на часы. Шёл он очень быстрым шагом. Примерно через час ходьбы по равнине он заметил, что равнина всхолмилась. Теперь она слегка повышалась к северу. Справа темнел овраг, который, углубляясь и расширяясь, уходил за горизонт. Мало-помалу он превратился в огромный каньон, который вдруг круто изогнулся, будто сломался, и повернул направо.
В излучину каньона прежде, очевидно, впадала река, от которой сохранилось русло, наполненное камнями. Опасаясь оползня, Хадаков очень осторожно перешёл через русло. Затем он поднялся на пригорок и увидел Лысину Юраса.
Она была похожа на беспредельное фарфоровое поле. Прожектор, укреплённый на шлеме Хадакова, бросал вдаль сноп света, отчего по фарфоровому полю скользило светлое пятно. Хадаков заметил извилистые полосы, придававшие белому покрову Лысины Юраса сходство с брюхом кита. Было очевидно, что он обладал некоторым внутренним строением.
Хадаков взглянул на часы и до боли закусил губу. Вдруг он заметил, что белый пласт, застилавший равнину, немного посветлел. Через минуту он слабо светился, а ещё через минуту превратился в волнующееся море серебряного огня, озарившего облака и само небо. Сделалось светло как днём. Исполинские огненные столбы взмывали над океаном серебряного пламени.
Вдруг грунт качнулся, забился всё сильнее и сильнее и, наконец, содрогнулся с такой силой, что Хадакова сбросило с пригорка, и он неминуемо попал бы на поток камней, несущихся по руслу высохшей реки в глубину пропасти, если бы ему не удалось, уцепившись за уступ, выхватить нож и по самую рукоятку вонзить его в грунт. Это остановило его падение. Собрав все силы, опираясь на рукоять ножа и цепляясь за уступы, Хадаков вскарабкался на ровное место.
Обессиленный, он лежал близ края пропасти. Вокруг него свистел ветер и блуждали языки серебряного пламени.
Мало-помалу буйство стихий утихло. Тогда Хадаков встал на ноги и медленно побрёл пешком назад вдоль каньона. Он шёл и шёл по однообразно-безотрадной равнине, слабо освещённой светлеющим небом, и, наконец, вышел к гряде скал. Много часов блуждал он между скалами. Когда он спустился в долину дымящейся реки, уже вечерело.
Хадаков шёл около часа берегом реки и, наконец, разглядел в проходе между скалами космические корабли. Почти тотчас он увидел вспышку света сзади, озарившую один из кораблей, который закачался после этой вспышки. Хадаков увидел, что это был «Внешний-7», и направился к нему.
Сначала братья ни о чём не спрашивали Хадакова. После объятий они усадили его за стол и, пока он ел, занимались приготовлениями к отлёту.
Чтобы, взлетев, сразу же направиться точно на Одиннадцатую Станцию, необходимо было изучить гравитационную обстановку в околоюрасианском пространстве. С целью её изучения братья запустили маленький спутник, связанный с корабельным компьютером. «Внешний-7» не мог стартовать раньше, чем спутник закончит облёт Юраса, а на это требовалось минут пятьдесят.
Когда Хадаков утолил голод, между космонавтами завязался разговор.
— Скажи, Вадим, куда и зачем ты ходил? — спросил Борис.
— Я ходил подавать вам сигнал.
— Как? Неужели ты хочешь сказать, что сам сделал осу?
— Нет, но я её поджёг. Для этого был нужен просто яркий луч света. Она зажглась, когда на неё упал свет.
— Но как ты узнал, что оса подожжется?
— Я видел двух ос здесь на утёсах. Они вспыхнули именно тогда, когда их коснулись лучи Варуны. Потом они исчезли. Очевидно, они состоят из летучего вещества, в котором свет возбуждает какую-то реакцию…
— Прости, а что случилось на «Связном-15»? — перебил Николай.
— Корректируя траекторию корабля, я вдруг увидел осу, растерялся и забыл нажать кнопку фиксации режимов серводвигателей. Потом я затормозил корабль и сел на Юрас единственно затем, чтобы не врезаться в него.
— А что представляют собой осы? Ты знаешь это? — спросил Борис.
— По-моему, они являются просто-напросто накаменными морозными узорами, — отвечал Хадаков, — но в отличие от обычных морозных узоров они состоят не из воды, а из кристаллов какого-то другого вещества. Они отлагаются ночью и уничтожаются днём лучами Варуны. Увидев их, — продолжал Хадаков, — я подумал, что на ночной половине планеты ничто не мешает им достигать огромных размеров. И тут я вспомнил о Лысине Юраса. Мне пришло на ум, что она является идеальным гнездилищем для шестикрылых ос. На этом огромном, никогда не освещаемом Варуной пространстве за мил