о переходе от дошкольного к младшему школьному возрасту, о смене ролевой игры как ведущей деятельности — учебной деятельностью, или, что то же самое, о содержании и сути кризиса семи лет.
Зачем нужно учить шестилеток?
Становится понятным, почему школьное обучение начиналось с семи лет. Это возраст глубоких личностных перестроек и возникновения важнейших психологических новообразований. Это возраст, в котором создаются необходимые психологические предпосылки и условия для перехода к новой ведущей деятельности — целенаправленному учению. Это возраст, в котором ребенок расстается с дошкольным детством.
Л. С. Выготский указывал, что в этом возрасте происходит смена самого типа обучения детей. Он считал, что с семи лет ребенок становится способным учиться по программе обучающих его взрослых, тогда как в более ранних возрастах он учится по своей программе, точнее, способен усваивать программу взрослых в той мере, в какой она является его собственной.
Эти представления Л. С. Выготского совпадают с выводами современной детской психологии о невозможности полноценной учебной деятельности у дошкольников. Учебная деятельность, прямо и непосредственно направленная на усвоение знаний, складывается в младшем школьном возрасте, а у дошкольников могут быть только ее предпосылки или отдельные компоненты. Усвоение же знаний в дошкольном возрасте происходит как побочный продукт в других видах деятельности детей — в игре, общении и т. д. Дошкольник учится, чаще всего не подозревая о том, что он учится.
Итак, начало школьного обучения с семи лет вполне оправданно и обоснованно. Почему же возникла необходимость более раннего обучения? Может быть, кризис семи лет помолодел, стал кризисом шести лет?
Такое предположение, кстати сказать, вполне правомерно. Переходные возрасты, кризисы — результат исторического развития человека. Они являются важнейшими моментами развития личности ребенка, происходящего путем присвоения общественно-исторического опыта, вхождения ребенка в созданную человечеством культуру. Поэтому изменения в окружающей социальной среде не могут не сказаться на развитии детей, в том числе на сроках наступления возрастных кризисов. Однако убедительных данных о более раннем наступлении кризиса семи лет пока нет. Похоже даже, что, наоборот, процесс общего психического развития детей за последние десятилетия несколько замедлился. Хорошо это или плохо? Удлинение детства может быть прогрессивным явлением, так как при этом создается возможность для максимального использования возможностей этого важного периода, для более основательного, углубленного развития таких качеств личности и сторон психики, которые формируются только в детстве. С другой стороны, неоправданно затянувшееся детство может быть сопряжено с психологическим инфантилизмом, о чем мы уже говорили, и другими возможными отклонениями от русла гармоничного развития.
В любом случае мы вынуждены считаться с тем, что кризис семи лет пока еще не стал кризисом шести лет, Напротив, у отдельных детей он все чаще стал обнаруживать себя как кризис семи с половиной, даже восьми лет. Часть семилетних детей по своему психическому возрасту остаются стопроцентными дошкольниками, а следовательно, психологически неготовыми к школьному обучению.
Сколько таких детей? Точных данных нет, и разные исследователи, пользующиеся различными методиками изучения детей, называют различные числовые показатели. Во всяком случае можно уверенно сказать, что примерно треть приходящих в школу семилетних детей с психологической точки зрения недостаточно подготовлена к школе.
Как можно установить психологическую готовность или неготовность детей к школе — вопрос особый, и мы на нем еще остановимся. Пока же следует обратить внимание на сам факт недостаточной подготовленности к школьному обучению значительной части поступающих в школу учеников.
Это создает большие трудности для всех. Трудно в первую очередь самим детям, трудно родителям, трудно учителю и остальным ученикам класса, вынужденным приспосабливаться к совместной учебной работе с этими детьми. Как возможны общий для всех ритм и содержание учебной работы, если сидящим в одном классе детям свойственны принципиально различные типы обучения? Вспомним: дошкольник учится по собственной программе, а школьник — по программе обучающих его взрослых.
Эти трудности начальной школы носят принципиальный характер, и их преодоление невозможно без реформы школы. Как это ни парадоксально звучит, именно более раннее начало школьного обучения создает необходимые условия для практического решения проблемы психологической готовности детей к школе.
Как это понимать? Несмотря на то что среди детей шестилетнего возраста есть дети с полноценной готовностью к школе, тем не менее их меньшинство, и вполне правильно поэтому считать шестилетних детей неготовыми с психологической точки зрения к обучению школьного типа. Шестилетки — дошкольники, и этим все сказано. Зачем же тогда их учить и как понимать утверждение, что более раннее обучение позволит решить проблему психологической готовности детей к школе? Эти вопросы взаимосвязаны, и, ответив на один из них, мы тем самым отвечаем и на другой. Обучение шестилетних детей должно быть подчинено задаче подготовки к учению школьного типа. Таково решение обоих этих вопросов. Ш. А. Амонашвили подчеркивает, что назначение класса для шестилеток — готовить детей к роли учеников[1].
Но это значит, что обучение шестилеток должно быть качественно иным, чем традиционное школьное обучение.
Что должно дать обучение детей шестилетнего возраста? В идеале — полноценную готовность всех детей к последующему обучению по школьному типу, то есть сформированность у всех детей необходимых психологических компонентов и предпосылок учебной деятельности.
До сегодняшнего дня эта готовность к школе формировалась, в общем-то, стихийно. Хотя перед дошкольными учреждениями всегда ставилась задача подготовки детей к школе, однако не всегда и не везде ей уделялось должное внимание. Кроме того, как известно, не все дети дошкольного возраста в нашей стране посещают детские сады. Поэтому одни дети, оказавшиеся в более благоприятных условиях развития, приходят в шкалу вполне подготовленными, а другие (и таких, как мы уже сказали, немало) к семи годам остаются психологически незрелыми, неготовыми к целенаправленному учению.
Однако чтобы сформировать у детей психологическую готовность к школе, надо отчетливо представлять, что это такое. Согласно излагаемой здесь теоретической позиции, психологическая готовность детей к школе связана с кризисом семи лет.
Кризис семи лет
Все-таки почему этот переходный возраст известен как кризис? Наверное, потому, что мы обнаруживаем его наступление (как, впрочем, и наступление других кризисов) только тогда, когда нарушается картина общего благополучия в воспитании наших детей. Например, при наступлении кризиса трех лет ребенок может сделаться упрямым, строптивым. Малыш, которого водили за ручку и в прямом, и в переносном смысле, выдергивает ее, заявляет о своих желаниях, не совпадающих с желаниями взрослых. Знаменитое «Я сам!» ребенка-трехлетки выражает суть этого кризиса. Ребенок проходит через тяжелые конфликты со взрослыми и не только вырабатывает конструктивные формы своей самостоятельности, но и заставляет окружающих взрослых перестроить отношение к нему с учетом этой его самостоятельности. Ребенок выступает инициатором ломки сложившихся отношений и выдерживает все последствия этой инициативы, как если бы он знал, что на карту поставлено слишком многое.
Действительно, без самостоятельности, без завоевания права на инициативное действие не может быть сложившейся личности. Однако личность рождается не единожды. Еще более глубокая психологическая перестройка происходит в семилетием возрасте.
К семи годам ребенок сильно меняется. Изменяются черты лица, происходит смена зубов. Ребенок быстро растет, повышаются его выносливость, мышечная сила, совершенствуется координация движений. Немалая роль при этом принадлежит центральной нервной системе и железам внутренней секреции, новым взаимосвязям в их работе; именно в этом возрасте начинает интенсивно работать щитовидная железа. Вполне возможно, что именно эта железа повинна в известной эмоциональной неустойчивости и быстрой смене настроений у семилетних детей. Однако не все в поведении детей, переживающих кризис семи лет, можно объяснить эндокринными изменениями.
Одно из самых характерных поведенческих проявлений кризиса семи лет заключается в потере детской непосредственности. Ребенок этого возраста может начать манерничать, паясничать, его поведение беспричинно становится вычурным, нарочитым. Утрата естественности реакций, отличающей дошкольника, является внешней негативной стороной более глубоких позитивных изменений. Если попытаться обозначить эти достижения одним словом, то их можно охарактеризовать как произвольность. Есть все основания говорить о том, что в возрасте семи лет происходит качественный скачок в развитии, связанный с формированием произвольности, с определенной эмансипацией от окружающей среды, с появлением внеситуативного поведения[2].
Когда Л. С. Выготский и Д. Б. Эльконин говорили о кризисе семи лет, они приводили такие примеры возникновения произвольности у детей этого возраста.
Мальчик, который страдал хромотой, мешавшей ему в подвижных играх со сверстниками, тем не менее активно участвовал в этих играх, несмотря на то что зачастую они заканчивались плохо для него. Ребята сердились на него за его неловкость, дразнили, исключали из игры. Однако всякий раз, когда его снова звали поиграть, мальчик с радостью соглашался. В результате снова возникал конфликт, он плакал, однако на следующий день опять стремился принять участие в игре. И вдруг неожиданно он стал отказываться идти на улицу играть. Даже когда обеспокоенная его поведением мать стала уговаривать его пойти погонять с ребятами мяч, он заявил, что лучше посидит дома, так как ему совершенно не хочется и неинтересно играть в футбол.