— Захотела и накрасила, — тихо ответила она.
— Это не про тебя. Я же знаю тебя! — Карина еще сильнее сжала ее ладонь. — Прости, что ни разу не зашла к тебе за месяц. Много всего навалилось…
— Что случилось?
Карина махнула рукой:
— Отец женится скоро. Привел на нашу встречу свою шмару. Познакомить нас хотел.
— А ты что?
Карина усмехнулась:
— Наорала на них!
На Катином лице появилась улыбка.
— Орать ты умеешь!
Обе замолчали.
— Неприятно было? — спустя время спросила Катя.
— Блевать хотелось, — Карина вспомнила красивое лицо девушки и счастливые глаза папы. — Урод! Как он мог так поступить со мной?
— Конечно, урод. Неужели он не понимал, что сделает тебе больно? Хотя, о чем я говорю. Мой вообще полный кретин, — Катя сплюнула на пол, представляя лицо отца. — Ненавижу его.
— Ненавижу его, — повторила Карина.
— Твой хотя бы не тырит тебя через день, — Катя поправила черные волосы, упавшие на лицо. Прядь прикоснулась к кончику носа, и она почувствовала чужой запах. Мужской.
— Вызовите ментов! Сколько можно!
— Не могу. Он убьет меня.
— Пусть мать вызовет! Я была уверена, что он уже успокоился.
— Мама в больнице. У нее гепатит. Ей срочно нужно лечение. За бабки, конечно.
— Почему ты нам ничего не сказала? — Карина встала с места. — Мы подруги или как?
— Я сама заработаю.
— Как? На МКАДе?
Катя отвернула голову.
— Подожди, — Карина присела рядом, взяв ее руку и рассматривая красный лак. — Где ты работаешь?
Катя замотала головой и замычала.
— Где ты работаешь, дура? — голос Карины задрожал.
Катя продолжала крутить головой. Карина схватила ее за подбородок и посмотрела в глаза.
— Господи… — сквозь стон прошептала она. — Ты что наделала, идиотка?
Катя выдержала взгляд, волнение выдавали лишь слегка подрагивающие губы. Карина схватила ее за руки и подняла с пола. Резким движением расстегнула пуховик и стянула его с плеч. Под ним ничего не было. Лишь красивый кружевной бюстгальтер, черные чулки и тонкие стринги скрывали наготу. Карина медленно отступила назад, зажимая руками рот, чтобы не закричать на весь подъезд.
Катя не поднимала глаз. Она не испытывала стыда, лишь усталость. Застегнула пуховик и снова села на пол. Запустив руку в карман, достала мятую пачку сигарет. Без слов протянула ее Карине, та взяла.
Щелчок зажигалки. Два тонких силуэта в темном подъезде. Тишина.
— Убей меня, — прошептала Карина.
Глава 18
В день похорон было холодно. Ветер трепал голые ветки на деревьях, срывая самые хилые из них. Мокрый снег брызгами падал на лица, заставляя людей жмуриться и еще сильнее прятаться под шарфы. Их было всего двое: отец и сын. Больше никто не пришел на похороны. Издали Олег был похож на мужчину в возрасте, за чьей спиной прочно в ряд стояли неудачи, ненужный опыт и человеческие страдания. Он по-прежнему, не снимая, носил джинсы, которые Алена подарила ему месяц назад. Черная длинная куртка была застегнута под самое горло. Олег прятал нос под воротник, тщетно пытаясь укрыться от холода.
Отец тихо стоял рядом. За все утро он не сказал ни слова. Молчал и вчера. Олег заглядывал к нему в глаза, пытаясь увидеть там что-то очень важное, столь необходимое ему в эту минуту, но кроме пелены усталости в них ничего не было.
— Можно опускать? — мужчина невысокого роста стоял рядом, опираясь на ручку лопаты.
Олег замотал головой.
— Подождите, — сделал шаг вперед. В нерешительности постояв несколько секунд, медленно подошел к гробу. Он то потирал ладони, то прятал их в карманы. Затем снова доставал и протягивал вперед. Положив руку на деревянную крышку, начал гладить поверхность. Сначала медленно, затем быстрее. Несколько раз обошел гроб, что-то нашептывая себе под нос.
Ветру было наплевать на горе. Он играл, дерзил, подслушивал слова и стремглав разносил их по всей округе.
— Мама, мамочка, — повторял он за высоким парнем в черной заношенной куртке. — Мама…
Она увидела его силуэт издалека. Он как раз опустился на колени, уткнувшись лбом в крышку гроба. Остановившись на узкой бетонной дорожке, перевела дыхание и вытерла слезы, проступившие от ветра.
— Успела, — пробормотала она и рванула дальше. — Олег! — крикнула Алена, огибая ограды.
Он резко повернул голову, услышав знакомый голос.
— Алена, — на лице появилось подобие улыбки. Он поднялся, продолжая наблюдать, как она бежит к нему.
Через пару секунд ничего уже не чувствовал, кроме тепла. Ему больше не было страшно, потому что появился человек, которому не наплевать на него. На Олега Ковтуна. Падальщика.
Хотелось сбросить эту ужасную одежду, вытереть слезы и кружить Алену на руках среди угрюмых берез и высокомерный дубов, которые устало смотрели на людей посреди поля из каменных плит. Хотелось крепко сжимать ее руку и бежать вперед. Он не мот так быстро придумать, куда они будут держать путь. Это неважно. Главное, сохранить тепло ее ладоней.
Она плакала. Громко, срываясь на стоны. Он не смог найти в себе силы, чтобы дотронуться до ее лица и вытереть слезы, был уверен, что никогда не отмоет грязь со своих рук. Поэтому просто стоял и смотрел, боясь, что Алена может исчезнуть или вовсе оказаться миражом.
— Спасибо, — с силой разжав губы, сказал он.
— Я боялась опоздать.
— Откуда ты узнала?
— Карина позвонила сегодня утром.
— Карина?
— Она не приходила? Я была уверена, что придет, Алена осмотрелась. Никого.
— Время, — поторопил мужчина, подходя к i робу.
— Ты попрощался? — Алена крепко сжала его руку.
Он кивнул.
Гроб опустили, быстро засыпали землей. Олег наблюдал как замерзшие комья песка и глины с грохотом падают на крышку. От каждого звука он вздpaгивал, прикрывал глаза и еще сильней сжимал хрупкую руку Алены. Затем звук стал глуше. А скоро и вовсе слился с тишиной кладбища. Еще десять минут и небольшой холм появился над могилой матери. У них не было венков, лишь две замерзшие гвоздики упали на песочный холм.
— Пойдем отсюда, — Олег сделал шаг вперед, не выпуская Аленину руку.
— А папа?
Он посмотрел на отца, который курил, прислонившись к березе.
— Сам разберется. Пойдем.
И они ушли. Вдвоем. Держась за руки. Такие разные и такие похожие друг на друга.
Спустя час, когда тишина снова вступила в свои права, приказав замолчать даже птицам, на дорожке послышались шаги. Силуэт посетителя был почти неразличим, сумерки съедали детали, оставляя лишь размытый образ. Кто-то подошел к насыпи, которая уже успела покрыться плотным слоем снега. Долго стоял на одном месте, а затем еще столько же сидел рядом на белоснежном ковре, укрывавшем землю.
Десять гвоздик на следующее утро нашел дворник на могиле без креста. Отбросив одну в сторону, он забрал букет и исчез.
— Как ты? — Алена остановилась на углу двухэтажного дома, покосившегося от времени и ветров.
Олег пожал плечами, вглядываясь в темные окна своей квартиры. Она проследила за его взглядом:
— Твоего папы нет дома.
— Его сегодня не будет. Похороны — повод для того, чтобы выпить.
— Тебе не хочется домой? — Алена вглядывалась в его усталое лицо.
— Мне ничего не хочется.
— Может, прогуляемся? — ежась от холода, спросила она.
Олег встретился с ней глазами и улыбнулся:
— Иди домой, ты очень замерзла. Я тоже пойду. Завтра увидимся в школе.
— Ты придешь?
— Да, — он сделал шаг навстречу к ней, но остановился. Хотел попросить Алену не уходить, побыть с ним, разговаривать, пока сумерки не съедят солнце. Мечтал позвать ее в гости, напоить горячим зеленым чаем, а потом вместе устроиться перед телевизором и посмотреть все части фильма «Один дома». Так сильно желал снова взять ее за руку и вдохнуть аромат ее вязаной шапки, что у него закололо в ладонях. — Спасибо тебе огромное за все. Не передать, как ты помогла мне.
— Не за что, — пожала плечами Алена.
Всю дорогу домой она представляла себе Олега, скрутившегося калачиком на старом диване в полутемной квартире.
Глава 19
Звонок звенел громко и назойливо. Бросив сумку на подоконник, Алена прикрыла уши ладонями. Ночь не подарила ей сон. Часами она перекатывалась с боку на бок, то набрасывая одеяло, то раскрываясь от внезапного приступа жара. Она еще никогда не встречалась со смертью. С бабушкой они часто бывали на кладбище, как говорила мама — проведывали дедушку. Там ей было спокойно, а чувство страха смерти оставалось непознанным. Она могла одна гулять среди обшарпанных оград, ступая по узким, поросшим жесткой травой, тропинкам. Алена с любопытством разглядывала фотографии людей на памятниках.
Вчера было иначе. Это реальная смерть, а не просто фотография на камне. Это была мама ее друга, которую она иногда встречала возле магазина или на дорожке, ведущей к школе. Дедушку Алену не знала. Не видела его морщинки под глазами от улыбки: бабушка говорила, что он все время улыбался. Не знала, как он пахнет и насколько громкий у него смех. Все, что ей было известно, — это портрет, стоженный из бабушкиных и маминых рассказов. Поэтому его смерть была чем-то нереальным, историей из фильма, картинками из книги.
Маму Олега она помнила живой. Ее терпкий запах пота и алкоголя туманные глаза, в которых редко загорался огонь, сутулую спину, согнувшуюся под бременем ненужней жизни. От ветра и алкоголя ее кожа всегда была сухой и красной. Алене казалось, что, если провести по ней ладонью, то можно пораниться.
Она не испытывала к ней жалости, сострадания. Ее смерть стала для нее ужасом, концом света. Впервые осознала, что жизнь человека может закончиться, как день, как лето. Разница лишь в том, что на смену осени и весне снова придет жара, а день, сменившись ночью, опять вдохнет жизнь в города. И все снова побегут по кругу. Все, кроме мамы Ковтуна, и тех, чью жизнь беспощадно забрала ночь.