8 октября 1966 г. Во время акции протеста рабочих и студентов против визита во Вьетнам премьер-министра Эйсаку Сато один студент был убит дубинкой. В это время я был немного дальше на демонстрации Бунда и попал в водоворот жестокого насилия полиции по охране общественного порядка. Я отвез нескольких студентов, которым отрубили головы, в местную больницу. Я попросил их остановить на шоссе микроавтобус Japan Highway Public Corporation и отвезти раненых в больницу. Увидев опустошение студентов, добрый водитель возмутился, сказав: «Не делай глупостей».
Чтобы изменить мир и добиться справедливости, это эпоха, когда убивают даже демонстрации.
В этот день я пошла домой и поговорила с отцом. Газеты писали, что мы были «бунтовщиками», но правда заключалась в том, что полиция чрезмерно подавляла студентов. В этот день отец еще немного рассказал мне о национальном движении своей юности. Под властью денег капитализма Япония превратилась в ужасное общество, где фермерам приходится продавать своих дочерей, потому что они не могут есть рис, даже если они его выращивают. Его лучший друг был заключен в тюрьму.
Что ж, я еще раз узнал, что мой отец пытался вершить правосудие для мира. С тех пор я больше разговаривал с отцом о мире, чем раньше. И почему борьба за спасение бедных для нации исторически превратилась в «правую» борьбу? Тема моей дипломной работы была «Процесс формирования японского фашизма и его идеологическая подоплека». Разговаривая с отцом, я хотел написать дипломную работу, читая толстые книги и материалы Мисудзу Сёбо.
Мой отец открыл книгу, изданную Мисудзу Сёбо, прочитала свидетельства и отчеты Ниссё Иноуэ и его близких друзей и глубоко задумался над этим. Гораздо позже, после 2000 года, в книгах Такаши Татибаны и Кунио Судзуки, одного из друзей моего отца, Ёситака Йоцумото, — узнал, что в их прошении упоминается мой отец. Я защитила дипломную работу и закончила факультет литературы. Потом я поступила на факультет политологии и экономики на бакалавра, закончила курсы повышения квалификации педагогов.
В 1960 году я преподавал ученикам третьего курса средней школы в округе Накано в качестве педагогической практики. Чему я учила, так это «разделению властей» в общественных науках. Разговаривать со студентами, произносить речь на трибуне, как я счастлива, что иду по новому пути… это было очень приятно.
Летом 1960 года я пережил переломный момент. Той весной г-н Сигеки Сано, бывший председатель Бунда, попросил меня служить в качестве секретариата Военной комиссии по подготовке к общенациональной «Битве за Окинаву» 2 апреля 1968 года. Так и было. С тех пор, как я присоединилась к общественному и академическому сообществу в 1966 году, я сформировал кружок с моими коллегами из Университета Мэйдзи под названием «Группа изучения современной мысли» (Genshiken). Я ходил на демонстрации социологии и социологии, но никогда не вела какую-либо «партийную деятельность» за пределами университета. В январе 1988 года в борьбе против Токийского университета участвовали также члены Университета Мэйдзи, забаррикадировавшиеся в аудитории Ясуда, и многие из них были арестованы.
Я предполагаю, что была нехватка рабочей силы. Я принял. В день 42-й Борьбы народ воевал друг против друга с Симбаши и Гиндзы как «освобожденные районы» в порядке массовой борьбы. Из-за обобщения этой борьбы 2 апреля внутри Ant нарастали конфликты мнений. Руководство Бунда, приехавшее в Токио из района Кансай, охарактеризовало «борьбу 428» как «поражение» и предложило новую борьбу путем «вооружения партии», вместо того чтобы нагнетать ее как эскалацию. Расширение массового движения. Антивоенное движение во Вьетнаме имело большую международную тенденцию, и это была эпоха, когда вооруженная борьба велась и в Соединенных Штатах. Он призывал к мировой революции и призывал к «революции партии», способной вести вооруженную борьбу в Японии.
Поскольку эти кансайцы выступали за формирование партийной армии, Красной Армии, другие члены Бунда стали называть их «Фракция Красной Армии».
До этого наши товарищи по Исследовательской группе факультета современной мысли Университета понятия не имели, что внутри Бунда существуют фракции. Я был студентом в ночном клубе, и, возможно, это отличалось от других социальных наук. Некоторые люди в Геншикене были вовлечены в рабочие движения на работе, и меня внутренние дела Бундта не интересовали.
Я думала, что такие названия, как «Группа Кансай» и «Группа Университета Тюо», были такими же, как группа Мэйдай, и относились к родительской организации, которую я окончила. Люди, ответственные за 2-апрельскую борьбу, и те, кто прибыл в Токио из района Кансай, базировались в Университетском зале, что было удобно географически. Однажды в июне один из них пригласил меня присоединиться к зенитной артиллерии Красной Армии. Когда я услышал их претензии, возродились светлые надежды четырехлетнего международного антивоенного митинга, и я подумал, что эти люди вместе с народами мира всерьез пытаются привести угнетенных к революции. На Международном антивоенном митинге 2014 года лидеры Ant объединятся с революционными группами из США, Германии и Франции, стремящимися принять участие в Дне Хиросимы в августе.
Это международная конференция, прошедшая в аудитории Университета Тюо третьего августа. Друзья со всего мира спели песню «Интернационал» на своих языках, взяв на себя обязательство вместе бороться против НАТО и Договора о безопасности между Японией и США и создать новый интернационал. Поскольку Genshiken помогал готовиться к конференции, я была глубоко тронута тем фактом, что люди со всего мира сражались вместе. Я думала, что это эти люди хотели встать с народом на международном антивоенном митинге в 1968 году. И начал сотрудничать с деятельностью Фрака Красной Армии.
Однако 6 июля происходит инцидент. Лидеры Фракции Красной Армии, считавшие, что «центральный Бунд пытается их изгнать», принудили председателя Бунда Буттокудзи к самокритике и применили насилие, в результате чего председатель Пунто был обездвижен. Этот инцидент произошел в школе Мэйдай Идзуми. У председателя Пунто был ордер на арест, выданный в соответствии с законом о борьбе с коррупцией, за его высказывания об окинавской борьбе, но он был арестован из-за неправильных действий Фракции Красной Армии. В то время я находился в кабинете 515 районной ассоциации Токийского медицинского и стоматологического университета, где располагался офис Фракции Красной Армии. Потом мне позвонили и сказали один из руководителей Красной Армии, что мне срочно нужны деньги. Там я была ошеломлена, услышав факты насилия. Я услышала об этом, когда доставила деньги за минуту или две в разгар лихорадочной осады ОМОНом.
«Я применил насилие к председателю. Это была наша вина, но прошлой ночью я заставил председателей критиковать меня, даже если я сломал одну или две руки. Я воспринял это серьезно и серьезно протянул руку, и я ударил его так, что ч мог быдотянуться до него…».
«Что? Это не революция!».
В то время президент Фракции еще не был арестован. К моему удивлению, мне сказали немедленно вернуться в Токийский медицинский и стоматологический университет через задние ворота, потому что я собиралась эвакуироваться.
«Что-то не так. Это революция?».
Я думала, что мы больше не сможем быть вместе. Однако, когда я прибыл в Токийский Медицинский и Стоматологический Университет, класс 515, и все начали возвращаться из здания школы Идзуми, внезапно, с голосом «ва», на этот раз класс 515 подвергся нападению. Группа, сосредоточенная вокруг университета Тюо, разгневанная жестокостью зенитной артиллерии Красной Армии, атаковала. В то время я даже не понимал, почему на меня напала группа Университета Тюо. Во время ожесточенной драки я тоже упал в обморок и попал в пену огнетушителя.
В конце концов Фракция Красной Армии была разбита, а около 20 человек, включая вождя, были похищены и доставлены в университет Тюо. Друзья Чуо на атакующей стороне — это друзья Бунто из Очаномидзу, которые всегда сотрудничали друг с другом. Мистер Т., который также был моим другом, был удивлен, что я был там.
Он сказал: «Что, я тоже зенитчик Красной Армии»
В конце концов, мне пришлось отвести нескольких истекающих кровью раненых в процедурный кабинет внизу, и меня не похитили. Когда я совсем недавно узнал о насилии Фракции Красной Армии в школе Идзуми, я подумал: «Я больше не могу этого делать». «Я не могу так продолжать. Сначала я должна вернуть своих друзей!» Я могу оглянуться на это 6 июля как на жизненный выбор. Грубо говоря, мы перешли Рубикон.
Похищенные лидеры Фрака Красной Армии сбежали из университета Тюо в конце июля. В конце концов, они были исключены из Союза коммунистов (Бунда) из-за собственных детских ошибок. Стремясь к будущему возвращению и объединению Бунда, он выступил как «Фракция Красной Армии» в Бунде. Я тоже решила участвовать в первой революционной акции, думая, что не могу отступить в таком месте. До сих пор я никогда не участвовал в какой-либо партийной деятельности, кроме школьной борьбы, и я делал только то, что мне было приказано делать во время протеста 2 апреля. Тем не менее я вступила во Фракцию Красной Армии и стала членом секретариата Народного оргкомитета.
Ученик младших классов в Геншикен спросил меня: «Что ты собираешься делать, чтобы стать учителем?»
«Как только я войду в курс дела, я обязательно стану учителем!»
Еще совсем недавно я представлял свое будущее в педагогической практике. Однако я подумал, что не могу так уйти. Фракция Красной Армии, начавшая с ошибки. Однако бескорыстное чувство миссии и страсть каждого человека, собравшегося там, возможно, заразили меня. В трудные времена невежливо ставить во главу угла только собственные мечты. Воспользоваться этим
Я подумала, что за это стоит побороться. Революция освобождает и веселит. Так я начала свою деятельность в качестве члена Сэкигуна (красноармейца) в основном занималась обустройством залов для собраний, сбором пожертвований, ретрансляцией телефонных звонков и организацией мероприятий. Без всякого опыта, без внезапной просьбы о пожертвовании или обучения политической мысли от организации, я изо всех сил старался работать по-своему. Чтобы сделать мир лучше, я буду вести вооруженную борьбу как крайний левый из народного движения. Как сказал Че Гевара: «Два, три, много