Постепенно собралась вся группа. Выражение лиц было мрачным. Никто ничего не говорил. Среди них не было таких, кому не приходилось бы смеяться перед лицом смерти, но непристойность увиденного была страшнее смерти.
Дитрих заметила не изуродованное тело женщины и подошла к нему. Тело было призрачно бледным и иссохшим. Каким-то чудом женщина почувствовала нечто: движение или чье-то присутствие. Веки ее затрепетали и приподнялись, открыв туман безумия. Послышался глухой, замогильный голос, порожденный отчаянием. Стараясь расслышать слова, Дитрих наклонилась к ней.
— Пожалуйста… убейте меня.
Медтехник отпрянула назад. В ее глазах застыл ужас. В безопасном пространстве корабля Рипли могла лишь наблюдать за этими событиями, кусая костяшки пальцев, но не в состоянии чем-либо помочь. Она знала, что происходит и в чем заключалась последняя просьба этой женщины, точно так же, как она знала, что ни она, ни кто-либо другой не может не выполнить эту просьбу. Кого-то из стоявших у стены вырвало, но никто не засмеялся над ним.
Замурованную в стене женщину сотрясали конвульсии. Она еще нашла в себе силы закричать, и ее безумная агония утонула в этом долгом жутком вопле. Рипли сделала шаг к ближайшему микрофону, желая предупредить их о надвигающейся опасности, но голос отказал ей.
В ее предупреждении не было нужды. Все эти люди тщательно готовились и изучали диски, записанные ею.
— Огнемет! — рявкнул Эйпон. — Шевелись!
Фрост передал свой огнемет сержанту и отступил в сторону. В то время, когда Эйпон ощутил в руках оружие, грудь умирающей женщины исторгла струю крови. Из образовавшегося отверстия, злобно шипя, появился маленький клыкастый череп.
Палец Эйпона нажал на спусковой крючок огнемета. Еще двое солдат присоединились к нему. Комнату наполнили невыносимая жара и яркий свет, уничтожая стену и стирая ужас, написанный на ней. Коконы и их содержимое плавились и растекались. Оглушительный крик звучал в ушах солдат, пока все не было выжжено до самого конца. Расплавленная стена собиралась вокруг их ботинок в лужи, словно была сделана из пластика. Но запах вовсе не напоминал запах пластика. Это был смрадный запах горелой плоти.
В этой комнате каждый был поглощен стеной и воспламенителями. И никто не заметил подрагивания части другой стены.
VIII
Чужой спал в укромном углу комнаты. Он медленно появился из своей ниши. Дым от горящих коконов и тел наполнил комнату, снизив видимость почти до нуля.
Что-то заставило Хадсона мельком взглянуть на детектор. Его зрачки расширились, и он истошно заорал.
— Движение! Есть какое-то движение!
— Направление? — резко прервал его Эйпон.
— Не могу засечь. Здесь слишком тесно и слишком много других тел.
Голос сержанта стал острым, как лезвие бритвы.
— Не болтай чепухи. Скажи мне, Хадсон, где это?
Техник старался уточнить показания прибора. Вечная проблема с этими полевыми приборами: они, конечно, прочные, но недостаточно точны.
— Кажется, что это и спереди и сзади.
В рубке корабля Горман лихорадочно крутил ручки настройки на мониторах.
— Эйпон, здесь у нас ничего не видно. Что у вас происходит?
Рипли знала, что происходит. Знала, что еще произойдет. Она чувствовала это, как чувствуют в темноте ноги волну, набегающую на песок пляжа. Она обрела, наконец, свой голос.
— Отзовите свою команду, Горман. Уберите их оттуда немедленно.
Лейтенант ответил ей раздраженным взглядом.
— Вы здесь не для того, чтобы отдавать мне приказы, леди. Я знаю, что делаю.
— Возможно, но вы не знаете, что там происходит.
Внизу, на уровне «С», оживало тело чужого. Его биомеханические пальцы заканчивались когтями, способными рвать металл. Покрытые слизью лапы начинали двигаться. Эти еще неотчетливые движения были едва различимы сквозь дым и пар. Но настороженные пришельцы все же заметили их.
Эйпон заметил, что начал пятиться назад.
— Оденьте инфракрасные визоры. Быстро!
Щитки на шлемах, щелкнув, встали на свои места. На их гладкой внутренней поверхности начали материализоваться образы, кошмарные силуэты, двигавшиеся в зловещей тишине среди плывущей мглы.
— Множество сигналов, — объявил Хадсон, — повсюду. Они приближаются по всем направлениям.
Нервы Дитрих не выдержали, она развернулась, чтобы убежать. Внезапно из дыма появилось что-то высокое и мощное и обхватило ее своими длинными руками. Конечности сжимали ее грудную клетку, словно металлические прутья. Медтехник закричала, пальцы ее инстинктивно нажали на спусковой крючок воспламенителя. Сноп пламени поглотил Фроста, превращая его в живой факел. Его вопль ударил в наушники всех членов группы.
Эйпон крутился во все стороны, силясь разглядеть хоть что-нибудь в густом дыму. Он не смог ничего увидеть, но слышал все слишком хорошо. Тепло от теплообменника, находившегося на верхнем уровне, снижало возможности инфракрасных визоров.
В транспортере Горман смог лишь заметить, что монитор Фроста потух. В это же время линия его биоритмов вздрогнула, а затем их подъемы и впадины, означающие жизнь, уступили место прямым линиям. Изображение на остальных экранах превратилось в путаницу линий. Вспышка напалма была слишком яркой для чувствительных элементов камер.
Среди всего этого хаоса и беспорядка Васкес и Дрейк нашли друг друга. Васкес вставила на место запасной магазин.
— Давай исполним, — резко бросила она.
Встав спина к спине, они одновременно открыли огонь из своих смартов. Пространство прорезали две дуги пламени. В ограниченном помещении производимый их оружием шум был невыносим. Но двум операторам в этом ужасном грохоте слышалась фуга Баха.
Голос Гормана едва пробивался сквозь шум сражения.
— Кто там стреляет? Я же приказал не пользоваться тяжелым оружием!
Васкес даже не разобрала его слов, ее глаза и все ее внимание были прикованы к экрану прицела. Ноги, руки, глаза, все тело стало лишь продолжением и дополнением оружия, они слились в едином порыве. Грохот, вспышки света, дым и оглушительные крики наполняли комнату — маленькая часть Армагеддона[19] на уровне «С». Но в ее тело вливалось великое спокойствие.
Даже небеса не даровали бы ей большего.
Когда в динамиках бронемашины раздался еще один крик, Рипли вздрогнула. Камера Вежбовского потухла, и тут же линии на его биомониторах выпрямились. Она сжала руки в кулаки, острые ногти впились в ладони. Этот парень ей нравился.
Что она вообще здесь делает? Почему она не дома, пусть бедная и лишенная лицензии, но зато в безопасности маленькой квартирки, рядом с Джонсом, обычными людьми и простыми чувствами? Почему она добровольно выбрала общество ночного кошмара? Из альтруизма? Потому, что она подозревала истинную причину разрыва связи между Землей и Ахеронтом? Или потому, что она хотела вернуть свое паршивое летное удостоверение?
В голосах людей внизу на станции звучали безумие и паника. Она безуспешно пыталась уловить хоть какой-нибудь смысл в этой мешанине криков. Прежде всего она уловила голос Хадсона. Примитивный прагматизм компьютерного техника пробился сквозь поражение стратега.
— Нужно убираться отсюда!
Она услышала, как заорал Хикс. Голос капрала звучал расстроенно.
— Да не в этот проход, в другой.
— Ты уверен?
Картинка, передаваемая камерой Кроу, дернулась, когда он уклонился от чего-то, невидимого из бронемашины. На его экране сквозь туман проступали какие-то биомеханические силуэты.
— Берегись… Сзади. Давай быстрей!
Горман медлил. Нужно что-то делать. Только жать кнопки — это не выход. Но он не знал, что именно он должен сделать. Рипли видела выражение растерянности на его лице.
— Да заберите же их оттуда! — заорала она на него. — Сделайте это сейчас же!
— Замолчите.
Он судорожно глотал воздух. Все рухнуло, его тщательный план развалился, как карточный домик. Все произошло слишком быстро. Слишком.
— Да замолчите же!
Из усилителя Кроу донесся звук, похожий на скрежет раздираемого металла. Погас еще один монитор. Горман что-то неразборчиво бормотал, пытаясь сохранить контроль над собой даже тогда, когда он терял контроль над ситуацией.
— Эйпон, прекратите вести огонь с помощью огнеметов и возвращайтесь группами к транспортеру. Все.
Ответ сержанта тонул в статических помехах, реве огнеметов и грохоте смартов.
— Повторите. Все после слова «огнеметов».
— Я сказал… — Горман повторил распоряжение. Уже не имело никакого значения, слышал ли его кто-нибудь. У людей в тесном помещении не было времени слушать, они едва успевали действовать.
Лишь Эйпон пытался уловить смысл этих нелепых приказов. Голос Гормана искажался до неузнаваемости. Переговорные устройства были великолепно спроектированы и обычно давали прекрасную связь даже под водой, но сейчас происходило что-то, чего не могли предусмотреть проектировщики средств связи, чего не мог предвидеть никто, потому что это никогда раньше не встречалось.
Позади сержанта раздался крик. Забудем Гормана. Он переключил свое устройство на рабочую частоту группы.
— Дитрих? Кроу? Отзовитесь! Вежбовский, где ты?
Какое-то движение слева. Он повернулся и буквально в миллиметре увидел Хадсона. Дикий страх застыл в глазах техника. Он балансировал на грани безумия и едва узнал сержанта. Вся его фальшивая бравада испарилась. Испуг пронзал все его существо, и он даже не делал попыток скрывать это.
— Все, конец! Мы здесь все подохнем!
Эйпон сунул ему в руку запасной магазин. Техник вставил его на место, стараясь сделать это как можно быстрее.
— Тебе лучше? — спросил Эйпон.
— Да, конечно. Конечно! — тот с благодарностью обхватил оружие.
Внезапно он почувствовал движение, обернулся и выстрелил. Толчок отдачи после выстрела дал ему возможность вернуть часть потерянной уверенности в себе.
Справа лежала Васкес, непрерывно ведя огонь, уничтожая, кроме людей, все, что попадало в прицел ее оружия, будь это живое, мертвое или просто часть оборудования станции. Она была вне себя. Эйпон знал это, как никто другой.