– Ничего себе – слезы наворачиваются! Да ты только что ревела в три ручья, – заметил Антон.
– Ой! – махнула вилкой Сима. – Подумаешь, всплакнула. Реветь – это совсем другое. Это процесс длительный, часа на три, не меньше.
Все-таки женщины – существа с другой планеты. Нормальная мужская слеза бывает скупой. А женская слеза – такого даже выражения не существует. Применительно к женщине слово «слеза» употребляется только во множественном числе: фонтаны, реки, потоки, водопады, моря.
– Если не хочешь выхватить – собирайся, – напомнил Антон.
– Квасов, давай выпьем на дорожку.
Антон не заставил себя упрашивать, разлил коньяк (не по-братски: себе больше, соседке – меньше), сделал маленький глоток и посидел, прислушиваясь к послевкусию. Коньяк был, определенно, хорош.
Однако… Эта штучка, его соседка, привыкла пить и есть по-царски.
Квасов из вредности опрокинул содержимое фужера прямо в желудок – как водку.
– Ну кто так пьет коньяк, Квасов, – вздохнула Симка, – колхоз ты «Красный богатырь».
Антон угрожающе задвигал стулом.
Плевал он на церемонии и политесы с высокой колокольни, и на эту дуру с выводком детей плевал. Пусть сама разбирается с Витькой.
– Разливай по последней, на посошок, – махнула рукой Симка, не обращая внимания на зверскую физиономию соседа.
– Сама разольешь.
– Я думала, ты мужчина. «Думала – мущина, что за чертовщина», – дурным голосом проорала Симка, изображая Бабу-ягу из мультика.
Ухмыляющийся официант положил на угол стола открытку с чеком, Симка полезла в сумочку-клатч.
Квасов побагровел. Сидел, точно кол проглотил, и не смел возразить – у него в кармане сиротливо скрутились две купюры достоинством в тысячу. Эти две тысячные уличали Квасова в несостоятельности. На пиво, такси и, может, еще на креветки ему хватило бы. На большее – нет, да он и не рассчитывал сегодня тратиться на дорогую телку… И уж тем более, на соседку – названую сестру.
– Вставай, уходим, – очнулся Квасов, лишь только официант отошел от стола.
– Никуда я не пойду, – заартачилась Симка, – я есть хочу.
И, демонстрируя нешуточный метаболизм кормящей матери, Симка налегла на горячее.
Соседка уплетала с таким аппетитом, что Квасов моментально ощутил острый приступ голода: он даже не успел толком выпить, не говоря о том, чтобы закусить. Так хотелось плюнуть на все, вернуться за стол к своим, где в одиночестве грустила Натали, одалиска, скромница и прелестница, а не возиться с соседкой. Но кто знает, что взбредет в голову этой дурочке Юн-Ворожко? После коньяка шустрая соседка могла выкинуть какое-нибудь новое коленце, а он дал Виктору слово, что она больше не возникнет и не возмутит спокойствие ветеранов запрещенными танцами либо провокационными высказываниями.
Провокационным в их среде считалось много чего.
Например, лояльность к нохчам – чеченцам, якобы защищавшим свою землю от Российской армии. Или поддержка (не только на деле, но и на словах) Березовского, генерала Лебедя и предателей демократов, устроивших мир на костях братишек.
Может, соседка является адептом Березовского? Его тайным агентом?
– Заберешь с собой, – подсказал выход Квасов, – дома доешь.
– А вот это уже жлобство, Антон Васильевич, – пристыдила Антона Симка.
– Ну да, ты у нас крутая и можешь позволить себе выбрасывать бабки на ветер.
Антон опять подозвал официанта.
– Слушай, друг, давай, вот это, – палец очертил над столом круг, – собери нам с собой.
Парень прикрыл глаза:
– Сейчас все сделаем.
Пользуясь тем, что сестренка сосредоточенно пилила ножиком в тарелке, Антон бросил вороватый взгляд на ложбинку между полными грудями.
Грудь соблазнительно волновалась в такт движениям руки. Хм. Если бы у него была такая грудь – что бы он чувствовал? Возможно, хотел, чтобы ее – грудь – ласкали…
Квасов от неожиданности поперхнулся. Он что, извращенец, склонный к инцесту? Так пялиться на сестренку и думать о таких непристойностях может только извращенец или… Квасов осекся. Или жертва целибата.
Сколько у тебя, Антон Васильевич, не было женщины? Месяц или больше?
К счастью, официант принес бумажные пакеты, со знанием дела разложил провизию и скрепил края степлером, и Антон счастливо избежал разговора по душам с самим собой – Сима, мы уходим, – твердо заявил Антон, поднимаясь, и даже вынул вилку из руки сестренки.
Симка поставила локти в стол и обняла ладонями щеки:
– Антон Васильевич, кажется, я напилась и не могу идти.
– Встала и пошла, – прорычал Квасов, мигом забыв о нежной инцестуозной любви, – а то тебя вынесут сейчас вместе со стулом.
Симка быстро оглянулась на банкетный стол.
Подруга Виктора буравила Симку выразительным взглядом, в котором читалось желание депортировать соседку Антона в страны третьего мира.
– Вот сволочи, – прошептала Симка, поднимаясь, – и чего взъелись, спрашивается?
– Как-нибудь объясню, – невразумительно пообещал Антон, пропуская даму вперед.
– Слово?
– Слово.
В такси Симка угнездилась на заднем сиденье «жигулей», рядом с пакетом, полным снеди, и тут же отключилась.
…Пожалуй, впервые за последние полтора года Антон возвращался домой с вечеринки голодным и практически трезвым.
«Сейчас доставлю эту убогую домой и вернусь к ребятишкам, – пообещал себе Квасов, – дома-то все равно жрать нечего».
– Здесь направо, – подсказал он таксисту, – осторожно, лежачий милицейский. Так, снова направо. Первый подъезд.
Машина замерла у крыльца, водитель заглушил двигатель, и в наступившей тишине Антон услышал художественный свист. Свист доносился с заднего сиденья.
Еще надеясь на ужин в компании братишек (а если повезет, то и на вечер с Натали), Квасов гаркнул:
– Подъем!
Симка не шелохнулась.
Антон вышел из машины, открыл дверь в салон и бесцеремонно встряхнул убийцу-планов-на-вечер-соседку:
– Приехали, сестренка, просыпаемся.
Симка натянула воротник на ухо и жалобно заскулила:
– Еще чуть-чуть. Я сейчас.
– Нет, подруга, ты и так испортила мне вечер, так что давай поднимайся. – Квасов ухватил Симу за шкирку, испытывая недостойное ветерана и участника мстительное чувство, и потянул из салона.
Ворча и стеная, цепляясь за все выступающие предметы, Симка наконец выкарабкалась на улицу и поежилась:
– Фу, холод какой. Где это мы?
– Дома. – Квасов заглянул в машину. – Шеф, не обождешь пяток минут? Я девушку провожу и поедем.
– Хорошо, я только развернусь, – отозвался таксист.
Прихватив пакет с ресторанными изысками, Квасов подтолкнул сонную Симку к освещенному крыльцу:
– Вперед и с песней.
На воздухе Симка почти пришла в себя и бойко зацокала каблуками по ступенькам.
Пока парочка преодолевала подъем, таксист завел «жигули» и сдал назад, туда, где между деревьями и припаркованными машинами виднелся кусок свободного асфальта.
Квасов тем временем распахнул перед соседкой дверь, пропуская вперед.
Симка собрала все силы, чтобы с независимым видом пройти мимо, и ей это почти удалось, но в тот момент, когда она, задев Антона бедром, вошла в подъезд, на улице раздался мощный хлопок.
Симка не успела опомниться, как от толчка в спину рухнула лицом вниз, на затоптанный бетонный пол.
Мать троих детей взвизгнула и затихла, скованная ужасом: сосед навалился сверху и не подавал признаков жизни. Хмель выветрился. Симка напрягла слух и уловила прерывистое дыхание Антона.
Одну руку Квасова Симка ощущала на холодеющем затылке, вторая копошилась ниже. Ой, Божечки, ой, миленький…
У Симки в голове зародились вихревые потоки разнообразных мыслей: сосед расстегивает ширинку? Или ищет в карманах презерватив? Что делать?
Вдруг парень – маньяк, который получает удовлетворение, только если жертва сопротивляется? Или ей попался насильник – принципиальный противник абортов? Если да, то значит ли это, что он гуманист? А если это «почерк» такой – презерватив на месте преступления?
Сосед продолжал придавливать своей тяжестью мягкую Симкину плоть. Симка терялась в догадках, ей казалось, что они лежат так целую вечность. Однако никаких попыток к насилию сосед не предпринимал, и Симка осмелела.
– Какого черта? – полупридушенным голосом поинтересовалась она и скосилась на соседа. – Приспичило, что ли? Хоть бы до квартиры дотянул…
– Тс! Не двигайся, – прямо в ухо почти беззвучно произнес Антон.
В руке у соседа мелькнуло лезвие ножа, и Симка в ужасе выкатила глаза:
– Ты что собрался делать, маньяк?
– Тсс! – Антон зажал Симке рот и слез с нее в тот момент, когда она приготовилась к худшему.
Второй раз за вечер мужчина накрывает ее своим телом, и второй раз этим все и оканчивается. Еще пару таких пассажей, и она потеряет веру в себя!
Симка сделала попытку подняться, в этот момент где-то затрещал ее телефон. Сумочка-клатч валялась у ступенек, Антон подцепил ее ногой и подтолкнул:
– Ответь.
– Да? – достав трубку, сдавленно произнесла Сима.
– Ма, – позвала Танечка, – ты еще долго?
– Я уже в подъезде, сейчас поднимусь, – не столько дочери, сколько себе твердо пообещала Симка, сунула трубку в карман и бросила на соседа полный отваги взгляд: погибаю, мол, но не сдаюсь.
Квасов был занят. В этот момент сосед проделывал ряд нелепых, с точки зрения Серафимы, действий: продолжая удерживать ее на грязном бетоне, присел и внимательно осмотрел площадку.
– Не чувствуешь, гарью не пахнет? – вдруг задал вопрос Антон.
– Не-ет, не чувствую. – Симка не знала, что и думать.
Наконец сосед убрал руку с головы Серафимы, и она смогла подняться. Ушибленное колено нещадно щипало и ныло – похоже, она крепко саданулась о бетонный пол. А ведь здесь полная антисанитария, так недолго и столбняк подхватить.
Тем временем Квасов, держась ближе к стене, прокрался к подъездной двери и постоял, прислушиваясь.
Тишина подъезда ничем не нарушилась, за дверью тоже было тихо. Симка видела, как Антон склонился над замком, и уже через несколько секунд дверь открылась, при этом кодовый замок не издал ни звука.