Я написала короткое сообщение маме, сказав, что у меня все хорошо. Она никогда не требовала отчетов, давая возможность дышать свободно. Но в тот день она сразу же позвонила.
– Лили, детка, ты куда пропала? – взволнованно спросила она. – Весь день не могу до тебя дозвониться! Разве так можно?
– Прости, мам. У меня тут проблемы с интернетом. Но все хорошо! Все лучше, чем просто хорошо. Так что, пожалуйста, не переживай, – я попыталась ее успокоить, чем вызвала лишь возмущение.
– Какие еще проблемы? Разве можно уехать в другую страну и так пропасть? Что, по-твоему, я должна делать?
– Мам, со мной все хорошо. – терпеливо повторила я, – не волнуйся.
Она тяжело вздохнула:
– Пиши мне тогда сама и делай это так часто, как только сможешь! Ты так неожиданно уехала, точно все хорошо?
– Мам, успокойся. Буду писать так часто, как будет возможность. Все хорошо, честно, будто первый раз я куда-то уехала.
Мама почувствовала мое недовольство и решила больше не нагнетать.
– Ладно, ты права. Ты уже достаточно взрослая, но все равно не пропадай так.
– Не буду, мамуль. Буду писать и звонить, а сейчас мне нужно идти.
– Вот так растишь вас, растишь. А вам потом нужно идти и, вообще, зачем звонить маме!
– Ну мам!
– Ой, ну тебя. Веселись там! И пиши.
Я попрощалась с мамой, и ты бросил на меня любопытный взгляд.
– Ты не сказала маме, что уехала?
– Конечно, сказала. Но я весь день провела без связи. Она обычно не такая нервная, но сейчас почему-то распереживалась.
– Тогда надо звонить ей чаще! – сделал ты вывод.
Я пожала плечами:
– Теперь, когда ты со мной, сделать это гораздо проще.
– На сколько ты приехала во Флоренцию? – задумчиво спросил ты. Я бы отдала все на свете за то, чтобы узнать, какие именно мысли роились у тебя в голове в тот момент.
– А что? Собираешься спланировать мой визит наперед?
Мне было интересно, что ты скажешь. Ты прикусил губу и провел рукой по волосам.
– Я должен был сегодня ночью уехать в Рим. Вот думаю, может, остаться?
Я еле сдержала улыбку, Адам, хотя мне хотелось подскочить со стула и начать скакать от радости. Ты думал, оставаться ли во Флоренции ради меня, а я две минуты назад купила билет, чтобы отправиться с тобой! Конечно, я была очень рада, что ты тоже не хотел со мной расставаться. Но мне всегда было сложно делиться внутренними переживаниями или личной радостью, поэтому я попыталась сдержать собственное счастье.
К тому же мне до чертиков хотелось тебя удивить, и, нахмурившись, я спросила:
– Рим, значит… Ты, случайно, не едешь туда на автобусе в 2:45 ночи?
Удивление на твоем лице того стоило. Ты посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, в которых читались легкое изумление и нескрываемая радость.
– Ты тоже едешь в Рим? Я думал, ты только приехала во Флоренцию!
Я наклонилась ближе:
– Позволь раскрыть тебе секрет, Адам, – заговорщически прошептала я тебе на ухо. – Я прибыла в Италию ради тебя, выискивала Адама из Парижа во Флоренции и вот отправляюсь за тобой в Рим. Все потому, что мне нужна кровь девственника.
Ты в голос расхохотался и, сверкнув глазами, сообщил:
– Учитывая последний пункт, ты выследила не того Адама.
– Да? Чертовски жаль, значит, наши с тобой пути расходятся.
– И вот опять я должен был наврать, что девственник, и ты бы осталась со мной. Который раз убеждаюсь, что девушкам не нужна правда!
– Но эта ложь больно ударила бы по твоему мужскому эго, поэтому ты мгновенно сообщил мне правду. Вот если бы я сказала, что ищу двадцатисантиметровый пенис, ты бы тут же сказал: «Детка, ты нашла, что искала!»
Мне так нравился твой смех, Адам, – раскатистый, громкий, такой заразительный, что я захохотала вслед за тобой.
– Правду говорят, что все дороги ведут в Рим, – улыбаясь, заявила я.
Ты ответил:
– Я очень рад, что туда ведет именно твоя дорога.
Ты так смотрел на меня, произнося эти слова. Я слегка поежилась от вечернего ветра, и ты мгновенно дал мне свою куртку.
– Накинь, уже прохладно.
Я, конечно, в ней утонула, и пришлось закатать рукава. А еще я решила, что, возможно, однажды расскажу тебе правду, что именно завело меня в Рим. Как так получилось, что моя дорога свернула туда. Ведь в моей шутке была и доля правды. Я отправлялась в Рим за тобой! А пока я сидела в твоей куртке на самой великолепной террасе мира, допивала вино, хрустела чипсами и думала, что я, возможно, совершаю глупость. Еду в Рим за парнем, которого знаю несколько часов. Но для чего еще нужна молодость, Адам? Чтобы совершать глупости, творить безумства, которые станут лучшими воспоминаниями, и отдаваться моменту, уповая на то, что удача будет на твоей стороне.
Чуть позже мы с тобой шли с рюкзаками: ты тоже оставил свой на вокзале. Я надела пальто и выглядела безумно нелепо, но меня это ни капельки не волновало. Ты же в своей джинсовой куртке и с папкой под мышкой смотрелся очень круто. Мы шагали в сторону трамвайной остановки, чтобы доехать до автовокзала. А я думала, как же удивительно все складывается, если ты не боишься жить полной жизнью – делаешь, пробуешь, рискуешь. Тогда она отплачивает тебе такими незабываемыми моментами. В тот день я впервые увидела Флоренцию, в ту же ночь я шла рядом с симпатичным парнем, который показал мне этот город. Знала ли я еще всего лишь за день, что со мной это случится? Могла ли я предполагать, что уже на следующий день из Флоренции отправлюсь в Рим? Конечно, нет! Поэтому все случившееся имеет двойную ценность. Подарок судьбы – так я тебя назвала, Адам. Самый лучший и невероятный. Я смотрела на тебя, слушала, говорила, смеялась и была открыта новым приключениям с тобой, Адам. Новой игре, беззаботной и веселой. Так закончилось наше знакомство во Флоренции, но впереди был незабываемый Рим. Ты, я и Рим. Одна из лучших комбинаций на свете, Адам. Ты, я и Рим равно любовь.
Глава 11
Лили
Сегодня суббота и все дома. Всю неделю я просидела в квартире – безвылазно в своей комнате. Расставила книги, которые мне прислала мами, повесила занавески – их купила мне мама. На них был нежный цветочный рисунок, еще она подобрала для моей комнаты пару подушек такой же расцветки и покрывало на кровать. В комнате стало уютнее.
Все остальное время я бесцельно прокручивала ленту социальных сетей. Переписывалась с друзьями из Лозанны. Они рассказывали последние школьные сплетни и о событиях, произошедших в мое отсутствие. В Лозанне я часто меняла школы: мы переезжали с одной квартиры в другую, улучшая жилищные условия, и мама всегда записывала меня в ближайшую школу. Поэтому у меня не было таких закадычных друзей, как у Эммы. Когда в феврале мама в очередной раз предложила переезд, для меня это не было в новинку.
Глядя на Эмму и Полин, я задаюсь вопросом: как получилось, что они дружат. Абсолютно разные и непохожие. Эмма каждый день спрашивала меня о самочувствии и приносила конспекты уроков со списком домашних заданий. Даже если бы я хотела ее ненавидеть, то не смогла бы. Она очень добрая. Действительно добрая, отзывчивая и теплая. Я даже понимаю Адама. Ведь если бы рядом со мной был такой человек, я тоже попыталась бы забыться в нем. Приняла его доброту и любовь. Вот только разве это правильно? Нет, это абсолютно неправильно, напротив, это эгоистично. Я решила больше не писать дневник о нем. Красная тетрадь валяется под кроватью. Я не доставала ее всю неделю. Жизнь продолжается, и мне надо найти в себе силы двигаться дальше – всю неделю я, как мантру, повторяла про себя эти мысли. Было бы проще, если бы нам не приходилось видеться. Хотя кого я обманываю, я не видела его пять месяцев. И он все равно продолжает жить в моей голове.
– Я тут! Ты меня видишь? – вдруг доносится из комнаты за стенкой Эммы. Стены в квартире тонкие, словно картонные, все слышно. Родительская спальня находится дальше по коридору, а вот разговоры Эммы или то, как она записывает видео для своего канала, я слышу часто. Она красиво и оригинально красится: использует яркие цвета, блестки, стразы. Создает сказочные, почти эльфийские образы. И ей очень идет такой макияж. У нее нежно-розовая гладкая кожа, а свои красивые глаза она подчеркивает ярко-малиновыми и фиолетовыми тенями. Я была откровенно удивлена, когда от нечего делать заглянула к ней на канал. Он небольшой, но у Эммы определенно есть талант и свое видение прекрасного, и это изюминка ее блога.
– Как ты ярко накрашена, – доносится женский голос. Эмма тихо смеется, и я представляю, как румянец ползет по ее щекам.
– Сегодня решила сделать серебристо-голубое безумие, – признается она.
– Получилось действительно безумно, ты же никуда не пойдешь в таком виде?
Это сказано с пренебрежением – человек по ту сторону экрана даже не старается быть вежливым.
– Я снимала видео для блога, – словно оправдываясь, говорит моя сводная сестра.
– Надеюсь, не в этом платье? – «доброжелательно» интересуется неизвестный мне голос.
– Мам, вообще-то, в этом.
Услышав, что Эмма разговаривает с мамой, я присаживаюсь на корточки и прислоняю ухо к стенке. Я первый раз за все это время слышу упоминание о ее маме.
– Поздравляю, ты будешь выглядеть на видео как бесформенная бочка, – выносит вердикт эта женщина тоном профессиональной Стервеллы. – И почему, спрашивается, ты не носишь вещи, которые я отправила тебе? – Ее раздражение растет.
Эмма молчит, думаю, она собирается с мыслями, чтобы ответить.
– Мне они не нравятся, – наконец тихо произносит она, я плохо слышу ее голос.
– А вот этот ужас, который делает из тебя сумоиста, тебе нравится? Этот отвратительный макияж, за которым не видно твоих глаз, нравится? Если хочешь носить подобные платья, все просто – похудей. И вообще, сколько раз я говорила, что классика – это беспроигрышный вариант. Зачем ты делаешь из себя клоуна?