– Спасибо, – благодарю я.
– Ты в порядке?
Я молча качаю головой. Вопрос до нелепости глуп и бессмыслен.
– Пошли домой, Лили, – рассеянно говорит Эмма и берет меня под руку. Я поворачиваю голову и бросаю последний взгляд на Адама. Он тоже встал и весь в пыли, а на предплечье у него большая царапина, из которой сочится кровь.
– Ты порезался, – испуганно произношу я.
Эмма резко останавливается:
– Где? – Она мгновенно подбегает к нему и осматривает руку. – Это надо обработать. Пойдемте быстрее домой.
– Я сейчас вызову Uber и все сделаю сам, – говорит Адам и тянется за телефоном, – позаботься о Лили, – не глядя ей в лицо, просит он, и она замирает.
– Адам.
Он устало вздыхает.
– Просто прошу тебя, не надо спорить.
Эмма сжимает губы в тонкую линию и кивает:
– Напишешь мне, когда доедешь до дома?
– Хорошо, Эмс. Я могу воспользоваться туалетом? – спрашивает он официанта.
– Разумеется, – отвечает тот, и Адам, не попрощавшись, заходит в кафе. Эмма с грустью смотрит ему вслед.
Официант поднимает упавший стол и, глянув на меня, предлагает:
– Воды, мадемуазель?
– Нет, спасибо, – тихо отвечаю я.
– Пойдем, Эмма, – зовет Поль, – я доведу вас до дома.
Она молча берет меня за руку и тянет вверх по улице.
– Просто ужас, – бормочет она себе под нос, и я с ней абсолютно согласна.
Родителей еще нет. Эмма не дозванивается до них. Поль осматривает нас двоих и неуверенно предлагает:
– Может, остаться с вами?
– Если хочешь, – равнодушно отвечает сводная сестра.
Я молча иду в свою комнату и на ходу бросаю:
– Мне надо принять душ.
– Лили, – зовет меня Эмма, и я останавливаюсь, – тебе что-нибудь нужно? Какие-нибудь таблетки? Или поесть?
Я качаю головой:
– Приступ прошел.
– Это больше не повторится? – наивно спрашивает она, и ее огромные голубые глаза смотрят на меня с испугом и тревогой.
– Нет, – уверенно вру я и повторяю: – Мне нужен душ.
– Конечно-конечно, – бормочет она.
Я прохожу к себе в комнату и обессиленно падаю на постель. Руки Адама на моей спине и в моих волосах, его нежный шепот, спокойный, уверенный взгляд вытащили меня из лап ужаса. Я достаю телефон, нахожу его номер и пишу: «Спасибо, что помог выбраться». Нажимаю «отправить» до того, как успею передумать. Он сразу же читает, но ничего не отвечает. Рука сама тянется к сумке и достает тетрадь. Похоже, изливать душу на бумаге стало моим новым хобби. Я, как всегда, открываю чистый лист и начинаю писать:
Есть еще одна площадь, про которую я хотела тебе написать, – Пьяцца делла Ротонда, на которой стоит храм всех богов – Пантеон. Ты показал мне его на третий день в Риме. Я собрала вещи, оставила их в сейфе хостела, купила обратный билет на автобус, который должен был забрать меня в три часа ночи. И с тяжелым сердцем отправилась гулять с тобой. Ты вел себя как ни в чем не бывало, будто я вовсе не уезжаю. Мы не говорили о том, что будет дальше, потому что, казалось, если не говорить об этом, то ничего не случится. Я каким-то магическим образом не уеду, а этот день никогда не кончится. Порой люди ведут себя глупо. Но мне нравилась наша глупость. Мы жили моментами, наслаждались тем, что происходит здесь и сейчас. Мы держались за руки, обнимались, целовались и не позволяли будущему разрушать магию настоящего. Помню, как ты показал мне Пантеон первый раз.
– Храм всех богов! – продекламировал ты.
Вход в храм был обозначен портиком из шестнадцати гранитных колонн, и, конечно, возле него выстроилась огромная очередь. Я тяжело вздохнула и призналась:
– Есть в Риме единственный минус.
– Дай угадаю: ты говоришь об очередях?
– Да, но что поделать, нет совершенства в этом мире.
– Ты, вообще-то, имеешь честь разговаривать с самим совершенством, – елейным тоном сообщил ты, и я улыбнулась.
Твои шуточки, Адам, были абсолютно точно далеки от совершенства. Но я все равно их обожала. Я обожала то, как ты дурачишься. Ты помнишь, как мы попали внутрь? Маленькая подсказка – мы не стояли в очереди. Я увидела, что в храме есть вход и выход. Нам повезло, охранники отвлеклись на неорганизованную очередь, пытаясь объяснить людям, как нужно стоять, а я, схватив тебя за руку, повела к выходу, который был абсолютно пуст. Мы чудом вошли в этот храм никем не замеченными.
– Лили, ты маленькая проказница, – с иронией в голосе пожурил ты.
– Я просто воспользовалась моментом, – пожав плечами, ответила я и, подняв голову к потолку, замерла – прямо по центру зияла огромная круглая дыра, не знаю, как иначе описать то, что я увидела.
– Есть любопытные факты, которыми ты готов со мной поделиться? – поинтересовалась я, и ты кивнул.
– Мы стоим в античном, некогда языческом храме, посвященном древнеримским богам. Как ты понимаешь, храм – яркое воплощение величия Римской империи. Говорят, он был построен во втором веке нашей эры. В седьмом веке его освятили, сделав культовым сооружением католической церкви.
– Ничего себе! Как люди строили такое в то время?
– Это тайна, не дающая покоя многим ученым. Кстати, то, на что ты смотришь, – отверстие в центре купола диаметром в девять метров – называется «глаз Пантеона».
– Это воистину око…
– Знаешь, что меня привлекает в Риме? – неожиданно спросил ты.
– Грандиозность, изящество, красота, искусство и история на каждом шагу?
– Да, конечно. Но еще и осознание того, что миллионы людей стояли на том же месте, что и мы с тобой, и смотрели на те же самые вещи. Вдохновлялись ими, творили и мечтали однажды достичь того же величия.
Я задумалась над твоими словами и не знала, что ответить, а ты продолжил:
– Например, этот храм за все время своего существования привлекал внимание как художников и ученых, так и обывателей. Микеланджело считал его ангельским творением. Рафаэль Санти хотел быть похороненным в храме, который, по его мнению, соединял в себе людей и богов. – Ты взял меня за руку и привел к нему, Адам. Ты привел меня к Рафаэлю, который покоился там, где мечтал.
– Ты мечтаешь о славе? – минутку помолчав, спросила я, мне очень сильно хотелось тебя понять. – Жаждешь стать знаменитым художником?
И ты без всякого колебания открылся мне:
– Я хочу творить и, конечно, жажду признания. Но мне гораздо важнее вложить смысл в сотворенное мною. Чтобы то, что я делал, не было пустым. Я хочу цеплять за живое, оставлять след в человеческих душах.
Знаешь, когда ты говорил об этом, в твоих словах действительно чувствовалось острое желание творить, не было ни капли претенциозности. Ты действительно хотел использовать свою жизнь, единственную возможность, которая тебе дана, чтобы сделать нечто большее для людей. Меня поразило это и вдохновило на поиск смысла для себя. Я часто задумываюсь, в чем смысл моей жизни. Многие утверждают, что смысл жизни прост – надо просто жить. Вдыхать воздух полной грудью, жить на всю катушку. Но я стояла в храме, который возвели люди тысячу лет назад, и понимала: вот оно – то, что осталось после них. Империи больше нет, но свидетельства ее величия наблюдаем мы, люди двадцать первого века. И неизвестно, сколько еще простоит этот храм и сколько поколений, политических режимов он переживет. Или Рафаэль Санти. Титан эпохи Возрождения. Его давно нет, однако его творения сделали его бессмертным. Ты знал, чего хочешь от жизни, горел творчеством – это очень сильно повлияло на меня. Я стала задаваться вопросами, о которых раньше и не думала. На что я готова тратить драгоценные минуты своей жизни? Чего именно хочу достичь: денег, свободы, покоя, счастья или же чего-то другого? Многие уезжают в Тибет в поисках истины, ищут ее в медитациях и духовных практиках. Другие же зарабатывают миллионы, миллиарды. Есть те, что растворяются в детях. Многие живут, думая только о себе, встречаются и те, кто, забыв о себе, живет для других. Я думаю, у каждого человека свой смысл жизни, свои желания и цели. Я еще не нашла то, от чего бы у меня горели глаза, но я в поисках, Адам. Ты показал мне, что такое бывает и нельзя бояться, прятаться и растворяться в серых буднях. Надо искать себя и то, что делает нас счастливыми. И я буду, Адам. Я буду искать.
Мы тогда вышли из храма и зашли в ближайшее кафе пообедать. Официанты в париках весело сновали между столиками, кое-кто был даже в гриме.
– Сегодня Хеллоуин! – воскликнула я.
Мы заказали брускетту с помидорами, я выбрала ризотто с шампиньонами, а ты же взял лазанью.
– Да, точно, 31 октября, – ответил ты, таская с моей тарелки ризотто. – Вкусно! – А затем отрезал маленький кусочек лазаньи и положил мне на тарелку: – Ноу меня вкуснее.
Я усмехнулась и попробовала твою лазанью, хрустящую, щедро посыпанную сыром. Мне безумно нравилось то, как мы делимся едой.
– Мы должны отпраздновать, – сказала я, прожевав лазанью. – Да, твое блюдо вкуснее, в следующий раз закажу лазанью.
Адам, ты взял и отрезал половину от своей лазаньи и аккуратно переложил мне на тарелку.
– Приятного аппетита, – с улыбкой произнес ты, и мое сердце защемило от тепла и нежности.
– Спасибо, – смущенно пробормотала я.
Вроде бы маленький жест, но он так меня тронул. Жизнь же вообще состоит из мелочей, Адам. А ты был таким чутким, уделяя внимание даже мелочам.
– Я знаю, где мы можем купить костюмы. А также знаю неплохой клуб, в котором обычно бывают классные диджеи, – продолжил ты тему Хеллоуина.
– Только нам нельзя сильно напиваться: в три часа у меня автобус, – напомнила я.
– Может быть, тогда стоит, наоборот, напиться и пропустить автобус? – Ты сказал это, глядя прямо мне в глаза, и взгляд твой был таким серьезным и проникновенным, что сомнений не оставалось – ты не шутишь.