– Я поговорю с ней, – тихо шепчет он мне на ухо, и я толкаю его.
– Не смей! – зло бросаю я, и меня трясет.
– Лили, так дальше продолжаться не может! – повышает он голос в ответ.
– Не может, ты прав. Нам не стоит встречаться. Не стоит находиться наедине.
Я пытаюсь уйти, но он останавливает.
– Лили, это не выход. – Он заглядывает мне в глаза и пытается достучаться до меня. Но я не могу. Не могу даже представить лицо Эммы, когда Адам расскажет ей всю правду. Не могу думать о том, что он разобьет ей сердце.
– Держись от меня подальше, – с тихой ненавистью прошу я, и он замирает. – Это было ошибкой, больше никогда не подходи ко мне.
Видимо, что-то в моем взгляде отталкивает его, он бросает на меня сердитый взгляд.
– Да катись ты к черту, Лили!..
Я выбегаю из коридора до того, как передумаю. До того, как вновь поцелую его. До того, как я решу, что разбить сердце Эмме не так уж и страшно ради моего собственного счастья. Как только я вываливаюсь из клуба, прохладный воздух бьет мне в лицо, остужая горячую кожу. У входа курят молодые люди. Это успокаивает, я здесь не одна, глубокой ночью. Свет фонарей освещает улицу. У меня трясутся руки, когда я пишу эсэмэску Эмме и сообщаю, что ушла домой. Вызываю Uber, меня мучает совесть. Как мне теперь смотреть ей в глаза, как теперь разговаривать с ней? Чувство вины заполняет меня. Машина приезжает быстро и довозит меня до нашей квартиры. До ее дома. Дома, в который она приняла меня с открытым сердцем. Тихо пробираюсь в квартиру, стараясь не разбудить родителей. В глазах стоят слезы. Мысли о случившемся не дают покоя. Интересно, любовница отца испытывала такие же муки совести, когда влюбилась в женатого человека? Я падаю на постель прямо в платье. Красная тетрадь валяется на покрывале. Мне хочется разорвать ее в клочья или запустить ею в стену. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Воспоминания о нашем поцелуе приносят мне боль и удовольствие одновременно. Его губы были такими требовательными. Его губы были такими мягкими. Тянусь к тетради, включаю свет и начинаю писать. Ведь мне так необходимо выпустить то, что кипит внутри и не дает покоя.
В тот день мы гуляли до самого вечера, как те ванильные парочки, крепко держась за руки и целуясь у всех на виду. Шагая рядом с тобой по Вечному городу, я все еще не могла поверить в то, что судьба забросила меня именно сюда. Но я была ей так благодарна, так сильно благодарна, Адам.
– Нам стоит уже выдвинуться в клуб, – неожиданно сказал ты, когда мы сидели на ступеньках какого-то здания и не могли перестать целоваться, – время близится к одиннадцати.
– Я могу переодеться в туалете хостела и забросить оставшиеся вещи в сейф.
– Мне нужно принять душ и переодеть майку, наклеить татуировки, – задумчиво пробормотал ты, – может, переоденешься и оставишь вещи у меня, поможешь мне с татушками, после клуба забежим ко мне, а потом в хостел за рюкзаком, я доведу тебя до автовокзала, если время будет поджимать, закажем такси. Что скажешь?
Я прикусила губу, обдумывая этот план.
– По правде сказать, я бы тоже не отказалась от душа, – призналась я, и ты довольно хмыкнул.
– Тогда решено, и не переживай ты так, я обещаю не приставать!
– Еще бы, ведь у меня черный пояс!
– Да-да, именно страх останавливает меня, – шутливо согласился ты, и я пихнула тебя в бок.
– Ай! Дамочка, не распускайте руки! – ты запищал как девчонка, вызвав новую порцию смеха.
Ты привел меня к обшарпанному на вид зданию, к обычной римской пятиэтажке грязно-желтого цвета. Лифта не было, мы поднялись на последний этаж пешком, и ты открыл старую деревянную дверь.
– Добро пожаловать! – объявил ты, включая свет.
Комната была маленькой, справа – мини-кухня, слева – двуспальная незаправленная кровать. Окна обрамляли легкие белые занавески, у окна – мольберт, на котором покоилась твоя папка, рядом с кроватью я заметила комод, на нем была навалена груда вещей. Твоя серая футболка была во главе пирамиды – та самая, с маленькими дырочками, в ней ты был в день нашего знакомства. Комната была очень пустой, но мне нравилась ее простота и аскетичность, и еще мое внимание привлекла вымытая посуда, которая сохла около раковины, честно признаюсь, меня удивило, что она чистая.
– Туалет и душ тут. Хочешь, иди первая, чистые полотенца в шкафу под раковиной, – произнес ты, указывая на маленькую дверь сбоку.
– Спасибо, – сказала я и забрала у тебя из рук пакет с моим костюмом.
– Не благодари за ерунду, – отозвался ты.
Ванна была чистой, в ней пахло свежестью, все ванные принадлежности опрятно стояли на своих местах, полотенце аккуратно свисало с крючка. Ты не был чистюлей, но абсолютно точно поддерживал порядок там, где это было необходимо. Чистая посуда и ванна сказали это за тебя, Адам. И да, девочки всегда очень внимательны к таким вещам. Более того, мне понравилось, что я увидела. Это означало, что ты мог разбросать свои вещи в комнате, но был достаточно опрятен, чтобы не завести тараканов на кухне. Золотая середина.
Я быстро приняла душ, даже помыла голову, мне захотелось полностью освежиться. Намыливаясь твоим гелем для душа, я представила тебя стоящим под водой в душевой кабине и покраснела до кончиков пальцев от собственных мыслей. Закончив с душем, я высушилась и надела свой хеллоуинский наряд. Юбка была очень короткой, но все же прикрывала бедра. Хотя я и не надеялась, что этот кусочек ткани может закрыть хоть что-то, к счастью, я ошибалась. Выйдя из душа, я наткнулась на твой пристальный взгляд, ты разливал белое вино по бокалам.
– Чао, белла! – произнес ты хриплым, глубоким голосом и подмигнул мне в своей особой обаятельной манере.
– Привет и тебе, красавчик, – ответила я с иронией. Капли с волос падали мне на спину и руки. Ты подал мне бокал холодного вина и сказал:
– Тебе звонил папа.
Я недоуменно нахмурилась и ничего не ответила, телефон в руке завибрировал снова, на экране горело «папа», и я, словно ошпаренная, отложила его. Будто у меня в руках бомба замедленного действия. Ты ничего не сказал, я тоже молчала, уставилась на картину, которая висела над холодильником. На ней были изображены цветы. Пионы нежно-розового цвета. Я смотрела на них не моргая до тех самых пор, пока звонок не прекратился.
– Я в душ, – тихо послышалось у меня за спиной, а после донесся щелчок замка. Я до сих пор не знаю, зачем мне звонил папа, Адам. Я до сих пор не перезвонила ему. Я до сих пор не разговариваю с ним. Когда ты вышел из ванной, я все еще стояла на том же месте и смотрела на пионы.
– Их нарисовала моя мама, – ты обнял меня со спины, ты был на удивление холодным, я положила руки поверх твоих и погладила твою прохладную кожу. – Это была ее студия, она мечтала учиться в Риме, и, когда поступила в университет, родители решили сделать ей вот такой подарок.
– Это круто получить в подарок студию в городе мечты. – Я откинула голову тебе на грудь, и ты так привычно потерся подбородком о мои волосы. Я так любила каждое объятие с тобой.
– Так, значит, рисовать картины – это семейное дело?
– Что-то типа того. Ты пахнешь моим гелем для душа, – с тихим смехом пробормотал ты.
– Да, – сказала я, – теперь я пахну горной свежестью точно так же, как и ты.
– Мне нравится. Есть в этом что-то.
Ты не договорил, что именно. Но я знала, что в этом есть. Теперь еще одна вещь объединяла нас. Да, это был твой гель для душа, ничего сверхъестественного, но для нас двоих это было важно. Маленькая приятная деталь. Я повернула голову, ты был без майки, но в джинсах и вышел из ванной босиком. Капли стекали по твоей груди и животу. Я первый раз видела тебя без одежды, хотя мечтала об этом несчетное количество раз.
Я подняла руку и неуверенно провела по твердым мышцам, стирая капли с кожи. Ты замер, словно статуя, сглотнул, челюсть напряглась. Я пробежалась пальцами по кубикам твоего пресса.
– Впечатлена, Лили из Лозанны? – разглядывая меня, спросил ты.
– До статуи Давида тебе далековато будет, – съязвила я, а ты в ответ ухмыльнулся.
Я продолжила изучать тебя, между нами возникло напряжение.
– Где ты хочешь, чтобы я наклеила татуировки? – тихо спросила я.
– Где тебе нравится, – не своим голосом ответил ты.
Мне понадобилась вся сила воли, чтобы отвести руку от твоего тела. Татуировки были весьма заурядны. Орнаменты, голова льва, дракон, было что-то еще, но я не помню всего.
– Мне нужны ножницы и полотенце, чтобы намочить их, – хрипло сказала я. Ты молча открыл ящик и достал оттуда все необходимое. Я вырезала несколько татуировок, после приклеила первую тебе на грудь. Того самого льва с открытой пастью.
– Делаешь из меня мачо? – усмехнулся ты.
Я улыбнулась:
– Боюсь, лев на груди не особо поможет стать мачо.
Ты снова усмехнулся и слегка ущипнул меня за бок, от неожиданности я подпрыгнула на месте, и мы с тобой в голос расхохотались. Я намочила переводную татуировку, и, продолжив процедуру, перешла на руки. Признаюсь честно, я абсолютно бездумно клеила эти отвратительные татуировки, они были ужасного качества, и половина из них даже полностью не перевелась на кожу. Ты видел это, но тебе было глубоко плевать. Ты следил за моими прикосновениями, пил вино и периодически целовал меня в губы. Окна были открыты, вечерний ветерок врывался в комнату, и мои волосы довольно быстро сохли.
– Ты готов! – сказала я, хлопнув тебя по плечу и разглядывая орнамент, который только что приклеила на бицепс. – Пара минут, и рок-звезда готова покорять новые вершины! Я лучший тату-мастер.
Ты вновь поцеловал меня в губы и пробормотал мне на ухо:
–