Лили, ты просто идеальный тату-мастер. Ни капли боли, одно наслаждение.
Мы вышли из дома ближе к полуночи, я шла в клуб в отличном настроении. Как истинный джентельмен ты накинул мне на плечи свою джинсовую куртку. Рим не спал, нарядные люди сновали туда-сюда, с пластиковыми стаканчиками вместо бутылок. Ты объяснил мне, что в стаканчиках алкоголь, его перелили, чтобы не схлопотать штраф. Теоретически купить алкоголь в Риме после полуночи нельзя, на практике же в большинстве кафе или магазинов тебе предложат пластиковый стакан. Италия, такая Италия. Многие из гуляющих кричали нам что-то по-итальянски, ты отвечал им и притягивал меня ближе к себе. Вечерний ветерок ласкал мои голые ноги, я была в своих черных ботиночках, и, помнится, подумала, что столько километров они бы никогда в жизни не прошли в Лозанне. На тебе была майка с логотипом «30 Seconds to Mars». Горе-тату, приклеенные кое-как, обхватывали твои предплечья и бицепсы. Рим был наполнен праздничной атмосферой. Хеллоуин и праздником не назовешь, но толпы людей на улице в костюмах, туристы и местные, гуляли как в последний раз. Террасы кафе заполнял веселый гул, город сверкал в ночи, освещая многочисленные фонтаны и площади. Я влюбилась в Рим и в тебя. Мы дошли до клуба, который назывался «Распутин», – вход был бесплатным, владельцы делали деньги на напитках. Нас проверили на наличие алкоголя в карманах и пустили внутрь. Как только мы зашли, ты снял с меня свою куртку и бросил ее на ближайшее кресло. Громкая музыка волной накрыла нас, кажется, играла Sia. В клубе сверкали неоновые цитаты, светомузыка рябила глаза. Ты тут же закружил меня в танце. Помню, как мы пробирались к бару, несколько разодетых барменов работали без остановки.
– Виски с колой или водка с содовой? – прокричал ты.
– Виски, – ответила я, и очень скоро ты подал мне стаканчик. В этом стаканчике было больше колы, чем виски, но меня хорошо унесло. Диджей и правда оказался очень крутым. Один зажигательный трек сменялся другим. Я чувствовала, как пот течет по спине. Мы танцевали так близко друг к другу. Твои руки на моем теле, мои на твоем, поцелуи, от которых кружится голова. Мне хотелось тебя съесть. Я прикусила твою губу, и ты, улыбнувшись, наклонился к моей шее и в ответ нежно прикусил кожу в том месте, где бешено стучал мой пульс. Ты часто выбирал это место для поцелуев. Музыка уносила меня, я закрыла глаза, отдаваясь ей и тебе, Адам. Твои руки были везде: у меня на талии, шее и даже ногах. Я пробралась тебе под майку, и пальцы бегали по твоей мокрой, разгоряченной коже. В какой-то момент мы оказались вдвоем на пошлом бархатном диванчике, ты посадил меня на колени и, собрав в кулак мои волосы на затылке, жадно поцеловал. Мне не хватало воздуха, Адам. Я первый раз в жизни испытывала такую бурю эмоций. Было ощущение, что мое сердце готово выпрыгнуть тебе навстречу, так сильно оно колотилось в груди. Я кусала тебя, играла с твоим языком и полностью теряла всякий рассудок.
– Пойдем ко мне, Лили, – хрипло прошептал ты прямо мне на ухо. И посмотрел на меня таким горячим взглядом, что я задрожала в твоих руках.
– Пойдем, – я едва смогла выговорить это слово.
И ты взял меня за руку, привычно накинул мне на плечи свою джинсовую куртку и повел к выходу. Прохладный воздух ударил по моим разгоряченным щекам, я чувствовала твою руку в своей и не думала ни о чем. Все, чего мне хотелось, – это вновь поцеловать тебя, Адам. Ты поймал такси, назвал адрес, и мы поехали к тебе. В такси ты притянул меня ближе, я положила голову тебе на плечо и приподняла подбородок навстречу твоим губам. Ты нежно целовал мое лицо. Лоб, глаза, нос, щеки, губы. Едва уловимо, ласково, сладко. Я расслабилась под твоими поцелуями, хотя сердце бешено колотилось в груди. Мы быстро приехали, и ты, взяв меня за руку, потянул к подъезду, а после по лестницам вверх. Ты целовал мои руки вновь и вновь. А когда мы переступили порог квартиры, я громко хлопнула дверью, и ты вновь обжег мои губы страстным поцелуем. Я так сильно хотела тебя, Адам. Мое тело жаждало твоих прикосновений, моя душа жаждала твоих объятий. Я потянула вверх край твоей майки, желая избавиться от нее как можно скорее и насладиться твоей кожей и твердыми мышцами. Ты поднял руки, помогая мне снять ее с тебя. Я встала на носочки и поцеловала твою шею, медленно спускаясь поцелуями вниз, я целовала все – ключицы, плечи, грудь. Из твоей груди вырвался глубокий стон. Я повернулась к тебе спиной, приподняла волосы и попросила:
– Сними его, – мой голос звучал хрипло от желания и от переизбытка чувств. Ты медленно потянул за молнию, освобождая меня от корсета, который с шумом упал на пол. Я продолжала стоять к тебе спиной, чувствуя твои горячие пальцы кожей. Дорожкой нежных поцелуев ты покрывал мою шею. Ты был терпелив, хотя я ощущала, как сильно ты разгорячен. Как сильно ты этого хочешь. Желание, тяга, страсть, нежность. Все смешалось. Твои руки бродили по моему телу, едва уловимые прикосновения к животу, груди, шее. Я покрылась мурашками.
– Я хочу тебя, Адам, – тяжело дыша, призналась я и, повернувшись, встретилась с тобой взглядом. Ты нежно погладил меня по щекам, провел носом вдоль шеи, вдыхая мой запах.
– Я тоже тебя хочу, Лили, – хрипло прошептал ты мне на ухо, и в следующее мгновение я лежала на твоей кровати.
Ты был удивительно нежным и невероятно горячим, Адам. Ты снял с меня ботинки и носки, а после потянул вниз юбку. В каждом твоем прикосновении чувствовалась забота, безопасность, страсть и. любовь. Нет, такое невозможно придумать. То, как ты целовал меня, как твои руки касались моего тела, то, как ты смотрел на меня, когда входил в меня. Все это было громче всех слов о любви, Адам. Все это кричало о ней. О диком желании и привязанности. А когда ты был внутри меня, я ощутила себя наполненной, словно наконец нашла недостающую часть себя. Мы стали одним целым. Ты и я. Чувствовать тебя, целовать тебя, видеть тебя и растворяться в тебе, в твоем тяжелом дыхании, в страстном желании, в твоей нежности – самое прекрасное, что случалось со мной в жизни.
Я люблю тебя, Адам.
Глава 22
Лили
Утром меня будит стук в дверь, мама тихо проходит в комнату и садится на мою кровать.
– Просыпайся, моя хорошая. Сегодня спектакль, в котором участвует Эмма. Мне нужно, чтобы ты выбрала ей букет.
Я натягиваю одеяло на голову, стараясь спрятаться от ее голоса. Мама смеется и щекочет меня. Я дергаюсь в постели, возмущенно мычу и в конце концов разражаюсь смехом.
– Хорошо вчера погуляли? – с улыбкой спрашивает она и укоризненно добавляет: – Лили! На кого ты похожа, сколько раз говорить тебе, что надо снимать макияж перед сном! Да как так можно?
Я в очередной раз натягиваю одеяло на голову и бормочу:
– Больше не буду.
Мне не надо на нее смотреть, я знаю, что она качает головой и хмурится:
– Так, вставай! Душ, завтрак, а потом за цветами! Эмма уже на репетиции.
Мама выходит из комнаты, а я нехотя сажусь на постель. Платье валяется на стуле, я полностью раздета. Вчера не смогла заставить себя принять душ, сейчас же даже боюсь посмотреть на себя в зеркало. Спектакль. Театр. Я абсолютно забыла про это. Встаю с постели и направляюсь в ванную. Мне надо успеть сделать целую гору домашнего задания, но этим я, скорее всего, как всегда, займусь ночью. Смотрю на свое отражение в зеркале и тихо бормочу ругательства – я похожа на восставшую из могилы зомби. Несколько раз умываюсь, чтобы хоть немного смыть этот ужас. Душ помогает взбодриться. Я захожу в комнату и широко открываю окна. На улице весна! Солнце слепит глаза и греет своими лучами. Я надеваю свое самое любимое голубое платье и сандалии. Выхожу из комнаты и кричу:
– Мам, какие ей цветы купить?
– Иди пока поешь, Жером приготовил тебе на завтрак омлет.
Каждый раз, когда он уделяет мне внимание, мое сердце сжимается, мне хочется и плакать, и смеяться одновременно.
– С помидорами и сыром, – гордо сообщает он и подает мне тарелку.
– Спасибо, – благодарю я и хватаю кусочки свежего багета.
– Мы с тобой уже два дня не бегаем, если так дальше дело пойдет, то прощай моя и без того неидеальная форма.
Я слабо улыбаюсь:
– Омлет очень вкусный! Мы обязательно продолжим наши пробежки.
– Хорошо повеселились вчера? – спрашивает он, и я опускаю глаза.
– Да, было классно. Шумно, весело.
– Здорово, – тянет он и пьет свой кофе.
У меня пропадает аппетит, омлет вкусный, но воспоминания о том, что я вчера сама поцеловала Адама, отбивает всякое желание что-либо делать. Хочется спрятаться под кроватью и никогда не высовывать оттуда нос. Но я заставляю себя проглотить омлет и ставлю тарелку в посудомойку.
– Так какие цветы любит Эмма? – спрашиваю я.
В этот момент мама заходит на кухню:
– Вот карточка, наличных у меня нет. А цветы купи, какие захочешь.
Я перевожу взгляд на Жерома, и он пожимает плечами:
– Она всякие любит.
Я выхожу из дома и направляюсь на рю Клер, ступаю на брусчатку и словно попадаю в сказочный мир. Этим субботним утром жизнь на улице кипит. Здесь так много всего. Овощные, мясные, сырные лавки, цветочные магазины, кафе и террасы, супермаркеты – чего только нет на этой узкой улочке. Я останавливаюсь перед цветочным магазином и рассматриваю букеты. В корзинах стоят пионы. Их много, и они невероятно пахнут. Я хочу купить пышный, очень-очень пышный букет пионов.
– Бонжур, мадемуазель! – здоровается со мной полноватый мужчина и широко улыбается, у него между зубов щели, и улыбка выглядит искренней и забавной.
– Бонжур! Можно мне, пожалуйста, букет пионов, очень-очень пышный!
– Сорок или тридцать штук? Какого цвета: малиновые или нежно-розовые?
– Нежно-розовые, сорок, будьте добры.
Он заворачивает цветы в коричневую бумагу, я оплачиваю и, схватив букет двумя руками, направляюсь домой. На мгновение терзания, стыд, тревоги – все отступает на второй план. Ведь на улице так хорошо. Весна и Париж – лучшая комбинация. Когда я прихожу домой, мама уже собралась: на ней красивое бежевое платье и туфельки того же цвета на маленьком каблучке.