А еще… «шляпу у меня кто-то ворует». Это – Салман. Старый наркоман, один в огромной и нехорошей квартире, куда из «семьи» почему-то попадают лишь немногие. А я, получается, чудом попал! Выходит, у старика воруют маковую соломку?
А почему… дурь хранится именно у него в квартире? И не от того ли доступ на его жилплощадь открыт немногим? А чем я-то заслужил?
Блин, сколько вопросов!
Я помотал головой.
Про главное-то чуть не забыл.
– А почему ты уверена, что девочку… убила не «семья»?
– У нас не бывает передозов, – просто ответила Марьяна. – Это вне закона, вне правил, вне принципов. Мы по старинке живем. По-человечески. У нас доза для семьянина – бесплатная. И продукт – натуральный. Растительный. Но в городе появились люди, которые начинают на дозах делать выгоду. И препараты у них… не такие безопасные. Яд, одним словом. И появились они… как раз года два назад. Приблизительно. Может, чуть меньше.
– А как их найти?
Марьяна покачала головой.
– Ты расспроси Федора. Только он говорить с тобой будет лишь тогда, как войдешь в «семью». А если это произойдет, поверь, на тех барыг, как их ты назвал, «кооператив трафаретчиков», тебе станет глубоко наплевать.
– Почему?
Она усмехнулась.
Думаю, все же я ее понял. По крайней мере, мне так показалось.
– Ты хочешь сказать – это… вечный замкнутый круг?
– Он самый.
Женщина бросила погасший окурок в урну и как ни в чем не бывало спокойно пошла вниз по лестнице. В архив. Стало быть, интимный разговор с демонстрацией собеседнику варварски изувеченных эрогенных зон, надо думать, уже не функционирующих по их природному предназначению, окончен… к моему великому сожалению. Вопросы вот только остались. Даже больше их стало. На порядок. К примеру: а почему Марьяна так легко мне доверилась и так много всего нарассказывала практически незнакомому постороннему человеку?
Странно. Чертовски обаятелен… видимо.
Это сарказм был, если что.
Глава 19Непрошибаемый авось
Целую неделю ничего не происходило.
Если не считать моих периодических схваток со Штопором, нагнетания всеми остальными преподами предсессионной жути и грозящей завалиться по срокам курсовой по проектированию двигателя внутреннего сгорания. И зачем его вообще проектировать? Ради чего? Немцы давно уже все спроектировали! А мы всем курсом снова пытаемся изобрести велосипед – хоть на миллиметр, но переплюнуть-таки этот проклятый «дойче орднунг».
Тщетно.
Если взять нас с Сашкой – мы даже с готового чертежа не успеваем слизать эту дурмашину, чего о других говорить? Бедолаги. Хотя подозреваю, что они тоже далеко не все… чисты на руку. Где у немцев – орднунг, у нас – смекалка и непрошибаемый авось.
Где немцу смерть, там русскому…
Короче!
Я со всей своей неуемной русской головой окунулся в учебу по самые ноздри. Старался даже в свободную минуту не думать о странных и неприятных на вкус событиях моего «любимого» месяца ноября. Берег свои мозговые извилины для их напряжения, что называется, по назначению – для зачетов и экзаменов. А не для решения загадок и ребусов полукриминального толка. Благо… отсутствие в поле моего зрения бывшего мента Аниськина этому способствовало как нельзя лучше.
Плюс еще одно!
К своему удивлению, я не мог нарадоваться на своего нечаянного партнера Сашку Егорочкина. Думал, будет балбесничать, певец отечественной наркомании, так нет! Был деловит, собран и целеустремлен – что вообще не похоже на Шуру Плана! И откуда только силы брались в этом белобрысом теле на ту титаническую работу, что свалилась на нашу голову прямиком из кабинета черчения. Шепну по секрету – часть узлов лично моего проекта была выполнена руками благодарного Сашки! За то, что я нарабатывал ему необходимые цифры в пояснительной записке, чтоб хоть чуточку было похоже на правду.
Порадовал!
– А ты бывал на «Ахтиаре»? – спросил, между прочим, меня как-то вечером Сашка, когда мы в поте лица трудились над курсовой в актовом зале техникума.
Я в это время забивал стэковые формулы в свой новенький калькулятор «Электроника МК-61» – тот, что с элементами начального программирования. Хоть и муторно, но… для меня это как своеобразная дань ностальгии по канувшим в… будущее «Спектрумам» и «Пентиумам» – никак не могу дождаться взрыва научно-технической революции!
– Что ты говоришь? – поднял я голову от прибора с мерцающими зелеными циферками.
– «Ахтиар», говорю. Судно-катамаран с дискотекой. Бывал?
Я попытался переключиться.
– Так… только снаружи видел. А ты чего спрашиваешь-то? Редуктор закончил обводить у распредвала?
– Заканчиваю. Размерные линии только остались. А я вот… на днях побывал на «Ахтиаре»! Классно там. Музыка, коктейли, девочки…
– Когда ты все успеваешь? – произнес я равнодушно, снова залипая в калькуляторе. – Не человек, а… Электроник МК-62.
– А тебя там знают! – неожиданно заявил Сашка. – И неплохо.
– Кто? – снова поднял я голову. – Девочки?
– Не-а. Тип там один есть… Толик. Он из администраторов, то ли официант, то ли вообще – дискотеку ведет. Я так и не понял.
Я задумался.
Это… Пистолет, что ли? Бармен-качок? У меня там вроде нет больше знакомых. Это он типа меня знает? Да еще и рассказывает всем… кому ни попадя. А кстати!
– Ты как с ним столкнулся-то? – хмуро поинтересовался я у Егорочкина, выключая калькулятор. – И как вообще про меня разговор зашел?
Сашка почему-то стушевался.
– Да я… и не помню даже. Я это… вмазанный… то есть выпивши был…
А вот это действительно интересно! И странно…
Так вмазанный или выпивший? Насколько я знаю Сашу Плана – он никогда не хвалился своими пьянками, как все остальные. Он все свои состояния опьянения всегда списывает на якобы употребление «дури», высокомерно поглядывая на нас, любителей кагора и плодово-ягодной мурсулы! Хотя, гаденыш, зачастую и сам пьет вместе с нами. Что поделать? Образ. Жажда – ничто, имидж – все!
А теперь Саша План поправляет себя так, будто бы случайно оговорился. Он что, действительно вмазался? И теперь вроде как стесняется этого?
Предельно странно!
– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, – отложил я «Электронику» в сторону. – Давай колись, Сашуля, что ты там делал на «Ахтиаре»? А самое главное – когда? Мы каждый день с тобой допоздна здесь просиживаем!
– Так ведь… в воскресенье не сидели же. Так? И в субботу… разошлись рано.
– Ты сам в субботу ныл, что простудился! Температура, говорил, трясет всего. Я тебя и отпустил… мокрого как мыша!
– Прошло. Пропустил пару коктейльчиков – и прошло.
– Кучеряво живешь, Саша. А деньги откуда?
– Толик угостил…
И вытаращился на меня испуганно, словно проговорился в чем-то интимном.
Я прищурился и зверски выпятил челюсть в его направлении.
– А-ах… Вон оно что-о? – протянул зловеще. – Угостил, значит?
– Ну… угостил. И что тут такого? За знакомство ведь…
Ой, что-то тут нечисто!
И это «что-то» каким-то боком связано именно со мной – кожей чувствую. Тем самым местом, где «тварь ревуще-скользкая» чует свои непоявившиеся крылья.
Я пристально рассматривал Егорочкина, который очень фальшиво старался продемонстрировать свой деловой интерес к лежащему на сдвинутых столах ватману.
– А ведь ты мне всего не расскажешь. Правда, Саша? – задумчиво произнес я, наблюдая за Сашкиной лживой пантомимой.
– А что я должен? Ничего я не должен. Рассказал уже все… – заюлил он. – А для крепежа размеры нужно выносить? Тут этих шпилек на чертеже… как у дурака фантиков.
Я не ответил. Сам знает, что не нужно. Следы путает.
Значит, Пистолет интересуется моей персоной? Ага. И зачем это, интересно?
Давай подумаем, раз Саша тут Штирлица изображает.
Из общих знакомых у нас с Пистолетом лишь только мой чертежный друг и… гопник Пестрый: Василь Кравсилович собственной персоной. Который, насколько я помню, тут как-то на днях ждал от меня стоху за возвращение священного конспекта. И эту искомую стоху в итоге не получил. По причине того, что его друг и товарищ Кролик в свою очередь огреб табуретом по шаловливой ручке, тыкающей ножиком в живого человека. И, сам того не желая, вернул-таки столь нужный мне конспект, причем совершенно бесплатно. Больше скажу – напуганный табуретом Кролик, что подался в бега, мог и не сообщить Васе, что доброе дело по возвращению чужой тетради хозяину он уже совершил. А! Да что там: он же вообще не знал о нашей с Васей сделке! Поэтому и был при нашей встрече в верхах столь бескорыстным. До умиления.
Хоть и слегка агрессивным.
А Вася к вечеру, стало быть, все же приперся в кусты за обещанной денежкой. И был, скорей всего, до слез огорчен моей возмутительной непунктуальностью. И последняя петелька в рассуждениях: не мог Вася на стрелку явиться один – не из сильно благородного он контингента. Значит, взял себе в помощь… два пишем, три в уме… раз не Кролика, который бегает по терновым кустам, значит… гражданина Пистолета!
Бинго! Круг замкнулся.
Потом Пистолет у своего нового знакомца Саши Плана узнает, что он, как и я, – из судостроительного техникума, пускает пробный шар по поводу моих примет: средний рост, зеленая куртка, наглое выражение лица – и… шар залетает в лунку! Меня, оказывается, тут все знают. Хочется добавить «и любят», но с этим пока напряженка.
Вот такая цепь исходных посылок.
Какое умозаключение из них вырисовывается?
Правильно: при помощи Пистолета меня ищет, дабы сурово наказать за недостойное поведение, побитый когда-то мною собственноручно туалетный бандит Вася Пестров. «Красная армия» ведь «всех сильней»… согласно Васиному отчеству? Конечно, сильней! Ни капли сомнений.
И надо ли мне это огорчение? Полагаю, что не очень.
Поэтому… продолжай, Сашик, изображать штандартенфюрера и молчать в тряпочку. Пялься в свой… двигатель внутреннего сгорания, который так и не получит для своего крепежа выносных размеров. Ибо они… унифицированы! Спасибо немцам.