бления.
Каттер подошел к стене, украшенной гирляндами буйной растительности, с которой капала влага. Он осторожно указал на маленький цветок с белыми лепестками. Его похожие на щупальца листья были покрыты крошечными стебельками, на которых висело по сверкающей клейкой капельке.
– Джори, ты знаешь, как называется это растение?
– Папа, это же проще простого, – вздохнул мальчик. – Это росянка. По-латыни дро… дро…
– Drosera, – улыбнувшись, подсказал Каттер.
Джори радостно закивал.
– Они ловят муравьев и жучков и едят их.
– Совершенно верно.
Подобные растения были солдатами в ведущейся здесь эволюционной войне. Они выработали уникальные стратегии выживания, восполняя недостаток питательных веществ и нехватку плодородной почвы на вершине тепуи, в своем стремлении жить став плотоядными. И такими были не одни только росянки, но также и пузырчатки, саррацении и даже некоторые виды бромелиевых, пристрастившиеся к вкусу насекомых на этом острове в небе.
– Природа является самым действенным изобретателем, – пробормотал Каттер.
«Но иногда природе требуется помочь».
Как только пробила полночь, стены расцвели мягким фосфоресцирующим светом, струящимся с вершины в погруженную во мрак глубину.
Джори радостно захлопал в ладоши. Именно ради этого он пришел сюда с отцом.
Каттер ввел ген, отвечающий за свечение медуз, в ДНК обычной орхидеи, растущей на этой тепуи, добавив также околосуточный ритм циклам свечения. Помимо удивительной красоты, растение также обеспечивало освещение для садовников, ухаживающих по ночам за этим причудливым садом.
«Хотя в настоящий момент мои растения не очень-то нужно подкармливать».
– Смотри, папа! Лягушка!
Джори протянул было руку к черной спине амфибии, вцепившейся в плющ.
– Нет, не надо… – предупредил Каттер, отдернув сына назад.
Он понял, что мальчик принял обитателя этой дыры за его близкого родственника, обычную лягушку, жительницу тепуи. Этот вид, Oreophrynella, не умея прыгать и плавать, выработал противостоящие пальцы на задних лапках, позволяющие ему лучше держаться на скользких каменных поверхностях.
Однако эта лягушка не была коренным обитателем этих мест.
– Помни, – предостерег сына Каттер, – здесь, внизу, нужно быть очень осторожным.
Эта лягушка вырабатывала в железистых наростах на коже сильный нейротоксин. Каттер взял последовательность генов у австралийской рыбы бородавчатки, самого ядовитого существа на планете. Одно прикосновение – и скоро наступит мучительная смерть.
У лягушки практически не было врагов – по крайней мере, в естественном мире.
Потревоженная человеческими голосами, лягушка взобралась выше по плющу. Это движение привлекло внимание другого хищника. Из-под листка развернулись на ширину раскрытой ладони полупрозрачные крылья. Вздрогнув, листок оторвался от стебля, демонстрируя ловкую мимикрию.
Это был представитель семейства Phyllidae, которое иногда также называют «ходячими листьями».
Но только это создание не ходило.
Его крылья затрепетали в насыщенном туманом воздухе, крошечные лапки растопырились в воздухе, и оно бесшумно упало на лягушку.
– Папа, останови его! – Должно быть, Джори почувствовал неминуемое. Мальчишка обожал лягушек. В спальне у него был террариум, где он держал несколько экземпляров.
Джори шагнул было вперед, чтобы прихлопнуть нежные трепещущие крылышки, но Каттер перехватил его руку. На самом деле видоизмененное насекомое могло разве что ужалить мальчика, но Каттер хотел преподать сыну еще один урок.
– Джори, что мы узнали о Законе джунглей, о хищниках и добыче? Как выразить одной фразой?
– Выживает самый приспособленный, – уронив голову, едва слышно прошептал мальчик.
Улыбнувшись, Каттер взъерошил сыну голову.
– Молодец!
Опустившись лягушке на спину, насекомое пронзило острыми лапками ядовитую кожу и начало пиршество. На глазах у взрослого и ребенка бесцветные крылья налились алой краской свежей крови.
– Как красиво! – пробормотал Джори.
«Нет, это природа».
Красота является лишь еще одним средством, изобретенным матерью-природой, которое помогает живым организмам выживать, – будь то сладкий аромат цветка, привлекающий пчелу, или пестрые крылья бабочки, сбивающие с толку охотника. Всем живым миром движет только одна цель: выжить, передать свои гены следующему поколению.
Шагнув к краю площадки, Каттер посмотрел вниз в пропасть, до дна которой было больше мили. Через каждые десять метров экосистема менялась. У самого верха провала было холодно и сыро, на дне царила тропическая жара. Плавный переход от одного к другому позволял создавать тестовые зоны, уникальные экологические ниши, придавая новый толчок работам Каттера. Каждый уровень был обозначен своим цветовым кодом, от светлых оттенков вверху до темных внизу; и все уровни были отделены друг от друга биологическими и физическими барьерами.
На самой глубине был черный цвет, смертельно опасный.
Даже в сиянии видоизмененных орхидей Каттер с трудом различал погруженные в темноту влажные джунгли, растущие на дне на плодородной почве, обогащенной органическими останками, проливающимися сверху. Этот пятачок изолированного влажного тропического леса представлял собой идеальную естественную теплицу, где укрывались самые главные творения Каттера, набираясь сил, учась жить самостоятельно.
Живущие в здешних краях индейцы боялись этих затянутых туманом тепуи, утверждая, что в них обитают злые духи.
Теперь легенды становились явью.
Но только эти новые духи были сотворены руками Каттера, с расчетом на будущее. Каттер стоял на краю площадки, глядя в бездонный провал.
Это были новые Галапагосские острова нового мира.
«Мира, который не будет знать тиранию человека».
Часть третьяПреисподняя∑
Глава 17
– Где солнце, черт побери? – простонал Ковальски.
Грей прекрасно понимал отчаяние, охватившее великана. Они стояли в рубке огромного гусеничного вездехода, глядя в большие окна на простирающийся вокруг ландшафт. Хотя время близилось к полудню, снаружи царил кромешный мрак. Луна уже зашла, и в безоблачном небе холодно мерцали яркие звезды. Время от времени по небосводу разливались волны неземного свечения, различных оттенков алого и изумрудно-зеленого, среди голубых вспышек.
Этот драматичный шторм aurora australis – южного полярного сияния – всю ночь гнал вездеход по замерзшей пустыне Земли Королевы Мод. Яркость сияния свидетельствовала о силе вспышки на солнце, которая нарушила спутниковую связь над всей Антарктидой. Каждая танцующая в небе волна напоминала Грею о том, что они полностью оторваны от окружающего мира.
Пирс всматривался в простиравшуюся вокруг местность, стремясь найти хоть какой-нибудь ориентир, который скажет, куда направляется вездеход. Оставив Карен и остальных полярников в одиноком уцелевшем модуле станции «Халли», Грей со своим отрядом двигался на восток. Гусеничная громадина неумолимо бороздила плоское море снега и льда. Если верить экрану навигатора над рулевым мостиком, путь проходил параллельно далекой береговой линии. Однако в окна нельзя было различить никаких признаков моря, – только застывший бело-голубой мир. Лишь далеко к югу виднелся массивный силуэт, нарушающий монотонное однообразие ледяной пустыни. Над равниной поднималась полоса черных остроконечных пиков, обозначающих вершины погребенных подо льдом гор. Острые, как бритва, эти скалы напоминали клыки хищника и действительно назывались Фенрискьефтен – «Челюсти Фенрира», в честь мифического скандинавского волка.
Голоса привлекли внимание Грея к посту управления – и к командиру вездехода, Стелле Харрингтон, дочери профессора-отшельника, на встречу с которым они направлялись.
– На самом деле мы построили наш вездеход-амфибию, воспользовавшись прототипом, созданным УППОНИР, – объяснила Стелла своему охочему до знаний ученику.
Джейсон стоял рядом с ней у пульта управления, разглядывая чертежи странного транспортного средства, на котором они сейчас передвигались. Очевидно, ему хотелось узнать как можно больше об этом необычном вездеходе.
А может быть, все дело было в его учителе…
Одних лет с Джейсоном, Стелла могла похвастаться длинными, как у феи, светлыми волосами, поразительными зелеными глазами и фигурой, которая была видна даже под теплым шерстяным свитером и толстыми полярными штанами. К тому же, обладающая острым умом, имеющая две научные степени в области ботаники и эволюционной биологии, она была под стать молодому компьютерному гению «Сигмы».
– Помнится, я видел фильм про этот прототип УППОНИР, – сказал Джейсон. – Он был раз в пять меньше этой махины. Скажите, а такой огромный вездеход по-прежнему сохранил способность плавать?
– Как вы думаете, что скрывается за аббревиатурой ПГВ? – насмешливо закатила глаза Стелла. – «Плавающий гусеничный вездеход». Все гусеничные траки изготовлены из специального вспененного материала легче воды, что позволяет вездеходу передвигаться как по суше, так и по морю. А в здешних местах это очень важно.
Нахмурившись, Джейсон взглянул на замерзшую белую пустыню.
– Зачем вам здесь нужна способность плавать?
– Видите ли, вездеход мы используем в основном в… – Молодая женщина осеклась, спохватившись, что и так сказала слишком много.
И так было с тех самых пор, как Грей и его товарищи поднялись на борт вездехода. Беседы постоянно прерывались недомолвками и молчанием. Стелла до сих пор не рассказала своим гостям, с какими неприятностями столкнулся ее отец, – на все расспросы отвечая только, что ему нужна помощь.
Вот и сейчас она отвела взгляд и виновато понизила голос:
– Сами увидите.
Джейсон не стал настаивать.
– Но и на льду легкие гусеницы также эффективны, – более уверенным тоном продолжала Стелла. – На равнине вездеход можно разогнать до восьмидесяти миль в час, а его длина позволяет преодолевать неширокие расселины.