Чутьё привело меня к провалу в земле, из которого пахло сыростью и доносилось журчание текущей воды. Вероятно, это был какой-то повреждённый во время ливня коллектор.
Спрыгнув вниз, на основание расколотой бетонной плиты, я достал смартфон, купленный ещё в Казахстане. От симки я, конечно, давно избавился, но сам аппарат достал из походного рюкзака (к счастью, я всегда выбирал водонепроницаемые модели) и зарядил на борту самолёта. Просто на всякий случай. И вот он пригодился: в качестве фонарика.
Я включил светодиод и обвёл лучом помещение, в котором оказался. Так и есть: коллектор. К счастью, дренажный, а не канализационный. Вода течёт по широкому жёлобу, из тоннеля, который уходит куда-то в темноту.
С той стороны мне что-то послышалось. Голоса?.. возможно. Я прислушался. И в следующую секунду рванул внутрь тоннеля, почти не разбирая дороги и не чувствуя холодную грязную воду.
Пашкин голос. Он не кричал — наоборот, говорил что-то тихо, будто успокаивал.
— Мам… мам, там, кажется, свет! — смог разобрать я.
Через секунду луч фонарика от телефона осветил небольшой бетонный закуток, отделённый от основного тоннеля довольно массивной решёткой. Он был почти затоплен, и вода продолжала пребывать. Пашка стоял по грудь в воде; он щурился, пытаясь закрыться от света рукой, и старался встать так, чтобы прикрывать собой маму.
Я отвёл луч в потолок, чтобы рассеянный свет достаточно освещал помещение.
— Вы в порядке? — спросил я, обращаясь одновременно к сыну и к бывшей.
— Дима… — выдохнула бывшая и, кажется, разрыдалась.
— Пап! Папка, ты пришёл! Я говорил, говорил!!! — сын, кажется, даже пытался прыгать в прохладной воде.
— Вы в порядке? — настойчиво повторил я, — Лен, возьми себя в руки.
— Да… — очередной всхлип не дал ей закончить фразу, но через секунду бывшая всё-таки смогла успокоиться, — пока что да, — продолжала она, — но если ничего не придумать с этой решёткой — нас затопит. Вода быстро прибывает. Когда нас бросили сюда — тут было сухо.
— Ясно, — ответил я, внимательно оглядывая препятствие.
Решётка была не сплошной. Это были запирающиеся ворота на массивных петлях. Они были заблокированы массивным навесным замком. Плохо дело. Такой только гидравлическими ножницами перекусить можно.
— Как долго вы здесь? — спросил я, чтобы оценить скорость заполнения ниши.
— Откуда же я знаю? — выдохнула бывшая, — час… может, два. Телефоны у нас забрали.
Я окинул взглядом нишу, оценивая объем. Закуток заполнен процентов на восемьдесят. Даже если бывшая ошиблась в меньшую сторону раза в четыре — все равно речь шла уже на минуты. Гидравлику за это время не добыть. Может, андроид справится с решёткой? Раз уж его прочности хватало, чтобы принимать заряды спиной…
Пять минут обратно к забору, ещё пять минут обратно…
И тут я заметил, что вода уже доходит Пашке до подбородка. Значит, она прибывает гораздо быстрее! Нет у меня десяти минут.
Я достал ствол, проверил патроны, вернул магазин на место, передёрнул затвор. Опасно, конечно — но куда деваться? Массивную дужку пулей не перешибить, но сам корпус замка выглядел чугунным. А, значит, он довольно хрупкий, может расколоться. Главное ведь — освободить фиксатор!
— Отойдите как можно дальше, в угол, — сказал я, — если получится, — нырните под воду.
— Дим, ты что, стрелять тут собрался? — испуганно проговорила бывшая, — а если рикошет?
Она довольно много знала об огнестрельном оружии, это осталось ещё со времени нашей совместной жизни. Я любил делиться своими интересами; почему-то мне казалось, что ей это тоже нравится.
— Выбора нет, — ответил я, — ныряйте на счёт три. Старайтесь как можно глубже.
— Хорошо, — кивнула Лена, — но постарайся осторожнее, ладно?..
— Раз… два…
На счёт «три» грохнул выстрел. Я заранее приоткрыл рот, чтобы не повредить барабанные перепонки и всё равно в ушах стоял оглушающий звон. Но трюк с замком, к счастью, увенчался полным успехом с первого раза: от толстого чугунного корпуса откололся изрядный кусок, аккурат в месте фиксации дужки. Я без труда сдвинул запор, вытащил его из петли, и, напрягаясь изо всех сил, толкнул решётку. Больше всего я боялся, что петли не удастся провернуть в одиночку: они выглядели довольно старыми и неухоженными. Но за пару рывков решётка поддалась, открывая проход в нишу.
Я одним махом оказался внутри. Схватил и прижал к себе сына, удерживая его голову на уровне чуть выше моих плеч. Бывшая что-то испуганно говорила, глядя мне в глаза. «Ничего не слышу! — громко ответил я, — давай выбираться отсюда!»
Она продолжала испуганно качать головой, но не двигалась с места. И тогда я обернулся.
На бетонном карнизе, по которому я дошёл сюда, стоял шеф. Он в своей обычной манере упёр ладони в бока и широко улыбался.
— Ну что, герой, — сказал он; я частично расслышал его слова (слух медленно возвращался), частично угадал по артикуляции, — вот и добегался.
Про туман и огни
После того, как в мои руки попали кристаллы и пластины я никогда с ними не расставался. Это было разумно, учитывая их потенциальную ценность. Не оставил я их в машине и в тот раз. У меня не было доверия к андроиду, которого неизвестно кто и с какой целью программировал. И теперь, глядя как внутренности рюкзака потрошат головорезы Шефа, я раздумывал: действительно ли эта тактика была такой уж выигрышной?
Когда Шеф увидел первую пластину, его улыбка стала совсем уж неприлично широкой. Можно даже было разглядеть его дёсны, почерневшие от старых имплантов. А вот когда вытащили вторую он испугался. Конечно, Шеф быстро взял себя в руки — но его первую реакцию я бы точно ни с чем не спутал. Он совершенно точно был напуган.
Мы всё ещё были в коллекторе, под провалом, через который я попал сюда. Бывшая стояла чуть поодаль, обнимая сына и растирая ему ладошки, чтобы согреть. Пашка испуганно и настороженно смотрел на меня.
— А ты прыткий, — снова натянув улыбку, сказал Шеф, — пришлось попотеть.
Я ничего не ответил, непрерывно сканируя помещение в поисках хоть какой-то лазейки. И где же этот Васька? Обещал ведь прикрывать… может, он, конечно и прикрывает — внешние периметры. Но человек бы точно почуял неладное! Я тоскливо глядел на ПМ возле своего рюкзака. Не добраться, к сожалению. Никак. И не отдать не мог — когда твой сын на прицеле, приходится делать абсолютно всё, что угодно.
— Впрочем, это не важно, — Шеф пожал плечами, — я не держу на тебя зла. Пластина у нас. Пока это главное. Если тебе интересно — я был изначально против твоего участия в операции. Ты слишком въедливый! Нельзя так. Ну просрал бы документ, ну потерял бы карьеру. Так хоть жив остался бы! Я тебе ещё хорошее пособие планировал, уехал бы куда-нибудь на Мадейру…
Я ловил каждое слово: и единственное число «пластины», и «жив остался». Похоже, меня всё-таки пустят в расход. А, значит, Шеф не знает про мою защитную систему. Надо добыть как можно больше информации.
— Отпусти их, — сказал я.
— Что? — Шеф картинно удивился, — а, ты про семью. Нет, отпустить я их не могу, но, если тебе будет легче, они останутся живы.
Он достал из-под полы пиджака «Глок» и направил ствол мне в грудь.
— Подожди, — я выставил перед собой руки, будто в последней отчаянной попытке защититься, — может, хоть расскажешь, что это было? Не хочу уходить, не поняв…
Шеф явно колебался, я видел это в его глазах. Наконец, он принял решение и, видимо, не в мою пользу.
— В этой истории нет простых ответов, — сказал он, — а сложные требуют времени. Которого у меня нет. Извини.
Грохнул выстрел.
Дикая боль в груди от пули, продавливающей кость, за которой сжалось в комок сердце. И уже знакомый круг с выбором времени. Помня о том, что время возврата отсекает возможность повторного использования защиты, я остановился на шести часах. Самая тихая и безопасная часть перелёта до Владивостока. Вполне достаточно, чтобы всё обдумать и отдохнуть.
Я пришёл в себя в салоне джета. Несколько минут ушло на то, чтобы унять галопирующий пульс. Немного дыхательной практики Цигун — и всё вернулось в норму. Голова стала даже более ясной, чем во время первого перелёта.
Я взял рюкзак, лежавший в соседнем кресле, и достал одну из пластин. Задумчиво повертел её в руке. Интересно, почему я не пытался выяснить точно, что это такое? Меня ведь второй раз убили даже особо не задумываясь, едва эта штука оказывалась в руках у злоумышленников.
Ми говорила, что я сам по себе представляю наибольшую ценность. Признаться, я даже подумал на какое-то время, что дело в моей необычной связи с сыном. Что, если это редкий дар на просторах нашей Галактики? Но так ли это на самом деле? То, что все кругом врут, защищая собственные интересы, это очевидно. Куда хуже, что эта ложь пересекается с правдой, накладывается на другую ложь и другую правду, смешиваясь в причудливые узоры, в которых почти невозможно определить правильно собственные интересы!
Всё это время я был почти уверен, что эта пластина — что-то вроде носителя информации. Поэтому спрашивать справочник о её природе бесполезно. Он всё равно ничего не сможет сказать о содержимом. Конечно, можно было попытаться найти устройство, с помощью которого можно это выяснить наверняка, но у меня просто не было шанса реализовать это на практике.
Ещё я почему-то решил, что мне будет по пути с одной из сторон. И, что характерно, до сих пор не знаю, прав ли я был.
Что было бы, если бы мне удалось добраться до Гонконга? Действительно ли меня должна была встретить Ми, или же она принадлежит другой силе?
«Эй, переводчик! — мысленно окликнул я; мне было известно, что устройство не откликается на такие обращения, но так было психологически легче корректно сформулировать запрос, — ты знаешь, что это за штуковина?» — я сосредоточил внимание на пластине.
Молчание длилось целую минуту. Я уже решил, что ответа не будет, и надо попытаться спросить каким-то другим образом, но тут вдруг в голове появилось: «Информации о данном предмете отсутствует в доступной части информационного поля».