жие.
Встречавшиеся по дороге японцы приводили почему-то в неописуемую ярость Дмитрия Козлова.
– Вот узкоглазые, – шипел он, – устроились. Как будто не они войну проиграли, а мы. Ты смотри – робот пашет.
Не, так они скоро всех под себя подомнут. У-у, копченые.
На его слова никто внимания не обращал. Все были как-то подтянуты, собранны, сосредоточенны. Миссия их начиналась, и теперь все зависело от этого начала. Такая примета: начнется плохо, потом неприятностей не оберешься.
Скоро портовая суета стала сходить на нет, огромные пространства, уставленные контейнерами, были безлюдны. Впрочем, это только для невнимательного взгляда.
И Турецкий, и Кирюха, и даже казавшийся полусонным Веня давно приметили юрких, как кошки, троих японских пацанов, которые следили за русскими цепко и неотрывно.
– Пасут, – одними губами сказал Вася Гладий.
– Вижу, – так же ответил Турецкий. – Ничего, скоро нас встретят.
Он весь подобрался внутренне, начиналось самое главное, первая опасность, вот теперь и выяснится, что за ребята идут с ним, что за команду он ведет.
Их действительно встретили уже метров через двадцать. Какой-то старичок сидел прямо на земле и покуривал трубочку.
– Привет, дядя, – весело поздоровался Кирюха. – По-русски понимаешь?
Дед не ответил, поднял голову, прищурившись, оглядел всех ребят и, выпустив струйку сизого дыма, произнес:
– Стукачам везде у нас дорога, стукачам везде у нас почет,
– Городских сумасшедших видел, а портовых – первый раз встречаю.
Стоило Вене произнести эти слова, как неизвестно откуда, словно горох из худого мешка, посыпалась и перегородила дорогу ребятам ватага пацанов человек в тридцать.
Среди них было несколько европейских лиц.
– Ты зачем, козел, старика обижаешь? – спросил именно такой европеец. – В торец захотел?
Ситуация была самая дурацкая. Ну не драться же с малышней. Самому старшему было от силы четырнадцать. Впрочем, малышня себя таковой вовсе не считала.
Краем глаза ребята заметили, что у нескольких пацанов в руках мелькнули ножи. Разговаривать с ними тоже было бессмысленно: большая часть из них русского не понимала. Да, все начиналось если и не плохо, то уж слишком смешно.
– Извините, дедушка, – склонился к старику Веня, – это что, все ваши внуки?
Дед снова покосил одним глазом.
– Так вы им скажите, Что мы не педагоги – враз штанишки поснимаем и всыпем по голым попкам.
– Попробуй, – снова вступил тот же пацан.
– Мы вообще-то по делу пришли, – сказал Кирюха, – нам некогда заниматься воспитанием недорослей, но если уж на то пошло… – И он грозно обернулся к пацанве.
– А что за дела? – вдруг услышали ребята откуда-то сверху.
«Вот те на, – подумал Турецкий, – семь верст киселя хлебали, чтоб опять в матушке-России оказаться».
Он задрал голову и увидел, что на контейнере стоит щуплый, длинноволосый человек, татуировки на нем не оставляли живого места.
– Не знаю, как у вас тут в Японии, а у нас в России – детям до шестнадцати, – ответил Турецкий.
– Дед, забирай своих оглоедов, иди других чистить, – махнул рукой татуированный.
Дед неожиданно живо для своего возраста поднялся и быстро улепетнул, уводя за собой ватагу.
– Ну, поговорим о деле. – Татуированный присел на «рай контейнера.
– Так и будем орать? – осознав неудобство собственного положения, спросил Турецкий.
– А чего? Тут место пустынное.
– Нам пушка нужна!!! – со всей дури заорал Кирюха.
Татуированный тут же слетел с контейнера на землю и зашипел:
– Охренел, да? Пошли со мной.
Это действительно была коммуна. То есть огромный барак, общежитие – вонь, грязь, духотища, какие-то спитые мрачные лица.
Татуированный провел ребят через весь этот почти тифозный кошмар, нырнул в какую-то дыру, а когда Веня попытался просунуть туда свое большое тело, ему в переносицу уставилось дуло пистолета.
– Вызовут, – сказало дуло. Так, во всяком случае, показалось Вене, потому что в темноте он человека не видел.
– Вот, блин, – разозлился Митяй. – Смотри, куда япошки наших засунули. Это же лепрозорий какой-то.
– Не, я был в лепрозории – там чисто, – сказал Гладий.
– И что ты там делал? – удивился Митяй.
– Санитаром работал.
– Входит один, – снова сказало дуло.
На сей раз в дыру нырнул Турецкий.
И оказался в довольно просторном помещении, где работал кондиционер, было светло и даже уютно.
Татуированный сидел на краешке стула, подобострастно глядя на мордатого дядьку, пьющего дымящийся чай.
– Че надо? – по-купечески отхлебнув из блюдца, спросил мордатый.
– Дела у нас, командир, тут серьезные. Надо кое с кем поговорить по душам. Да боюсь, у собеседников наших душу эту ничем не проймешь. Разве пушкой.
– Пушек нет, – отрубил мордатый.
– А маленьких таких, чтоб в кармане уместились?
– А что ж вы, ребята, из России – и без оружия?
– Неопытные мы, таможни опасались.
– Не, вы как раз опытные. Тут таможня бдительная. И сколько вам надо и чего?
– Нам надо десяток пистолетов, пару автоматов и штуки две хороших карабинов.
– Взрывчатые вещества не интересуют?
– Нет.
– Вот видишь, Тетка, – повернулся к татуированному мордатый, – кого ты мне привел? Это же гэбэшник, как пить дать. Его взрывчатые вещества не интересуют. Его маленькие пушки интересуют. Ну вот она одна у тебя на затылке.
Александр даже не стал поворачиваться. Он знал, что давно уже на мушке. Правда, он надеялся, что ребята в случае чего придут на подмогу. Турецкий спокойно улыбнулся. Но мордатый разгадал его мысли:
– А, ты про дружков своих – так они тоже все «сфотографированы», – осклабился мордатый.
– Ты сколько в Японии живешь?– спокойно, даже заставив себя зевнуть, спросил Турецкий.
– Долго, сынок, долго.
– А бизнесу по-японски, видишь, не научился. Они же как – они же в ножки кланяются, они улыбаются тебе, сакэ предлагают, гейш там разных, а ты дуло в затылок. Нет, дружок, в Японии ты не прижился, да и от России уже отлип. По-русски ты тоже забыл, как дела делаются. Думаешь, всех моих ребят «сфотографировал»? Дурак ты мордатый. У меня вокруг «коммуны» бойцы давно тебя «фотографируют». А будь я гэбэшником, так давно бы тебя и твоих придурков – придурков, потому что при дураке служат, – похватал бы. Ну так как? Будешь торговать или дурью маяться?
Турецкий, конечно, блефовал, но напор был такой, что мордатый скукожился. Он о чем-то быстро по-японски переговорил с татуированным. Снова обернулся к Александру.
– Ты мне не нравишься, – сказал он зло.
– А ты со мной не живи, – лениво ответил Турецкий. – Ты мне продай, что просят, и забудь.
Турецкому действительно было скучно, потому что знал наперед – продаст мордатый оружие, никуда не денется. Так только хорохорится, цену набивает. С чего ему тут жить, если не рисковать? Компьютеры он собирать никогда в жизни не научится.
– Ладно, – смягчился хозяин. – Убедил.
– Да не очень и старался, – вбил-таки свой гвоздь Александр. – Пойдем лучше, товар покажешь…
Да, это была настоящая «левелская» работа, только куда сложнее и опаснее.
Автоматы Калашникова уже стали дурной приметой всяких гадких дел. Здесь их было навалом. Как они сюда попали – неизвестно. Впрочем, догадаться тоже нетрудно: разобрали на части и перевезли из распадающейся российской армии. Это был целый склад. Даже пулеметы, даже огнеметы, не говоря уж про гранатометы, пистолеты, винтовки всех видов и калибров, ножи и кастеты.
Ребята выбирали оружие умело. Не гнались за дорогим, отбирали, что называется, проверенное в боях. Моментально разбирали, щелкали затворами, слушали спусковые механизмы, как настройщики слушают фортепиано.
В конце концов отобрали нужное – двенадцать, пистолетов, три автомата, две винтовки с оптическим прицелом, а Кирюха захотел еще и «беретту» с лазерной наводкой.
«Ну пусть побалуется, – подумал Турецкий, – хотя хватит ли денег?»
– Пять штук баксов, – просмотрев набранное командой, сказал татуированный.
– Какие пять?! Две! Ты что?!– по-настоящему взъярился Митяй. – Это же секонд-хэнд, подержанное барахло!
И вот тут нашла коса на камень. Торговаться татуированный умел. Митяю удалось сбить цену всего на тысячу.
– Ну, ребята, где «бабки»? – снова выступил мордатый.
– У нас, родимый, кредитные карточки, – пошутил Кирюха. – Где тут у тебя банкомат?
– Мы что, действительно похожи на идиотов, что будем таскать с собой такие «бабки»? – угрюмо уставился на мордатого Веня.
– Грузи товар, поехали с нами. У нас деньги в банке.
– В каком еще банке? – вытаращил глаза мордатый.
– «Манхэттен экспресс», – ответил Александр, словно только такими престижными банками всю жизнь и пользовался.
Знал бы мордатый, что у него, у Турецкого, стоял во дворе никудышный «жигуленок», а на новую машину он даже наскрести был не в силах.
«Девичья фамилия матери Чеснокова, – сказал Чернов, – это будет код».
Код получился громоздкий, потому что девичья фамилия матери Андрея была Волошина. Банк «Манхэттен экспресс» нашли сразу. Мордатый неплохо знал город. Да еще делился по дороге всякими японскими особенностями. Скажем, хоть гаишников они ни одного не видели, но за каждой машиной установлено самое пристальное фото– и телевизионное наблюдение. Но русские и тут приспособились. С утречка надо просто покрыть лаком для волос номер машины, он бликует, камеры его не фиксируют, а ты нарушай, сколько душе угодно.
Это здание даже среди длиннющих небоскребов делового центра Осаки выделялось своей мощностью и даже нахальностью. Ну как и положено американцам.
Но сервис был японский, кланялись в ножки от самого прохладного порога до стойки, где Турецкий назвал номер – 31512152510141.
.Для верности он еще написал его на бумаге.
Менеджер низко поклонился Александру, а заодно и его друзьям и побежал куда-то в контору искать номер счета.