- Вы сказали, что в городе было около тысячи человек,- отметил Кэлхаун.- Они работали на полях, где уже созревал урожай и ждали, пока прибудет основная масса колонистов. Что произошло после того, как эпидемия была распознана?
- Прибыл первый транспорт с Деттры,- безнадежным голосом продолжала девушка.- Их не стали сажать с помощью решетки. Мы предупредили их с помощью радио об эпидемии. Мы добровольно установили на планете карантин, пока наши врачи пытались найти средство борьбы с болезнью. Транспорт с колонистами отправился обратно, домой, неразгруженным.
Кэлхаун кивнул. Это было естественно.
- Потом появился другой корабль. Нас осталось в живых человек двести, наверное, и большая половина уже проявляла симптомы болезни. Но пришел новый корабли. Он приземлился на собственных аварийных двигателях, потому что управлять решеткой было некому.
В этом месте рассказа голос девушки дрогнул, когда она описала посадку незнакомого корабля в городе, где люди уже умирали, так по настоящему и не жив. Никто не пришел к посадочной площадке космодрома, чтобы встретить корабль. Люди, не успевшие заразиться, покинули город и теперь были разбросаны на обширной местности нетронутой природы вокруг города, надеясь, что им удастся избежать заражения, изолировавшись в новых еще неиспользованных поселках и отдельных домиках. Но недостатка в средствах связи не было. Практически все выжившие наблюдали за спуском корабля через экраны диспетчерской башни космопорта.
Корабль коснулся земли. Наружу вышли люди. Внешне на врачей они не были похожи. И вели они себя вовсе не как врачи. Видеоэкраны в диспетчерском пункте были тут же выключены. Связаться с космодромом не удалось. Поэтому изолированные группы возбужденно обсуждали происшествие между собой. Обменивались посланиями отчаянной надежды на то, что это все-таки врачи, которые их спасут. Потом новоприбывшие показались в комнате одного из тех, кто как раз вел такой разговор с другими выжившими, которые находились в дальнем здании. Визифон остался включенным, когда владелец открыл дверь пришедшим. Владелец радостно приветствовал тех, кого считал исследователями, по крайней мере, которые явились, чтобы отыскать причину внезапной чумы и уничтожить болезнь.
Собравшиеся у другого визифона с нетерпением смотрели на происходящее в другом здании. Они видели, как вошли незнакомые люди. Они увидели, как хладнокровно они убили их друга и всех, кто еще остался в живых из его семьи.
Люди, уже ощутившие первые симптомы чумы, или просто перепуганные, по двое и по трое разбросанные по всему городу, охваченные ужасом и отчаянием, начали быстро связываться между собой через визифоны. Возможно, произошла ошибка, глупое недоразумение, и было совершено преступление по воле отдельной группы лиц, а не командира корабля. Но это была не ошибка, хотя идея казалась чудовищно невероятной, но, очевидно, чуму на Марисе-3 решили прекратить тем же способом, каким прекращались эпидемии среди сельскохозяйственного скота. Те, кто был заражен или подвергался опасности заражения, должны быть уничтожены, дабы предотвратить распространение болезни среди новоприбывших.
Убеждение в подобной ужасной реальности было возможно лишь при наличии абсолютно неопровержимого доказательства. Но с наступлением ночи была отключена энергетическая городская сеть, и всякая возможность видеоконтакта среди уцелевших исчезла. Закаты на Марисе-3 всегда отличаются своим спокойствием и безмятежностью, но теперь над городом повисла в буквальном смысле мертвая тишь. И лишь иногда пустоту черных окон города прорезали жуткие вопли умирающих.
Жалкие остатки выживших поспешили покинуть город под покровом ночной темноты. Они бежали по одиночке и группами, и они несли с собой чуму. Некоторые вели и тащили с собой членов семей, тех, которые были уже слишком слабы, чтобы передвигаться самостоятельно. Они помогали уже обреченным отцам, мужьям, женам, матерям и друзьям выбраться из города на открытую местность. Побег уже не мог спасти им жизнь. Он только предотвращал жестокое убийство. Но почему-то именно это казалось обреченным выходом из положения.
- Но это,- сказал мягко Кэлхаун,- не ваша личная история болезни. Я хотел бы знать, как все было с вами. Когда началась у вас эта болезнь? Что бы не послужило ее причиной…
- Так вы не знаете, что это?- с безнадежным видом спросила Хелен.
- Еще нет,- признался Кэлхаун.- У меня слишком мало данных. Я пытаюсь собрать побольше.
Он не упомянул об информации, которую дал ему случай с мертвым человеком посреди кукурузного поля, в нескольких милях от места, где сейчас находились он и девушка.
Хелен рассказала о себе. Первым симптомом была апатия, безразличие к окружающему. Сначала она могла преодолеть апатию, но с каждым днем вялость усиливалась. С каждым днем требовались все большие, все более отчаянные усилия, чтобы заставить себя сосредоточиться хоть на чем-то, и еще большее утомление, как она заметила, приходило, стоило лишь ей попытаться что-то сделать. Она не чувствовала никаких неприятных ощущений, ни голода, ни жажды. Ей приходилось огромными усилиями напоминать себе даже о самой необходимости что-то делать.
Симптомы отлично соответствовали тем, которые испытывает человек на большой высоте, когда он долго находится в разреженной атмосфере, при недостатке кислорода или в негерметизированном флаере на большой высоте, с отключенным кислородным питанием. Человек в таких условиях потеряет сознание, даже не поняв, что соскальзывает в забытье. Только произойдет это все в считанные минуты. Здесь же процесс был бесконечно более замедлен, шел по ступеням. Был растянут на несколько недель. Но конец - тот же самый.
- Я заразилась до того, как мы бежали из города,- устало сказала Хелен.- Я об этом тогда не знала. Теперь я знаю, что у меня осталось всего несколько дней, в течение которых я могу думать и что-то делать, если буду прилагать все усилия. Но с каждым днем будет все труднее и труднее, а потом я перестану даже пытаться.
Она говорила. Кэлхаун смотрел на миниатюрные катушки своего комнатного рекордера, перематывающего многоканальную ленту.
- У вас хватило энергии попытаться убить меня,- заметил Кэлхаун.
Он взглянул на оружие девушки. Стрелу посылала в полет энергия сжимаемой пружины. Пружина сжималась с помощью рычажка. Для удобства стрельбы имелся ствол и рукоять, за которую было удобно держать арбалет, прижав его приклад.
- Кто собрал этот арбалет?- спросил он.
- Ким… Ким Колпол,- сказала Хелен после некоторого колебания.
- Значит, вы здесь не единственная? Здесь есть другие выжившие члены вашей группы.
Она снова поколебалась, потом сказала:
- Кое-кто из нас понял, что если мы будем стараться держаться в одиночку, это ничем нам не поможет. Выжить у нас все равно нет надежды. Ким - один из нас. Он сильнее остальных, и он зарядил для меня этот арбалет. Это его арбалет, из его коллекции.
Кэлхаун начал задавать внешне случайные вопросы. Девушка отвечала. Группа беженцев из города держалась вместе, поскольку беглецы все равно были обречены. Их было одиннадцать. Двое уже умерли. Трое погрузились в летаргическое забытье. Есть они уже не могли, и кормить их было невозможно. Они медленно умирали. Больше всего сил оставалось у Кима Уолпола. Это он отправился на вылазку в город и вернулся с оружием. Это он сразу же возглавил группу и до сих пор оставался самым сильным и, так считала девушка, самым умным среди них.
Они ожидали собственной смерти. Но пришельцы-захватчики, как считали колонисты, не собирались оставить их в покое и дать спокойно умереть самим. Из города приходили группы охотников, выискивающие уцелевших и приканчивали тех, кто еще оставался в живых.
- Наверное,- равнодушно, бесстрастно сказала девушка,- чтобы сжечь наши тела, уничтожить тем самым заразу. Они нас убивают, чтобы не ждать долго. И как это ужасно - нам приходится защищать свое право на естественную смерть. Поэтому я и выстрелила в вас. Я не должна была стрелять, но…
Она беспомощно замолчала. Кэлхаун кивнул.
Беглецы теперь помогали друг другу избежать насильственной смерти. Под покровом ночи они собирались в одном месте, и те, у кого еще оставались силы, делали, что могли, для остальных. Днем они все укрывались в одиночных «норах», достаточно далеко разбросанных друг от друга. Таким образом, если бы нашли одного из них, остальные могли избежать бесчестия смерти, достойной разве лишь какого-то животного. Других мотивов поведения, более сильных, у них не оставалось. Они просто старались умереть с честью, естественным образом, а не быть забитыми, как больные животные на мясофабрике, что говорило о традициях, достойных уважения в глазах Кэлхауна. Такие люди должны знать кое-что о науке вероятности в поведении людей. Только называть эту науку они будут этикой. Но те, кто убивал их - захватчики - были людьми совсем иного сорта. Они, очевидно, прибыли совсем из иного мира.
- Мне это не нравится,- сказал вдруг Кэлхаун.- Одну минутку.
Он подошел к Мургатройду. Мургатройд, как ему показалось, несколько приуныл за последний час. Кэлхаун проверил характеристики дыхания и сердечных сокращений.
Мургатройд спокойно подчинился процедуре, сказав только «Чин!», когда Кэлхаун отпустил его.
- Я помогу дойти вам до места встречи группы,- сказал энергично Кэлхаун.- Мургатройд уже начал реагировать на введенную ему зараженную кровь. И я хочу поговорить с остальными из вашей группы, еще до темноты.
Девушка едва смогла подняться на ноги. Даже необходимость что-то говорить утомила ее, но она мужественно, хотя и медленно, направилась к склону холма. Кэлхаун подобрал забавное оружие, внимательно осмотрел зарядный механизм, взвел пружину, потом вставил на место деревянный заостренный стержень и двинулся вслед Хелен. В аръегарде бежал Мургатройд.
Четверть мили спустя девушка остановилась и приникла к стволу небольшого дерева, обессиленная. Ей, совершенно очевидно, был необходим отдых, и они опасались опускаться на траву, потому что подъем требова