Но Диана не хотела слушать о печалях и смерти.
– Что с твоей сестрой? Она с королевой, не так ли?
– Я собирался о ней рассказать. Меня очень тревожило, что она хотела заточить себя в монастыре, когда она еще так молода и красива.
Он увидел, что Диана нахмурилась при упоминании о другой женской красоте, и быстро продолжил:
– Я написал своей матери и попросил ее пригласить Альену в Англию. Но Альена не пожелала уехать. Когда король приехал попрощаться в Шале, он долго беседовал наедине с Альеной. После их разговора она пришла ко мне и сообщила, что поедет с королем в Лотарингию. Он сказал ей, что не вынесет разлуки с ней, и просил разделить с ним предстоящее изгнание.
Диана вздохнула от удовольствия от такого романа.
– Значит, король любит ее? Он женится на ней, как ты думаешь? Если да, то ты станешь братом королевы Англии.
Карелли отрицательно покачал головой со слегка озадаченным видом.
– Не думаю, что он сможет жениться на ней, даже если захочет. Она не принадлежит к дворянству.
– Король может пожаловать ей титул. Как твой король Генри сделал для Анны Болейн. Короли имеют неограниченную власть.
– Да, может быть и так. Но я не думаю, что он достаточно сильно любит ее, чтобы пойти на это.
– Ты считаешь, что он любит ее как сестру? – разочарованно спросила Диана.
– Я не уверен. Он был близок с ней даже больше, чем со своей сестрой. Однако насколько сильно он ее любит, я не знаю. Думаю, он просто хочет иметь рядом с собой знакомого человека.
Он понимал, что его объяснения сбивчивы, но, по правде говоря, вряд ли сам до конца осознал то, что сказала ему Альена. Он спрашивал ее почти о том же, о чем спрашивала его Диана, и она ответила:
– Джеймс любит меня, но не так, как ты думаешь. Он любит меня как своего брата.
Карелли считал, что он не может толком объяснить это Диане.
– А она его любит? – спросила теперь Диана, страстно желая спасти остатки романтичности в этой истории.
– Да, – печально ответил он, – она любит его.
– Значит, она счастлива быть с ним, – удовлетворилась Диана.
Карелии кивнул. Ситуация сложилась странная. Если бы на месте короля Джеймса был кто-нибудь другой, Карелли подумал бы, что король желает обеспечить присутствие своей возлюбленной. Так бы, конечно, подумал на месте Карелли и любой иной человек. Тайна ее происхождения позволяет ей занимать такое двусмысленное положение при дворе короля, что было бы невозможным для любого другого.
– Значит, ты был с ними в Лотарингии, – сказала Диана, – что еще?
– Я нанес визит моей тетушке Софи в Ганновере, а затем приехал сюда к тебе.
– Твоей тетушке Софи, которая надеется стать королевой Англии при живом короле? – сурово спросила его Диана.
Карелли сделал беспокойное движение. Он не хотел, чтобы Диана думала, будто он похож на тех беспринципных английских политиков, которые поддерживают связи с обеими сторонами для подстраховки от любого возможного случая. Но оставалось правдой, что тетушка Софи – его родственница и очень любит его, и что для многих честных якобитов дружба с ней не изменилась из-за неудачного обстоятельства, когда ее объявили одной из наследниц трона.
Но он не мог спорить здесь с Дианой, любившей ясные, простые и романтичные рассказы, поэтому он переключил ее внимание.
– Как раз в Ганновере я и приобрел тебе один из подарков.
– Один из них? – нетерпеливо переспросила Диана.
Когда Джулия вернулась, сопровождаемая слугой, принесшим сундук, подарки вынули и рассмотрели. Вначале извлекли маленькую золотую клетку, в которой сидела золотая птичка, усеянная драгоценными камнями. Когда часовой механизм в ней завели и освободили пружину, птичка откинула назад головку и запела. Диана пришла в неописуемый восторг, к гордости и облегчению Карелли. Подарок обошелся ему очень дорого, и если бы он не жил скромно, как солдат, он не смог бы позволить себе его, несмотря на свою пенсию из Англии.
Второй подарок он вручил ей завернутым в черный бархат. Она разворачивала его с улыбкой ожидания на губах, которая постепенно исчезла, когда она увидела, что это такое.
– Зачем ты мне это подарил? – спросила она Карелли.
Он выглядел озадаченным.
– Это миниатюрный портрет моей сестры Альены. Тебе он не нравится? Ты не считаешь ее красавицей? Я думал, тебе будет интересно увидеть ее лицо.
Диана вскочила на ноги и в гневе швырнула в него миниатюру.
– Мне не интересно. Я не желаю видеть ее лицо и твое тоже, никогда! Можешь взять эту ерунду с собой, детские игрушки! Я вижу, что обманулась в вас, милорд граф. Я думала, что вы достойны моего внимания. Оставьте меня немедленно! Ваше присутствие здесь больше нежелательно!
– Но, герцогиня...
– Я думала, ты любишь меня! Я думала, ты заботишься обо мне! Вместо этого ты приезжаешь по великодушному приглашению моего отца единственно для того, чтобы посмеяться и унизить меня, вручив портрет другой женщины, которую ты считаешь более красивой, чем я, и глупую свистящую птицу, словно я еще ребенок в детском фартучке! Да, я вижу теперь, что ты думаешь обо мне. Если я ребенок, мне лучше уйти в детскую. Пойдемте, Алессандра, Джулия. Мы оставим милорда графа созерцать его величие в одиночестве.
Диана развернулась, презрительно задев клетку с птицей своей юбкой, и вышла. Две девочки, испуганно взглянув на Карелли, поспешили за ней.
Она никогда не сердилась долго. К вечеру Диана была готова выслушивать его мольбу о прощении и его уверения в преданности. Но Карелли имел, между тем, время, чтобы обдумать и решить, в чем дело, почему подарки расстроили ее. Герцога не было, и они обедали одни, в присутствии одних лишь слуг. Диана выглядела особенно красивой в платье нежного серо-голубого оттенка, которое заставляло ее чудесные темно-золотистые волосы пылать, как полированная медь. После обеда они прогуливались по лоджии, обозревая лагуну, наблюдая восход луны – бледный круг на бледном вечернем небе.
– Герцогиня, я хочу сказать вам что-то важное, – произнес Карелли.
Диана оперлась на колонну в конце лоджии, приняв небрежный вид, чтобы дать ему понять, что она полностью осознает, как она прекрасна. Он стоял перед ней, как солдат.
– Я знал тебя еще ребенком и восхищался тобой с тех пор, как увидел первый раз – теперь ты выросла из ребенка в женщину, и мои чувства к тебе выросли тоже. Я солдат удачи, но я принадлежу древнему роду с достойной историей. Во мне течет королевская кровь, я граф, хотя и в изгнании. Если мой скромный костюм может хоть как-то повлиять на тебя, могу ли я получить твое разрешение просить твоей руки для женитьбы?
Диана слушала его с выражением удовольствия, которое сделало ее ответ более неожиданным.
– Нет, милорд, не можете.
У Карелли все опустилось внутри.
– Но... я думал... когда ты так рассердилась утром, я думал...
Он тряхнул головой.
– Я думал, ты любишь меня.
Диана улыбнулась, но не торжествующей улыбкой, которую он мог бы ожидать, если бы она мучила его, а почти с жалостью.
– Я люблю тебя и верю, что ты любишь меня. И все-таки я не выйду за тебя замуж. Ты был прав, я рассердилась, потому что ты предпочел красоту своей сестры моей красоте.
– Не предпочел... я никогда…
– Я прощаю тебя за эту рану. Я тоже люблю тебя с тех пор, как ты приехал впервые навестить своего брата, хотя я знаю, что для тебя я была всего лишь ребенком.
– Но сейчас ты не ребенок, и я...
– Милорд, это не значит, что я не выйду замуж за тебя. Это значит, что я вообще не выйду замуж. Я поклялась давно, в твоем присутствии, что никогда не выйду замуж, а стану великой певицей. Вот, что я имею в виду. Я стану самой великой певицей в мире. Ты не знаешь, что сеньор Вивальди намерен написать оперу с главной партией специально для меня? Я не могу позволить женитьбе нарушить мои планы.
– Но...
– Ты не переубедишь меня. Пожалуйста, не говори больше об этом.
Карелли умолк. Диана подошла к нему и посмотрела ему в глаза снизу вверх, поскольку какой бы высокой она ни была, он был выше ее, пожалуй, одним из самых высоких мужчин в Европе.
– Ты назвал меня божественной Дианой. Я хочу, чтобы люди такой и запомнили меня. Однажды весь мир узнает обо мне. Но я всегда буду любить тебя, милорд, и умоляю, не переставай любить меня. Мне нужна твоя любовь.
– Я не перестану любить тебя, – проговорил Карелли.
Ее глаза дали согласие, и Карелли наклонил свою голову и впервые поцеловал ее ожидающие губы. Потом она вздохнула, словно что-то завершила, и сказала резко:
– Войдем в дом. Становится прохладно. Я сыграю тебе, пока не подадут чай.
Когда супруга курфюрста София неожиданно умерла в июне 1714 года, стало ясно, что она только чуть-чуть не успела наследовать трон от Анны, поскольку королева болела с начала года, и никто не ждал, что она проживет долго. София была деятельна до конца и скончалась неожиданно во время одной из ее энергичных прогулок в садах, которые Аннунсиата очень хорошо помнила. Ей было восемьдесят четыре.
Как пойдут дела после смерти Анны, было еще неясно. Ее кабинет раскололся. Хотя многим, похоже, не нравилась мысль о приходе Георга-Луиса из Ганновера на трон, большой страх перед католицизмом уравновешивал эту неприязнь в головах людей. Помимо всего прочего, казалось, что вопрос будет решен теми из главных министров, которые будут проворнее, и заговоры размножились по всей стране, как летучие мыши. Переписка с королем Джеймсом оживилась. Бервик тоже писал в Ормунд и Болингбрук о восстановлении на троне своего брата.
Весной этого года Аннунсиата находилась в Лондоне, но ранним летом вернулась в Морлэнд. Улучшения были заметны, хотя Матт по-прежнему жил затворником и не желал никого видеть, он принял на себя многие из своих старых обязанностей, чтобы облегчить ношу Аннунсиаты, и стал радоваться ее обществу. Он любил гулять с ней в итальянском саду в сопровождении Китры и Ойстер, обсуждая ежедневные дела.