Профессор неожиданно был вынужден прерваться. Его слушатель вдруг вскочил на ноги, бросился к двери и, оставив их открытыми, вихрем помчался по выселку к дому Якова Ковальчука.
Профессор Ананьев удивлённо смотрел ему вслед. Потом подошёл к столу, надел очки, сел в кресло и произнёс:
— Не думал, что он столь экспансивен.
16. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОВАЛЬЧУКА
Выбежав за выселок, Анч остановился. Взглянул на часы и пошёл медленнее. Он, наконец, опомнился. Ведь это глупость. Прошёл почти час, и за это время трифенилометрин уже подействовал бы, если бы он и правда выкурил отравленную папиросу. Снова проверил портсигар, там лежала папироса без отметки. Значит, отравленную папиросу выкурил либо он, либо профессор. Нет, здесь какая-то ошибка… Мозг его напряжённо работал, пытаясь разгадать, что произошло. Куда же он сунул эту папиросу? Чёрт знает, к кому она может теперь попасть. Надо быстрее добраться до дома Ковальчука и проверить, куда он дел ту папиросу. Ускорив шаг, Анч отходил всё дальше от Соколиного.
Ковальчука он застал дома. Инспектор вернулся с Зелёного Камня очень быстро и теперь, стоя на своём подворье, рассматривал дохлого подсвинка и ругал Найдёнку за то, что недосмотрела.
Анч спросил, почему он так быстро вернулся. Ковальчук объяснил, что попал на моторную лодку Зеленокаменского колхоза, которая приходила на Лебединый остров за рыбой, а на обратном пути ему помог ветер.
— Лодочку я достал необыкновенную. Одному на руках час нести можно. На ней можно поставить небольшой парус; с лёгким ветерком прямо мчится. Но в большую волну баллов на пять уже не годится, на волне не держится.
— Где же лодка?
— Спрятал её в проливе, в камышах.
— Нужно перенести её на морское побережье и укрыть где-нибудь в шелюгах, над морем.
— Ночью перенесём.
— Ладно. Какие ещё новости?
— Видел людей, которые приехали сегодня на машине из Лузан. Рассказывали, что ночью пришёл иностранный пароход. Что-то с ним случилось в море, машина сломалась, что ли, так он в ближайший порт зашёл.
Анч подозрительно смотрел на инспектора. Что-то слишком уж ему повезло: мотор доставил его до места, там он быстро купил лодку, встретил людей на машине из Лузан и привёз новость, которую фотограф уже ждал. Но если пароход действительно пришёл в Лузаны, то нужно ускорить события.
— И чего вы причитаете над этим подсвинком, будто он ваш родственник? — спросил Анч.
— Да чёрт бы с ним, — ответил инспектор, — но меня зло берёт на эту глупую девчонку, которая встретила меня в городском наряде.
— Надеюсь, вам уже недолго это терпеть, — сказал Анч, следя за инспектором.
Ковальчук вопросительно взглянул на него и, наклонившись, шёпотом прохрипел:
— Может быть, этим пароходом?
То, что Анч прочитал в глазах инспектора, вполовину уменьшило его подозрения — столько там было понятных ему желаний и надежд.
— Послушайте, Ковальчук, вы уверены, что ваша Найдёнка такая уж дефективная? Только говорите правду.
Инспектор нахмурился. Он, по-видимому, предпочёл бы не отвечать на этот вопрос, но Анч смотрел на него требовательно и решительно.
— Во всяком случае, я воспитывал её с таким мнением о самой себе. В детстве, по-моему, она, безусловно, такой была. В последние годы я тоже не замечал ничего, что могло бы изменить моё убеждение.
Закончил Ковальчук уже не так уверенно, как начал.
Анч ничего не сказал, и они пошли в дом. Найдёнки там не было. Фотограф задумался и стал молчалив.
— В следующий выходной день в Соколином будет отмечаться рыбачий праздник, — сказал инспектор. — Возможно, приедут из города.
— Что за праздник? — поинтересовался Анч.
— Он бывает каждый год в этот день. Это стало уже традицией. Обычно к этому времени подытоживают улов за первую половину сезона, проверяют последствия соревнования между бригадами, устраивают коллективный обед, танцы, музыка играет. В бухте проходят соревнования по плаванию и гребле.
— Суеты во время праздника много?
— Безусловно, если надо что-то сделать, то это был бы самый подходящий случай. Но вам, наверное, следует быть осторожным из-за приезда чужих. Приезжает их, правда, немного, но почти всегда кто-то да наведывается.
— А кто в прошлый раз приезжал?
— Приходил эскадренный миноносец «Неутомимый».
— Хорошо. Это не так страшно. Документы мои в порядке. А вот вам новое задание. Завтра нужно будет поехать в город и купить там портфель, точно такой, как у профессора Ананьева. Зайдите к нему — и увидите этот портфель на столе. Кроме того, вы передадите мои письма.
— Письма? Кому? — испугался Ковальчук.
— В ближайшей от порта столовой «Кавказ» каждый день с девяти до десяти утра, с двух до трёх дня и с семи до восьми вечера завтракает, обедает и ужинает иностранный моряк с повязкой через глаз. Вы сядете за соседний столик. В руках будете держать местную газету, свёрнутую трубкой. Когда заметите, что моряк обратил на вас внимание, развернёте газету, просмотрите, потом свернёте вчетверо, положите на стол и прикроете ложкой. После того, как моряк закончит есть и уйдёт, вы пересядете за его столик, а газету положите на стул около себя. Через несколько минут моряк вернётся, извинится, скажет, что забыл газету, возьмёт со стула вашу и уйдёт. Когда вы закончите есть и будете выходить из столовой, захватите газету, которую оставит моряк, но на другом стуле. Это тоже местная газета. Берегите её, как самый ценный документ, и привезите мне. Поняли?
— А если…
— Что — если? Никаких «если». Всё должно быть сделано так, как я говорю, вот и всё. Держитесь естественно, безразлично, к иностранному моряку можете проявить интерес, но без навязчивости.
После этого разговора Анч начал разыскивать изготовленную утром папиросу.
Он пересмотрел свои вещи, внимательно осмотрел комнату и чулан, но нигде не нашёл отмеченной папиросы. Он допустил, что мог забыть отметить папиросу и положил её вместе с другими во вторую половину портсигара. Но кто же видел его портсигар? Правда, он оставил его в чулане, когда выходил с колумбовцами во двор, пока Люда помогала Найдёнке переодеваться.
Предположить, что девчонки заходили в чулан и вытащили отравленную папиросу, он не мог. Только он один знал об этой папиросе, изготовленной им без свидетелей.
Беспокойство охватило Анча. «Нужно быстрее заканчивать здешние дела», — твёрдо решил он. Закрывшись в комнате, развернул на столе местную газету, достал из чемодана бутылочку с ярлыком «фиксаж-раствор» и начал, макая в него перо, писать по газете. Это были специальные химические чернила, которыми он записывал двойным шифром на газете нужные ему сведения. Их написание заняло время почти до вечера.
Поздно ночью Ковальчук и Анч перенесли через остров лёгкую байдарку и спрятали её в кустах лозы над берегом, километров в пяти на восток от дома.
17. СТОЛОВАЯ «КАВКАЗ»
В Лузаны Ковальчук поехал на «Колумбе». Как всегда, шхуна загрузилась рыбой под конец дня, и почти целую ночь пришлось пробыть в море.
Инспектор был вынужден поблагодарить колумбовцев за внимание к Найдёнке и выслушать несколько почти недвусмысленных замечаний в свой адрес о том, что бывают, мол, худшие опекуны, но редко. Он постарался пропустить эти слова мимо ушей и изображал из себя чрезвычайно дружелюбного человека.
Неплохо проспав ночь, инспектор утром позавтракал с рыбаками и свёл разговор на то, где в Лузанах ближайшая от порта столовая.
— Это кавказская — сразу же рядом со сквером, напротив пассажирской кассы, — объяснил Лёвка.
В Лузаны пришли в половину десятого, а пока Ковальчук нашёл столовую «Кавказ», часы показывали пять минут одиннадцатого. Из дверей столовой вышел иностранный моряк с перевязанным глазом. Ковальчук замер, когда моряк проходил мимо него, но иностранец не обратил внимания на инспектора. Обмен корреспонденцией пришлось отложить до обеда. Нужно было за это время найти и купить портфель. Но хотя в магазинах и было немало портфелей, такого, как у Ананьева, тем не менее, не попадалось.
Переходя из одного магазина в другой, инспектор зашёл на самую окраину города и там неожиданно в одном небольшом магазинчике нашёл то, что искал. Но как только ему завернули портфель в бумагу и завязали шпагатом, он вдруг услышал голос Марка:
— А говорили, что далеко не пойдёте.
— Да вот пришлось… А ты чего?
— Хожу по магазинам, смотрю, где что есть. А что вы купили?
— То, что мне нужно.
— Портфель, что ли, — вроде что-то плоское и широкое?
— Портфель.
— Значит, я угадал.
Ковальчук оставил Марка в магазине и быстро вышел.
В половине третьего Ковальчук зашёл в столовую «Кавказ». В просторной комнате стояло десятка полтора столиков, накрытых скатертями из грубого полотна. Между столиками и в углах стояли в кадках несколько пальм и фикусов. В это время в столовой почти никого не было.
За столиком возле окна Ковальчук заметил человека в морском кителе и с повязкой на глазу. Это, несомненно, был иностранный моряк, тот самый, которого он утром встретил около столовой, то есть именно тот, кого он искал. Три столика рядом стояли пустые. Инспектор подошёл и сел за один из них. Положил на столик свёрнутую в трубку газету, склонился над меню и минуты три выбирал себе обед. К нему подошёл официант.
— Суп можно?
— Придётся минут десять подождать.
Ковальчук развернул газету, пробежал глазами заголовки и, сложив её вчетверо, снова положил на стол, а сверху, будто для того, чтобы она не разворачивалась, прикрыл ложкой. Иностранец несколько раз внимательно взглянул на Ковальчука, но вскоре перестал им интересоваться, равнодушно обернулся к окну и, скучая, вертел в руке то нож, то вилку. Вскоре ему подали шашлык, и он начал быстро есть, запивая мясо белым вином. Ковальчук напряжённо ждал, когда иностранец уйдёт. По-видимому, тот понимал Ковальчука, потому что ел чрезвычайно быстро.
Часы медленно ударили три раза, и на эстраде заиграла музыка. Официант принёс инспектору суп. И как раз в тот миг, когда иностранец доедал уже свой шашлык, в столовой послышался голос Лёвки: