Анч помог девочке снять дверцу, зажёг свечу и полез вслед за ней по тонким расшатанным ступеням. Ступив дважды, он остановился. Найдёнка уже стояла на дне погреба и, наклонившись над бочкой, выбирала огурцы. Её провожатый вдруг вылез наверх, бросил свечу, которая, падая, погасла, и потянул за собой лестницу. Он успел вытащить её раньше, чем Найдёнка опомнилась. Девочка осталась в глубокой тёмной яме, вскрикнула и замолкла.
Анч положил на место дверцу, бросил сверху несколько охапок сухого камыша и спокойно пошёл в дом.
— Так оно будет лучше, — пробормотал он сам себе, — дефективная, дефективная, а кто его знает, что она в сенях слышала и что поняла.
Зашёл в комнату, опёрся рукой на стол и громко произнёс:
— Пора отправляться!
Осмотрев все свои вещи, он повесил на шею фотоаппарат, перебросил через плечо плащ, взял профессорский портфель и в последний раз вышел из дома Ковальчука.
Солнце, приближаясь к горизонту, золотило на западе море. В воздухе царил покой. Музыка, по-видимому, перестала играть — от выселка не долетало ни единого звука. Неизвестно, кричала ли, плакала ли Найдёнка, запертая в погребе. Анч не думал о ней. Открыл калитку, прощально взглянул на двор, махнул рукой Разбою, который грыз возле свинарника кость, и пошёл без тропки и дороги на юго-восточное побережье острова.
Отошёл уже далековато от двора, когда услышал лай Разбоя. «На кого это он?» Прислушался. Разбой залаял снова, но вскоре перестал. «Что бы это могло значить? Неужели вернулся с кем-то чужим Ковальчук?»
Прошла минута — и со двора инспектора послышался жалобный вой собаки. Это выл Разбой, не было никаких сомнений. Но почему он выл? Может быть, почувствовал, что что-то случилось с Найдёнкой, или, возможно, предвещал кому-то смерть в эту ночь? Солнце скрылось за горизонтом. Анч спешил, время от времени поглядывая на море. Вскоре случится то, что предвещает вой Разбоя… «Умный пёс. Хорошо, что ты ничего не можешь сказать!»
Вечерело. Чайки и мартыны возвращались с моря на остров. Далеко во дворе Ковальчука выл Разбой…
20. ПОИСКИ НАЙДЁНКИ
Марк и Люда решили идти по берегу вдоль бухты. Это был чуть более длинный путь, но они надеялись, что фотограф будет возвращаться в выселок по тропинке напрямик. Неожиданно задержались: с холма увидели в бухте лодочку. Кто-то плыл вдоль берега со стороны усадьбы Ковальчука. Это мог быть Анч либо Ковальчук.
— А может, Найдёнка? — высказала предположение Люда.
— Нет, вряд ли. Подождём. Надо увидеть, кто это.
Девушка согласилась, и они, зайдя за кусты крапивы над канавой, следили за лодочкой. Она приближалась довольно быстро и минут за десять подошла к тому месту, где стояли шаланды и «Колумб». Теперь Марк почти с уверенностью мог сказать, что приплыл инспектор. К берегу каик не подошёл, а стал под бортом шхуны, зайдя со стороны моря, и потому исчез с глаз. Инспектор решил воспользоваться шхуной, чтобы перебраться на берег, поскольку «Колумб» правым бортом упирался в длинный мостик-поплавок, установленный соколинцами специально на сегодняшний день. Но Ковальчук задержался на шхуне. Почему — не было видно, так как надстройка на шхуне прикрывала фигуру инспектора.
— Что он там делает? — раздражённо произнёс Марк. — Своё корыто, что ли, привязывает?
Но вот инспектор уже пересёк палубу «Колумба» и по плавучему мостику сошёл на берег, направляясь к празднующим соколинцам. Он, по-видимому, спешил. Прошёл совсем рядом с юнгой и девушкой, не заметив их.
— Ну, ждать больше нечего, — обратилась Люда к своему спутнику, — идём быстренько.
Они торопились, стараясь опередить солнце, которое низко висело над морем, заливая его поверхность кроваво-алым светом. Шли то по песку, то по траве, выбирая путь так, чтобы не попасться на глаза фотокорреспонденту. Марк всё время молчал. Люда говорила об эффекте, который произведёт появление Найдёнки в выселке, вернее, на «Колумбе», потому что они успеют привести её как раз перед выходом на прогулку в море. Марк кивал и всё время посматривал на запад. Он видел, что им не догнать солнца — оно уже нижним краем задевает воду и за несколько минут исчезнет в море. Вдруг оба услышали звук, заставивший их остановиться. Это был собачий вой — то длинный, то отрывистый, поражающий глухими тонами и жалобными нотами. Вой доносился со двора Ковальчука, а там, они знали, мог выть только один пёс — Разбой.
— Чего это он? — спросил Марк удивлённо. — Взбесился, что ли?
— Противно… Прямо страшно, — произнесла девушка.
— Оставили Найдёнке развлечение, — саркастически буркнул Марк.
Они пошли быстрее. Солнце уже спряталось, оставив на небе нежные розовые краски. Вода в бухте потемнела, и воцарился абсолютный штиль перед сменой дневного бриза ночным. Если бы не вой, Люда и Марк, наверное, остановились бы полюбоваться роскошным предвечерьем на южном море, когда будто чья-то большая и нежная тень укрывает землю, воду и половину неба. Если бы не вой, сейчас бы царила тишина, так как музыка в выселке смолкла, и сюда не долетало ни единого звука.
Марк всё время посматривал на камни под ногами, подмечая такие, которыми можно было бы отбиться от пса, когда тот на них наскочит.
— С этим псом у нас может быть проблема, — будто отвечая на мысли Марка, сказала Люда.
— Нет, он никогда без разрешения хозяев не выскакивает со двора, — возразил Марк, — а когда мы придём туда, позовём Найдёнку, она его отгонит.
Вскоре они стояли перед забором, ограждающим владения Ковальчука, и, поднимаясь на цыпочки, заглядывали во двор. Там стоял Разбой и время от времени скулил. Но кроме собаки Марк и Люда больше никого не видели. Запертая дверь дома, тёмные окна создавали впечатление совершенного безлюдья. Калитку кто-то оставил открытой. Молодые люди несколько минут стояли в нерешительности. Уже смеркалось, хотя и не очень быстро, потому что на востоке из-за горизонта выплывала полная луна.
Марк на всякий случай выломал из забора для себя и для Люды длинные палки. Потом, подойдя к калитке, быстро закрыл её и позвал:
— Найдёнка, Найдёнка!
Пёс, услышав этот зов и хрипло лая, бросился к ним. Он прыгал на калитку, бесновался, но со двора не выбегал.
Марк и Люда ждали, пока выйдет Найдёнка. Однако дверь дома не открывалась, и так же молчаливо чернели форточки в окнах. Казалось, в усадьбе не было ни одного человека.
— Неужели её нет? — спрашивала Люда, думая о Най-дёнке. — Куда же она делась?
— Меня это тревожит, — ответил юнга. — Мы должны зайти в дом. Проклятый пёс!
Парень хмурился, размышляя, что им делать с ошалевшим Разбоем. Наконец он всё-таки придумал смелый план, как забраться в дом.
— Послушай, Люда, — сказал он, — держи здесь собаку, пусть лает: чем громче, тем лучше. Отвлекай его внимание, а я попробую зайти с тыла.
Марк согнулся и начал тихонько обходить заграждение. Люда же делала вид, что хочет войти во двор через калитку. Она ударила палкой о калитку, и Разбой чуть ли не покрылся пеной от злости.
В это время Марк обошёл двор, тихо перелез через забор и, прячась за домом, начал его обходить, прижимаясь к стене.
Люда увидела сквозь щель в калитке, что Разбой, замолчав, сразу же обернулся: дверь в дом открылась, Марк вскочил в сени. В тот же миг пёс бросился туда, но налетел на уже закрытую дверь.
Парню повезло. Дверь была закрыта лишь на щеколду. В сенях было темно, хоть глаз выколи. Спичек у Марка при себе не было. Он нащупал дверь в комнату и вошёл. Стоя на пороге, Марк спросил, есть ли кто в комнате. Никто не отзывался. Парень начал искать спички. Потратил немало времени, но всё-таки нашёл.
После этого, подсвечивая, осмотрел кухоньку, комнату и Найдёнкин чулан. Нигде никого не было.
Стоя в сенях, он увидел лестничку, которая вела на чердак. «Может, там кто-нибудь спрятался?» — подумал юнга. Ему стало жутко, и в первый миг он не осмеливался влезть туда. Но, найдя фонарь инспектора, зажёг в нём маленький огарок свечи и поднялся по лестнице наверх. Стоя на предпоследней ступеньке, осветил чердак. На запылённом глиняном полу лежали какие-то старые вещи, под камином стояли оплетённые лозой бутыли, по углам и над головой свисала паутина. Парень спустился вниз. Он всё осмотрел. Можно было бы уже и выйти из дому, если бы не пёс. Разбой держал его в осаде. Иногда он отбегал к калитке, когда Люда начинала в неё барабанить, но тут же бросался к дому.
Марк зашёл в чулан, из которого дверь открывалась в сени. В углу чулана поставил фонарь так, что тот едва чадил, и свернул на топчане дерюги и подушку, чтобы они напоминали человеческую фигуру. Он решил пустить Разбоя в сени, а самому спрятаться за дверью. Пёс, наверное, сразу бросится в чулан, а он закроет за ним дверь.
Как Марк рассчитывал, так и получилось. Когда Люда постучала в калитку и Разбой метнулся туда, парень открыл дверь во двор. Пёс бросился назад и сразу вскочил в сени, но, не заметив Марка, который спрятался за дверью, прыгнул в чулан, а парень сразу же закрыл за ним дверь. Пёс бросился на дверь и так налёг на неё, что Марк едва её удержал. Помогла бочка с водой: Марк подпёр ею дверь. Пёс мог только нос высунуть, но вылезти из чулана не мог.
Марк вышел во двор, закрыл дом и позвал Люду.
Над островом висела яркая полная луна. Из бухты доносилась музыка: «Колумб» и шлюпки отправлялись в море на прогулку. А Марк и Люда, вместо того чтобы сейчас плыть с остальными на шхуне, стояли посреди двора Ковальчука. Марк внимательно осматривал двор.
— Ты помнишь, где был Разбой, когда мы его увидели? — спросил он.
— Вон там, возле той будочки, — показала Люда на камышовый шалаш.
Марк объяснил ей, что это погреб, и предложил осмотреть это место.
Подошли к погребу. Заглянули в шалаш. Марк пошевелил снопы камыша и осторожно, чтобы не наделать пожара, зажёг спичку. Люда увидела, что снопы прикрывают дощатый люк, и в тот же миг они услышали приглушенный голос, долетающий из-под земли.