— Кто это? — испуганно спросила Люда.
Марк уже разбросал камыши и, подняв дверцу, открыл чёрную яму. Голос в яме смолк.
— Осторожно, Люда, — сказал Марк, — не упади.
Потом зажёг спичку и крикнул в яму:
— Кто там? Ты, Найдёнка?
— Я, — послышалось из погреба, и они узнали голос девочки.
Спичка едва освещала её фигурку на дне ямы.
Марк взял лестницу, лежащую возле шалаша, и спустил её в погреб.
Увидев Марка и Люду, Найдёнка удивилась.
— Вы не на «Колумбе?»
— Кто тебя сюда посадил? — в свою очередь спросили её спасители.
— Вы нашли эту машинку?
— Какую машинку?
Волнуясь, Найдёнка рассказала о разговоре, который она подслушала, ставя в сенях самовар. Когда она сказала о машинке, которую должен спрятать на «Колумбе» Ковальчук, слушатели чрезвычайно обеспокоились.
— Он сказал, что эта машинка взорвётся в море в десять часов сорок пять минут, и вы все погибнете, — объяснила Найдёнка.
Люда посмотрела на свои часы: стрелки показывали без десяти минут десять.
— Осталось пятьдесят пять минут… — произнесла она каким-то помертвевшим, невыразительным голосом…
Дальше говорить уже не смогла, что-то сдавило ей горло.
Марк стоял спиной к девочкам и смотрел на море. При свете луны он видел тёмные пятнышки и бледные огоньки, выходящие из бухты. Среди них узнал и огонёк «Колумба». Меньше чем за час не станет шхуны и тех, кто сейчас на ней… Что делать?!
Так он стоял несколько секунд, показавшихся Люде бесконечно долгими.
— Поджечь дом, — произнёс Марк, обращаясь сам к себе, — они увидят пожар и вернутся сюда. Мы успеем, Люда, дай спички.
Люда подала ему коробок, но спичек в нём не осталось.
— Спички, спички! — закричал Марк, протягивая руку к Найдёнке.
Девочка побежала в дом, за ней спешили Марк и Люда. Они вломились в сени под неистовый лай и царапанье Разбоя в чулане. Найдёнка искала спички там, где их уже нашёл Марк. Больше спичек в доме не было. Девочка ещё при свете дня обратила внимание, что это последний коробок. Марк настаивал, просил, требовал, чтобы она искала. Девочка была в не меньшем отчаянии, но ни единой спички найти не могла. Свеча в фонаре, стоявшем в чулане, догорела и погасла.
Марк выбежал во двор и снова смотрел на бухту. Огонёк «Колумба» уже светил в море. В бухте оставался только «Буревестник», сияя электрическими огнями. Юнга обратил внимание, что эсминец перешёл на другое место и стоял приблизительно за километр от берега, напротив дома инспектора.
— Сюда, за мной! — крикнул он.
Люда и Найдёнка выскочили во двор. Марк бежал вниз к берегу. Обе, не раздумывая, помчались за ним.
— Мы поплывём на миноносец! — крикнул на бегу парень. — Только он сможет догнать…
Девчонки поняли Марка. Они вихрем мчались к воде. Первым бежал Марк, второй Найдёнка, и вслед за ней Люда. Все они были неплохими пловцами, и началось необычное соревнование. Соревнование за жизнь многих людей и спасение судна. Они опережали друг друга, и трудно было угадать, кто первым одолеет расстояние до «Буревестника».
Никто не видел этого соревнования. Только одинокий гребец на маленьком каике, который переплывал бухту наискось и приближался к её юго-восточному краю, заметил издалека три плывущие точки. Он сперва подумал, что это дельфины, а потом решил, что моряки с «Буревестника», и не стал за ними следить, потому что у него были дела поважнее. Это Яков Ковальчук, в последний раз простившись с Соколиным, спешил попрощаться и с целым Лебединым островом.
Разве что луна, освещавшая пловцов, ещё видела это соревнование. Она стояла уже высоко в небе, ослепляла своим сиянием звёзды и спокойно озирала море и остров, равнодушный ко всем событиям, происходящим на нём.
С берега в море дунул чуть заметный ночной бриз.
21. ЛОГОВО В ЗАРОСЛЯХ
Песчаный вал, нанесённый волнами прибоя, отделял море от густых зарослей, созданных раскидистыми кустами, камышовым переплетением и осокой выше колен. Редко кто из рыбаков заходил сюда. Здесь спокойно гнездилась и плодилась разная птица. За песчаной насыпью, уже поросшей густой травой, птичье царство чувствовало себя защищённым от моря во время самых сильных штормов. Кусты служили убежищем от лис, коршунов, а также и людей, которые изредка здесь появлялись. Сквозь эти заросли пробраться нелегко. Острые колючки рвут одежду, высокая осока режет руки, ноги вязнут в грязи, узенькие, но глубокие проливы между маленькими озерцами преграждают путь.
В этих зарослях Ковальчук искал Анча. Правда, ему не приходилось забираться глубоко в чащу — своё логово диверсанты обустроили недалеко от морского берега, чтобы можно было быстро перенести на воду байдарку, спрятанную в кустах. Направляясь туда, Ковальчук шёл у самого берега.
Он жалел, что не смог зайти домой, забрать кое-какие мелочи на память о пребывании на этом острове. Жалел, что не может забрать с собой Найдёнку и Разбоя. Если первая для него была лишь дешёвой батрачкой, то второй — верным слугой. Они, безусловно, пригодились бы ему в дальнейшем. Ковальчук твёрдо верил в то, что оказал неоценимую услугу своим политическим хозяевам, и надеялся на ответную оплату этих услуг. Три тысячи, полученные от Анча, убеждали его в том, что эти ожидания реальны.
Он взглянул на часы и увидел, что до взрыва осталось тридцать пять минут. Ему хотелось быстрее встретиться с Анчем, доложить о своей работе и вместе услышать, когда произойдёт взрыв.
Вскоре он нашёл Анча, который ждал его неподалёку под кустом.
— Ну, вот и вы, — сказал Анч. — Надеюсь, всё в порядке.
— Всё сделано. Они уже, наверное, в море. Мы услышим взрыв?
— Наверняка услышим. Ну, идёмте к нашему убежищу, а вы рассказывайте, где спрятали машинку и кто поехал на «Колумбе».
— Под палубой возле рубки, где хранятся припасы. Безусловно, никто туда сейчас соваться не станет. Они же не будут готовить ужин.
— А их кок или юнга?
— К сожалению, он не явился к отплытию «Колумба», его искали, не нашли и отправились без него. Остальная команда, профессор, глава сельсовета, оркестр и несколько женщин теперь уже далеко от берега.
— А дочка профессорская?
— Её тоже не было.
— Жаль. — Анч даже засмеялся. — Повезло девушке. Она, наверное, меня ждала. Я обещал ехать на шхуне.
С минуту шли молча. Анч несколько раз взглянул на море. Наконец остановился, ещё раз посмотрел туда, будто ища что-то.
— Ковальчук, вы не видите никаких огней на горизонте?
Инспектор стал напряжённо всматриваться в горизонт, ища огни, ему показалось, будто огоньки и правда светят где-то очень далеко, но он был в этом не совсем уверен. Показал в том направлении Анчу.
— Должны появиться оттуда, — сказал Анч. — После полуночи стемнеет, и мы их, безусловно, увидим. Сегодня нам нужно проплыть на байдарке двенадцать миль, то есть почти двадцать три километра. Это советская прибрежная полоса. Когда выйдем из неё, окажемся на палубе парохода, и наши приключения будут окончены. «Кайман» будет стоять там и ремонтировать машины, которые неожиданно «придут в неисправность». Капитан постарается подойти поближе… Это, между прочим, возмутительно со стороны Советского правительства — объявлять такую широкую прибрежную полосу. У большинства государств она равняется только трём милям… А вот и наше логово.
Они подошли к тому месту, где заранее спрятали байдарку, и сразу же улеглись за песчаным валом, чтобы отдохнуть после утомительного дня и следить оттуда за морем. Оба посматривали на часы. Часы Ковальчука показывали 22 часа 41 минуту, Анча — 22 часа 40 минут. Инспектор помнил, что время на его часах точно совпадало с временем на часах адской машинки. Сказал об этом Анчу. Тот кивнул, но ничего не ответил. Приближался решающий момент. Ковальчук жёг спички и не сводил глаз с секундной стрелки. Оставалось двадцать секунд, десять, пять, три… тик-тик-тик-тик… тик-тик-тик… две секунды сорок шестой минуты. В море царила тишина. Ковальчук окаменел, спичка выпала из его пальцев и погасла. Он поднял голову и невидящим взглядом смотрел на звёзды. Часы Анча показывали 22 часа 45 минут… тик-тик-тик-тик… отстукивала секундная стрелка. Проходили секунды, и всё так же царила тишина. Десять, одиннадцать, двенадцать… на двенадцатой секунде с моря долетел звук взрыва.
Анч, следивший за своими часами, не оборачиваясь к Ковальчуку, сказал:
— Взрыв произошёл за четыре километра отсюда. Ваши часы спешат на одну минуту.
22. НА «БУРЕВЕСТНИКЕ»
Семён Иванович Трофимов вышел из каюты и поднялся на мостик, где из угла в угол прохаживался вахтенный начальник. Увидев командира корабля, вахтенный остановился и хотел доложить, что во время вахты ничего не случилось, но капитан-лейтенант кивнул ему и подошёл к фальшборту. Он опёрся руками на планшир и стал внимательно всматриваться в море, куда вышли «Колумб» и две шлюпки с «Буревестника» на ночную прогулку.
На эсминце, как обычно, в это время царила тишина. Большинство краснофлотцев после весело проведённого дня только что улеглись спать. Часть была в море на шлюпках и шхуне. Вахтенные стояли на своих постах. Семён Иванович любовался ночью и думал о завтрашнем походе в свой порт и о послезавтрашней учебной стрельбе с торпедных аппаратов. Роскошная лунная ночь не давала полностью сосредоточиться на будничных заботах, а вызывала желание с кем-нибудь поговорить. Командир обернулся к вахтенному, чтобы спросить, как тому понравился рыбачий праздник, но увидел, что вахтенный всматривается в прибрежную полосу бухты, и сам стал смотреть туда. Вскоре он увидел три чёрных точки, приближающиеся к эсминцу, и услышал плеск от ударов рук по воде. К кораблю приближались какие-то пловцы.
— Это что за мода по ночам так далеко заплывать? — вслух выразил свою мысль командир. Вахтенный обернулся и сказал, что это, наверное, купальщики с выселка.
— По-моему, плывут они совсем не с выселка…
Трое пловцов быстро приближались к кораблю.